Во время прошлогоднего ММКФ — а «Дзифт» каким-то чудом угодил в его конкурсную программу и еще большим чудом получил «Георгия» за режиссуру — на контрасте с тем заунывными арт-хаусом, что доезжает до Московского кинофестиваля, болгарский фильм хотелось славить разными высокопарными словами. По меньшей мере называть глотком воздуха, а в минуты особенно подступавшей тоски — картиной абсолютно гениальной. Теперь, вне трагического контекста, становится понятно, что часть восторгов придется откинуть:
«Дзифт» — просто хорошее кино.
Хорошее и удивительное — столь фантастическую мешанину эстетик увидишь нечасто.
Несправедливо обвиненный в убийстве Мотылек досиживает последние дни, почитывая «Кандида», а его сокамерник-философ в перерыве между убойными сентенциями («Ты смотришь на небо, а оно смотрит на тебя») дает весьма дельный совет — держаться подальше от баб. Дело, впрочем, не только в них: стоит герою оказаться с другой стороны тюремной решетки, как бывший подельник Вор травит Мотылька чем-то вроде иридия и начинает докапываться, где он заныкал бриллиант.
И вряд ли у кого-то возникнут сомнения в том, что тонконогой красавице с плотоядным взглядом и милым прозвищем Богомол отведена в этой истории не самая позитивная роль.
Вроде похоже на гангстерскую драму, да только на спине Мотылька красуется «человек — это звучит гордо», в подмышке смешно раскинула ноги вытатуированная девица, утренний подъем сопровождает «Смуглянка-молдованка», у тюремного соседа выпадает вставной глаз. На дворе тоталитарная Болгария, и, очутившись на свободе, герой в порыве наркопатриотического угара лобзает площадь перед мавзолеем Димитрова.
Этих «да только» не перечесть,
к тому же каждый эпизодический персонаж обязан рассказать в кадре какой-нибудь анекдот (желательно про дерьмо) или выкинуть непристойность. Вот и пытаешься понять, что видел: то ли «Адреналин» в стиле нуар, то ли нуар с соцартовским лицом, то ли вообще Тарантино по-болгарски.
Благодарить за сей термоядерный коктейль следует театрального режиссера Явора Гырдева («Дзифт» — его кинодебют), ставившего на сцене все на свете — от Шекспира до Жана Жене и Ивана Вырыпавева и ныне проживающего в Америке болгарского культуролога Владислава Тодорова. Последний собственноручно адаптировал свою книгу для киноэкрана.
Оба создателя называют фильм нуаром,
и, хотя, учитывая обилие в «Дзифте» постмодернистских шуточек, следовало бы добавить эпитет «пародийный», это не тот случай, когда картина выполняет роль эпитафии. Наоборот, «Дзифт» поднимает мертвеца на ноги, снабжая его бодрящей наглостью, и обнаруживается, что режиссерская ухмылка и байки про экскременты нуару не помеха. И дело не в препарированных жанровых клише, темном городе, одиноком герое, клубах дыма и роковой мадам, а в какой-то неуловимой интонации. Том, что так и не смог озвучить Сидни Поллак, как-то сказавший, что узнает нуар, если его увидит, но определения дать жанру не может.