Цивилизация
Канадцу Ксавье Долану 20 лет, и это главное достоинство и главный недостаток его дебютного фильма. Автобиографическая истерика про отношения шестнадцатилетнего подростка-гея с матерью звучит так визгливо не в последнюю очередь потому, что Долан сам написал сценарий, сам снял кино и сам сыграл главную роль. Поэтому в фильме все честно: и самолюбование красивого подростка, и постоянный самоподзавод, и готовность в любую секунду сорваться на крик, и любовь-ненависть героя к матери, которая покупает себе аляповатые абажурчики и по-доброму разговаривает только с идиотскими телесериалами.
Три приза «Двухнедельника режиссеров» в Канне – в том числе приз молодежного жюри, доставшийся в прошлом году Гай-Германике, приз за лучший канадский художественный фильм на фестивале в Ванкувере, призы в Бангкоке и Рейкьявике, главный приз московского фестиваля «2morrow», наконец, выдвижение на «Оскар» от Канады.
Это все не просто аванс молодому режиссеру, это признание его главного достоинства: он знает, чего хочет, и обладает смелостью делать то, что ему нравится. Поэтому его фильм выглядит поразительно «немодным»: такая мельтешащая нарезка не используется даже на MTV, а черно-белые «исповедальные» куски может себе позволить лишь очень уверенный в себе подросток, для которого все впервые. Долан-актер — подросток-переросток, играющий шестнадцатилетнего, ветреный, глупый и страдающий, и, при всем сочувствии, смотреть на него — тоска берет. Зато дурацкая, растерянная, упрямая мама (Анн Дорваль) превращает этот фильм из истеричного «дорогого дневничка» в настоящее кино.
Свой дебют Долан строит из уже известных стилей и сюжетных линий.
В числе своих любимых фильмов Долан называет «Шепоты и крики», «Мой личный штат Айдахо», «Любовное настроение» и – мог бы не говорить – «Четыреста ударов». Все эти и многие другие фильмы видны в «Я убил свою маму», а некоторые не просто видны, а прямо-таки шепчут и кричат: например медленный проход мамы по коридору под пафосную музыку граничит с пародией на Кар-Вая, а сама история с убийством мамы взята из Трюффо. Герой, как в «400 ударах», говорит учительнице, что его мама умерла. Цитаты – это не постмодернистское подмигивание, а просто примерка любимых платьев.
Девушке в семнадцать лет какая шапка не пристанет.
Российские зрители фильма, отличающиеся собственной гордостью, почему-то накинулись на гей-тему, решив, что это чуть ли не главное в отношениях матери и сына: мать узнает о гомосексуальности сына случайно, в очереди в салон красоты. В фильме есть и откровенная, красивая на грани пошлости, сексуальная сцена. На самом деле для Долана, для его героя и для его фильма гей-мотив так же не важен, как покупка нового абажура или очередная цитата из Кокто. Или так же важен – как и все, что составляет сумбурный мир подростка.
А дальше все, что ни скажешь, будет высокомерным отзывом «маминого» поколения:
фильм, конечно, неплохой для такого возраста, посмотрим, что будет с режиссером дальше. Или: ну конечно, здесь много недоработок и стилистических проколов, но ничего – режиссер повзрослеет, и тогда... Как-то не хочется вот этого покровительственного тона. Фильм очень даже есть за что ругать, но его яростная откровенность заставляет, скорее, принять это кино как есть.
Можно ругать подростка за то, что он эгоист, получает плохие отметки, не застилает постель, вешает на стены идиотские плакаты, носит дурацкую прическу и вообще гей – но это никак не повлияет на подростка, он все равно будет делать то, что хочет. Так что... следующий фильм молодого режиссера покажет, не было ли все то, что мы приняли за проблески таланта, обычной астмой.
