Цивилизация
100 лет назад жители Шуи вышли на улицы, чтобы выразить свой протест против изъятия церковных ценностей. По многотысячной толпе открыли стрельбу из пулеметов, а после этого организовали показательный процесс против тех, кого сочли зачинщиками, расстреляв священников и активных верующих. События в Шуе примечательны, с одной стороны, тем, что это был самый масштабный пример сопротивления верующих советской власти, а с другой — они послужили подходящим поводом для ужесточения репрессий против РПЦ и организации так называемого обновленческого раскола, продолжавшегося несколько десятилетий.
Основные события произошли 15 марта 1922 года на площади перед Воскресенским собором города Шуи, однако волнениям предшествовала быстро разраставшаяся в СССР кампания против церковных структур, организованная в начале 1922 года. Удобным поводом для нее стал массовый голод в Поволжье и других регионах, разразившийся из-за последствий гражданской войны, неоправданной политики изъятия у крестьян «излишков» продуктов в пользу городского населения, а также жестокой засухи, в результате которой погибло около 22% всех посевов.
Патриарх Тихон еще до начала широкомасштабных действий советской власти в помощь голодающим выступил с известным воззванием к Европе и Америке, а также к прихожанам внутри страны, живо описывая ужасы текущего положения и намекая на то, что все это выглядит как возмездие за человеческие грехи:
«Величайшее бедствие поразило Россию. Пажити и нивы целых областей ее, бывших ранее житницей страны и уделявших избытки другим народам, сожжены солнцем. Жилища обезлюдели и селения превратились в кладбища непогребенных мертвецов. Кто еще в силах, бежит из этого царства ужаса и смерти без оглядки, повсюду покидая родные очаги и землю. Ужасы неисчислимы.
Уже и сейчас страдания голодающих и больных не поддаются описанию, и многие миллионы людей обречены на смерть от голода и мора. Уже и сейчас нет счета жертвам, унесенным бедствием. Но в ближайшие грядущие годы оно станет для всей страны еще более тяжким: оставленная без помощи, недавно еще цветущая и хлебородная земля превратится в бесплодную и безлюдную пустыню, ибо не родит земля непосеянная, и без хлеба не живет человек».
Однако собственная деятельность РПЦ в этом направлении была вскоре сочтена нецелесообразной, а идея жертвовать в помощь голодающим церковное имущество — в первую очередь драгоценные украшения и предметы, не имевшие непосредственного богослужебного употребления, — повсеместно модифицировалась в организацию принудительной «реквизиции» усилиями специально для этого созданных исполнительных комитетов даже тех предметов, предназначение которых непосредственно связывалось с отправлением христианских таинств, — например священных сосудов. Более того — соответствующая секретная комиссия во главе со Львом Троцким своей основной целью ставила уже не помощь голодающим, а дискредитацию священников и руководство РПЦ, а также внесение раскола в церковь и использование всей этой ситуации в «государственных» интересах. Этому способствовала и собственная футуристическая теория Троцкого, ожидавшего скорого перерождения РПЦ по аналогии с тем, что происходило в западной Реформации: «Просто перескочить через буржуазную реформацию не удастся. Надо, стало быть, превратить ее в выкидыш… чтобы этой запоздалой реформации совершиться, ей нужно время. Вот этого-то времени мы ей не дадим, форсируя события, не давая сменовеховским вождям очухаться».
Еще более четкие и однозначные практические рекомендации в связи с изъятием церковных ценностей давал Ленин, написав по этому поводу подробную «строго секретную» записку для членов Политбюро ЦК РКП(б), которая сохранилась и часто цитируется: «Именно в данный момент... мы можем... разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету».
Далее там же он пишет: «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».
В Шуйском уезде первоначальные симпатии к большевикам к началу 1920-х годов сменились отчетливыми протестными настроениями, которые подпитывал в том числе и религиозный фактор, поскольку в Шуе, имевшей безусловные революционные заслуги, всегда оставались сильны также и православные традиции — здесь были расположены важные центры паломничества, и многие христиане съезжались в Воскресенский собор в центре города, чтобы поклониться чудотворной Шуйско-Смоленской иконе Богоматери.
Безусловным лидером местной христианской общины был настоятель Воскресенского собора протоиерей Павел Светозаров — последовательный сторонник патриарха Тихона, завоевавший большой авторитет у паствы и сыгравший важную роль в ее сплочении против кампании по изъятию церковных ценностей. Соответствующая комиссия, посетившая Воскресенский собор 6 марта для составления описи имущества, была встречена недоброжелательно, местные православные собрания зачастую постановляли вместо выдачи церковного имущества собирать в помощь голодающим продовольствие и другие пожертвования.
13 марта после богослужения в Воскресенском соборе толпа не разошлась, а осталась в храме и не позволила работать явившейся туда комиссии. Светозаров заявил, что не имеет права выгонять молящихся из храма и лишь передал всем во всеуслышание требование представителей комиссии разойтись. Но на слова священника: «Комиссия просит вас разойтись», — толпа не отреагировала, и после этого ретироваться пришлось самим членам комиссии, причем по пути к выходу их осыпали толчками, пинками и ударами. Собор после этого остался открытым, толпа на площади перед ним продолжала нарастать, были избиты несколько подвернувшихся под руку милиционеров, и кто-то предлагал даже отправиться громить квартиры коммунистов.
После ухода комиссии протоирей Светозаров отслужил молебен перед Шуйско-Смоленской иконой Богоматери, присутствующие при этом пришли в восторг от своей временной победы, однако следующая попытка изъятия ценностей была назначена уже на 15 марта — хотя верующих, оставшихся охранять собор, и заверили, что все это может быть отложено надолго.
В тот же день уездный исполком ввел в городе чрезвычайное военное положение, а основные события развернулись уже через день, 15 марта, когда с утра народ вновь стал собираться на площади перед Воскресенским собором и туда прибыл конный отряд милиции во главе с ее начальником Башенковым. Против вооруженных подручными средствами протестующих, которые стали теснить и избивать милиционеров, была первоначально брошена полурота красноармейцев, которых там тоже избили, и подростки после этого ударили в набат на колокольне, созывая рабочих с соседних заводов и крестьян с окрестных деревень.
Наконец на следующем этапе противостояния к площади отправили уже два грузовика с частями особого назначения и пулеметами, из которых сначала обстреляли звонившую колокольню, затем были произведены выстрелы поверх толпы, а в конце концов пулеметы стали стрелять и в людей, которые все еще не расходились и даже двинулись ближе к автомобилям. После появления убитых и раненых площадь наконец очистилась, и на ней остались лежать четыре или пять трупов с огнестрельными ранами, причем одна из убитых была молодой девушкой. Отмечается, что среди собравшихся на площади было много женщин, детей и стариков, а всего в столкновении, по разным оценкам, участвовало от 3 до 6 тыс. человек — при этом все население Шуи тогда составляло около 23 тыс. жителей.
Вскоре по указанию центра начали готовить показательно-образцовое изъятие церковных ценностей из Воскресенского собора и других окрестных церквей, затем организовали быстрый публичный процесс, в результате которого к расстрелу приговорили трех человек — протоиерея Павла Светозарова, иерея Иоанна Рождественского и мирянина Петра Языкова. Еще несколько человек получили различные тюремные сроки, покаявшимся было обещано снисхождение. Столь малое число расстрелянных вызвало сильное раздражение президиума ГПУ, который в ходе секретного совещания 3 мая постановил:
«Обратить внимание Ц. К. РКП на проявленную мягкость Президиума ВЦИК в отношении осужденных попов, противоречащей в этом отношении линии и директивам Ц. К. РКП» (так в оригинале).
Памятник священнослужителям и мирянам, убитым при сопротивлении изъятию церковных богослужебных ценностей на площади перед колокольней собора Воскресения Христова
Владимир Смирнов/ТАССНо по сути даже расстрелянных «зачинщиков» мало в чем можно было обвинить. Священник Светозаров формально даже не противился изъятию церковных реликвий, он обещал не препятствовать действиям комиссии и лишь отказывался передавать ценности своими руками, руководствуясь письмом патриарха Тихона. Его позицию на собрании верующих Воскресенского храма газета «Рабочий край» описывала следующим образом: «Светозаров говорил, что по канонам церкви отдача церковных ценностей является святотатством, указав, что пусть они сами берут, мы же после этого закроем храм и освятим».
Непосредственно во время столкновения Светозаров находился дома, что отметила даже подселенная к нему агент ГПУ; он лишь «смотрел в окно, выходящее на площадь, сильно нервничал». Православный историк, игумен Савватий Перепелкин объяснил такой уход священника следующим образом: «Когда его спросили, почему он не принял участия в событиях 15 марта, он ответил, что его появление могло быть истолковано как агитация». Арестован Светозаров был лишь 17 марта, а расстрелян вместе с остальными в ночь на 10 мая на окраине Иваново-Вознесенска, около Дмитриевской тюрьмы, где все они содержались после ареста. Расстрел был утвержден на самом высшем уровне, на Политбюро, большинством голосов: 2 мая Ленин, Троцкий, Сталин и Молотов проголосовали за расстрел, а Рыков, Томский и Каменев — за отмену приговора. Калинин, предложивший рассмотреть этот вопрос, в голосовании не участвовал, так как был тогда лишь кандидатом в члены Политбюро.
В августе 2000 года священники Павел Светозаров и Иоанн Рождественский были причислены РПЦ к лику священномучеников, а миряне Петр Языков и погибшие у стен собора Николай Малков, Авксентий Калашников, Сергий Мефодиев и девица Анастасия — к лику мучеников.