Цивилизация
Почему Кропоткин невзлюбил молодых анархистов
Было время, когда русскими анархистами – тонкими мыслителями, эрудитами и революционерами с горящими глазами – восхищались по обе стороны государственной границы. Основоположник течения Михаил Бакунин, по воспоминаниям барона Николая Врангеля, отца легендарного белого генерала, «заражал всех своим энтузиазмом» и «был создан для революции».
«Его ораторский темперамент был поразителен. Этот человек был рожден, чтобы быть народным трибуном, и трудно было оставаться равнодушным, когда он говорил»,
— так охарактеризовал он Бакунина в своих мемуарах.
Князь Петр Кропоткин так и вовсе был личностью фантастически многогранной. Ученый-географ, геоморфолог, историк, философ и писатель, он разработал идеологию анархо-коммунизма и – редчайший случай – совершил успешный побег из Петропавловской крепости. Сторонники анархизма всех мастей и оттенков поклонялись Кропоткину как самому главному и непререкаемому авторитету.
«Он считался выдающимся оратором. Кропоткин обладал всеми качествами, необходимыми для влияния на массы: привлекательной внешностью, страстностью, пламенностью, хорошим голосом и дикцией. По всесторонности развития он, несомненно, стоял значительно выше всех тогдашних последователей Бакунина. Решительно все, как русские, так и иностранцы, относились к нему с большим уважением и симпатией», — писал о князе его современник, известный марксист и впоследствии меньшевик Лев Дейч.
И Бакунин, и тем более Кропоткин были, что называется, голубых кровей – принадлежали к древним дворянским родам. Предки первого в конце XV века приехали на службу к царю Ивану III из Трансильвании, а род второго восходил к самим Рюриковичам.
Однако Кропоткин слишком долго пробыл в вынужденной эмиграции. На родине его успели порядком подзабыть, там родилось и возмужало новое поколение анархистов – они были совсем не похожи на своих предшественников, хотели «всего и сразу», не утруждали себя теорией, да и вообще, как говорится, погружением в предмет. Среди них хватало выходцев из низов общества, в силу необразованности не ведавших о том, кто такой Кропоткин. В какой-то мере князь разделил участь Георгия Плеханова, которого молодой и дерзкий Владимир Ленин вытеснил из большевистской фракции РСДРП. Анархист-дворянин, равно как и марксист-интеллигент, уступили дорогу новой поросли, предпочитавшей действовать не словом, а делом. Часто – сверхрадикальными методами.
После возвращения в Россию, ставшего возможным благодаря Февральской революции, Кропоткин встретился с новыми анархистами и испытал сильнейшее разочарование, считая их
«грубыми развязными молодыми людьми, принявшими за основу принцип вседозволенности».
Разгром черной гвардии
Русские анархисты избрали приемлемой для себя тактику террора, в то время как Кропоткин решительно осуждал подобное как у своих, так и у других ведущих политических сил того времени, начиная с большевиков. Он неоднократно встречался с Лениным, который почитал старого князя не меньше, чем Нестор Махно, и прямо говорил советскому лидеру о недопустимости красного террора, практики заложничества и диктатуры. Из-за методов, используемых большевиками, Кропоткин встал к ним в жесткую оппозицию, что не повлияло, однако, на личное отношение к нему Ленина: тот продолжал делать все, чтобы анархист ни в чем не нуждался, спокойно доживал свой век в Дмитрове и не имел проблем с ВЧК.
Молодые анархисты, однако, были не столь демократичны, как их идейный вождь, во многом руководствовавшийся устоями и принципами XIX века.
Кропоткин сотрудничал с Временным правительством, одобряя его работу с оговорками, анархисты – требовали немедленного свержения кабинета Александра Керенского.
В корне ошибочно считать анархистов в России революционного периода немногочисленной маргинальной группой, не оказавшей никакого влияния на происходившие события. Напротив, к октябрю того года они набрали весомую силу, имея свои организации примерно в 40 крупных городах страны. В ходе революции анархисты участвовали в вооруженных столкновениях в Петрограде, Москве и Иркутске. Существует мнение, что большевиков во главе с Лениным подтолкнула к решительным мерам именно активность анархистов, готовивших собственное восстание против правительства, в котором они надеялись опереться на тех же рабочих и леворадикальных членов Советов. Большевики приняли руководство над массовым движением, которое подготавливалось не только ими.
К весне 1918 года анархисты самовольно заняли 25 особняков в Москве, в которых устроили свои базы. В их среде активно распространялись слухи о грядущем выступлении против советской власти. Нечто похожее чуть позже, в июле, соорудили левые эсеры: их восстание с применением тяжелого вооружения и бронетехники в столице большевики подавили с превеликим трудом, используя в качестве аргумента элиту Красной армии – латышские полки.
В свою очередь, Московская федерация анархистских групп (МФАГ) сформировала для захвата власти отряды черной гвардии. Кульминация была назначена на 18 апреля, однако чекисты сыграли на опережение, начав операцию против анархистов в ночь на 12-е. В своем штабе – так называемом «Доме анархии» на Малой Дмитровке – черногвардейцы отстреливались из пушки, однако их сопротивление, как и в других местах Москвы, было подавлено. К обеду бои между ВЧК и анархистами прекратились.
Нападавшие потеряли до 12 чекистов и красноармейцев, застигнутые врасплох заговорщики – около 40 черногвардейцев.
Неудачное покушение на Ленина
Тем не менее, МФАГ удалось оправиться от разгрома и предпринять новые попытки, несмотря на продолжавшиеся аресты своих членов. 25 сентября 1919 года анархисты организовали террористический акт в помещении Московского комитета РКП (б) в Леонтьевском переулке, где в это время проходило заседание по вопросам о постановке агитации и выработке плана работы в партийных школах. Целью акции являлось уничтожение столичной партийной верхушки.
В небольшом помещении заседали более 100 человек. Вначале с докладами выступили такие авторитетные большевики: идеолог Николай Бухарин, историк Михаил Покровский и экономист Евгений Преображенский. Председательствовал на собрании Александр Мясников.
Внезапно со стороны предпоследнего ряда, около окна в сад, раздался громкий треск. Было примерно 9 вечера, когда с соседнего балкона прилетела бомба. Присутствующие сорвались со своих мест и побежали к дверям, образовав заторы. Их пытался успокоить секретарь Московского комитета РПК (б) Владимир Загорский, закричавший, что «ничего особенного» не происходит и «сейчас выяснится, в чем дело».
Однако через несколько секунд после падения на пол бомба сдетонировала.
Ее бросил анархист Петр Соболев, действовавший в группе сообщников. Террористы отступили через калитку в сторону Чернышевского переулка. Пытаясь скрыться, Соболев вместе с организатором теракта Казимиром Ковалевичем отчаянно отстреливался и метал самодельные бомбы. Обоих убили при задержании. По другой версии, Ковалевича застрелили в конце октября на квартире у известной анархистки Марии Никифоровой, а Соболев был ликвидирован уже в ноябре при засаде в Большом Гнездниковском переулке.
Еще семь анархистов укрылись на даче у станции Красково и, поняв, что окружены, совершили самоподрыв. Одного чекистам удалось схватить живым.
Ответственность за взрыв в зале заседаний взял на себя Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан «Анархисты подполья», которому приписывали близость к Махно. Теракт явился местью махновцев за расстрел большевиками в Харькове своих арестованных командиров 17 июня 1919 года. Батька тогда делегировал для их освобождения группу боевиков во главе с Ковалевичем. Узнав, что соратники уже расстреляны, махновцы отправились из Харькова в Москву, где связались с командиром боевиков левых эсеров Донатом Черепановым. Вместе они решили отомстить большевикам за преданные идеалы революции. Анархисты надеялись убить Ленина, присутствие которого на заседании планировалось, однако он задержался в Моссовете и к моменту детонации бомбы еще не приехал.
В результате мощного взрыва особняк в Леонтьевском фактически превратился в груду обломков. В полу образовалась большая воронка диаметром почти в три метра, оказались выбиты все стекла, сорваны рамы и двери. Железная крыша упала в сад. Разбор завалов и извлечение убитых и раненых начались спустя 25 минут после взрыва. Работы длились всю ночь. Больше всего убитых и тяжелораненых было в средних и задних рядах. Те, кто сидел в передних рядах и в президиуме, получили ушибы и контузии.
Это спасло Бухарина, Мясникова и остальных членов партийной элиты: они заработали травмы и контузии, но остались живы. В общей сложности ранения получили 55 человек.
Погибли 12 участников заседания, в том числе Загорский, секретарь Железнодорожного райкома Анфиса Николаева, член Реввоенсовета Восточного фронта Александр Сафронов. 28 сентября убитых партийцев в цинковых гробах похоронили в братской могиле у Кремлевской стены. С траурными речами выступили руководители государства и партии – Троцкий, Михаил Калинин, Григорий Зиновьев, Лев Каменев. По всей Москве прошли массовые митинги.
«Ваша мученическая смерть — призыв к расправе с контрреволюционерами!», «Не будем плакать об убитых, тесней сомкнем свои ряды!», «Вас убили из-за угла, мы победим открыто!» — гласили лозунги.
Газеты, однако, затянули старую песню, списав теракт на происки белогвардейцев, которые «жадно стремятся восстановить власть помещиков и капиталистов». Об истинной подоплеке случившегося узнали немногие. Идеи анархизма имели популярность в обществе, все больше разочаровывавшемся политикой большевиков. Власть не была уверена, что народ, узнав об инициаторах нападения, не одобрит их действия.
«Рабочие Москвы над телами предательски убитых товарищей заявляют: тот, кто в этот момент не станет активно в наши ряды на защиту рабоче-крестьянского дела, тот враг рабочего дела, изменник и помощник царских генералов», — сообщалось в одной из резолюций, принятой на митинге. В этом таилось чудовищное лицемерение, ведь в самой РККА служили почти 400 бывших генералов Русской императорской армии.
В 1920-1921 годах анархисты участвовали в Кронштадтском и Тамбовском восстаниях, жестоко подавленных частями РККА во главе с Михаилом Тухачевским. К концу 1920-х практически все видные и рядовые анархисты оказались на Соловках или в других местах принудительного лишения свободы.