Цивилизация
До определенного периода, практически вплоть до середины-конца XIX века, национальная политика в империи велась по наитию и не имела политически артикулируемого вектора. Однако потрясения в Европе – прежде всего Великая французская революция вызвали к жизни тектонические силы национальной консолидации и обособления.
На волне революций эпохи Модерна этносы начали осознавать свою самость, свои отдельные от общеимперских интересы, начались центробежные тенденции в виде сначала культурной автономизации, а затем и требований политического обособления. В России все эти тенденции значительно усилились к моменту революции 1905-1907 годов. Также к этому моменту начался и подъем русского национального движения, выдвижения им собственной программы.
В предлагаемой статье мы попытаемся проанализировать идеи и практические подходы к национальному вопросу Петра Аркадьевича Столыпина, который на наш взгляд смог предвидеть многие опасные тенденции в сфере национальных отношений, угрожающие России – и актуальные по сию пору.
Начать стоит с того, что Столыпин еще в 1902 году участвовал в составлении специальной записки для министра внутренних дел Плеве, в которой анализировался вопрос о возможности введения в западных губерниях, на территориях нынешней Белоруссии, Западной Украины и Литвы (то есть старых восточных территорий Речи Посполитой), земского управления.
Речь, по сути, шла о расширении полномочий местного самоуправления и самоорганизации – причем в условиях экономического господства польской шляхты это означало усиление пропольских и потенциально анти-русских настроений. В принципе небезосновательные соображения, если учитывать, что именно польское дворянство руководило двумя масштабными восстаниями против империи в 1830 и 1863 годах, которые затрагивали и территории бывших восточных земель Речи Посполитой, а не только непосредственно Царство Польское.
Столыпин в записке прямо говорит о том, к чему может привести попытка дать нацменьшинствам начала политической автономии:
«Крикуны под фирмою ультра-патриотов действуют подавляющим образом на более скромных и благоразумных людей и при выборной системе во главе легко могут оказаться они в ущерб действительно благомыслящему элементу, который безусловно существует и который может быть выдвинут лишь умным подбором со стороны администрации».
При этом надо понимать, что Столыпин смог правильно «схватить» суть национальной политики Российского государства, которая в своей основе заключалась в том, что никто при присоединении новых территории к России не лез в дела местных, им зачастую на довольно длительное время оставляли в неприкосновенности местные правовые формы, не вмешивались в обычаи и традиции, не занимались религиозным прозелитизмом – наоборот, поддерживали имевшуюся религиозную иерархию (взять к примеру то же Оренбургское магометанское духовное собрание, созданное по указу Екатерины II в 1788 г.).
Столыпин, в частности, писал о том, что «монархи Российские, желая обеспечить каждой народности привычный ей строй жизни, стремились обыкновенно сохранять неприкосновенными установившиеся в данной местности правовые отношения, предоставляя в то же время отдельным лицам из числа присоединенных народностей приобретать преимущества, присвоенные русским сословиям».
Другой важнейшей чертой Столыпина как государственного деятеля было присущее ему неприятие примитивных форм ксенофобии и понимание, что никакими стихийными псевдо-«народными» силовыми действиями национальный вопрос не решить. Особенно это ярко проявилось во время его пребывания на посту саратовского губернатора, когда во время революционных событий в 1905 году по стране прокатилась волна еврейских погромов.
Столыпин выступил решительно против бесчинств, отметив, что евреи такие российские подданные и находятся пол защитой государства, как и другие граждане. Мало того, после обнародования царского Манифеста 17 октября (то есть первой русской Конституции), Столыпин выступил за постепенную отмену сословных и национальных ограничений в отношении евреев – и в частности, пресловутой «черты оседлости».
В принципе это был довольно мудрый и практически верный подход, так как значительная часть еврейской молодежи и интеллигенции шла в революционные организации именно от неудовлетворенности социальными ограничениями и дискриминационными правилами. Столыпин понимал, что одними ограничениям не обойдешься, нужно раскалывать революционную массу и перетягивать на сторону правительства умеренную часть. Такую же политику глава правительства Российской империи предлагал проводить и польском вопросе.
Столыпинский национализм был национализмом создания общерусской политической нации, при осознании особой главенствующей роли русского народа, который воедино стягивает все этносы империи, создает как бы общую «матрицу», на которой шла бы сборка единой политической нации. В письме барону Меллер-Закомельскому в 1908 году Столыпин, в частности подчеркивал, что необходимо «мирное приобщение к общему течению русской государственной жизни и возможное сближение местных жителей с русскою общественностью при условии сохранения религиозных и племенных их особенностей».
При этом Петр Аркадьевич прекрасно осознавал опасности формирования неких параллельных национальных структур – в буквальном смысл речь шла, по сути, о запрете на создание национально-культурных автономий. То есть диаспор, если говорить в современных терминах. Краеугольным канем политики недопущения создания диаспоральных структур в империи стал так называемый «Столыпинский циркуляр» - распоряжение председателя Совета министров Российской империи губернаторам от 20 января 1910 года, которое предполагало закрытие «инородческих» обществ.
Циркуляр прямо запрещал регистрацию подобных «обществ» по национальным интересам, а уже имевшиеся предписывал закрывать и отзывать регистрацию.
«При обсуждении ходатайств о регистрации каких бы то ни было инородческих обществ, в том числе украинских и еврейских, независимо от преследуемых ими целей, местному по делам об обществах присутствию надлежит в каждом отдельном случае подробно останавливаться на вопросе о том, не преследует ли такое общество вышеуказанных задач и в утвердительном случае неукоснительно отказывать в регистрации их уставов, на точном основании приведенных указаний Правительствующего Сената».
Еще одним важным уроком является политика Столыпина в отношении Великого княжества Финляндского, являвшегося довольно странным государственным образованием в рамках Российской империи. Финляндия де факто находилась с Россией в личной династической унии, при этом на ее территории действовали собственные законы, большую часть местной элиты составляли шведы, и шведский язык по сути вплоть до начала XX века был зыком госуправления, образования и делопроизводства.
В Финляндии была даже своя отдельная от империи правовая, налоговая и тарифная системы. Все это позволяло буквально в паре десятков километров от столицы империи Санкт-Петербурга существовать како-то срелневековой вольнице – на территорию Финляндии, например, перебегали российские революционеры и скрывались там, как будто в иностранном государстве.
На одном из заседаний Государственной Думы Столыпин сказал об этом так:
«Ввиду этого революционеры, перешедшие границу, находили себе в Финляндии, на территории русской империи, самое надежное убежище, гораздо более надежное, чем в соседних государствах, которые с большой охотой приходят в пределах конвенций и закона на помощь нашей русской полиции».
Несмотря на то, что взамен старого сословного сейма император Николай II даровал Финляндии в 1906 году полноценный парламент – Эдускунту, Столыпин смог к 1910 году вывести из его сферы полномочий вопросы налоговой и тарифной политики, государственного языка, вопросы школьного преподавания и ряд других.
Русские подданные были наконец-таки уравнены в правах с финскими в пределах Финляндии – существенная правовая победа Столыпина и шаг к постепенной полной интеграции Великого княжества в состав «большой» России. Понятно, что эти процессы прервались после начала Первой мировой. Но если бы не революция и большевистский переворот, можно было бы ожидать продолжение постепенной и мирной интеграции Финляндии.
Уроки, которые мы можем извлечь из наследия и опыта государственной деятельности Петра Аркадьевича Столыпина, применительно к дню сегодняшнему заключаются, прежде всего, в четком осознании недопустимости никакой «автономизации» и создания неких отдельных от государства политических объединений. Столыпин очень жестко и последовательно проводил эту линию в еврейском, польском, малороссийском и финляндском вопросах.
Любая национально-культурная автономия (читай диаспора) – это путь в радикализацию, в пропаганду бомбизма и борьбы с государством. Пусть не сразу, но постепенно это будет в недрах подобных структур вызревать.
А второй столыпинский урок для нас по национальному вопросу заключается в том, что важно создавать политическую нацию имея в качестве стержня русский народ – вокруг которого симфонически будет складываться здоровое созвездие других малых народов, составляющих Россию.
Автор — политолог Илья Ухов.