Цивилизация
Молодой большевик Федор Ильин, взявший себе громкий псевдоним Раскольников, не обладал выдающимися талантами, но сумел необычайно продвинуться по карьерной лестнице в период Гражданской войны благодаря протекции Льва Троцкого. «Отец» Красной армии выделил именно его среди других «пылающих» боевиков революции и приблизил к себе. В качестве главного любимца Троцкого незаконнорожденный сын протодиакона уже к весне 1918 года стал его заместителем в Наркомате по военным делам: Раскольникову тогда едва исполнилось 26 лет.
«Сменила монархиста на коммуниста»
Поговаривали, правда, что Троцкий любит не столько своего деятельного зама, сколько его юную супругу Ларису Рейснер – признанную красотку, сочетавшую в себе светскость с революционным задором. Она моталась по фронтам на бронепоезде председателя Реввоенсовета, ходила в рейды и писала заметки о событиях Гражданской войны.
Под чуткой опекой Троцкого Рейснер устроилась не хуже своего супруга, получив назначение комиссаром Морского генерального штаба РСФСР.
Ходили упорные слухи, что значительно уступавший Раскольникову по внешним данным, но в ту эпоху превосходивший всех в России в ораторском искусстве и умении дьявольски очаровывать Троцкий, пребывая в длительной разлуке с собственной семьей, делил ложе с журналисткой. А ее мужа, чтобы не ревновал, специально отправил подальше – командовать военной флотилией на Волге. Впрочем, в период расцвета свободной любви отношения в этом «любовном треугольнике» не казались чем-то зазорным.
«Помимо жестокости, присущей всем сторонникам Троцкого, он отличался заносчивостью и высокомерием, — писал о Раскольникове в своей книге «Кронштадтский мятеж» известный историк Сергей Семанов. — Под стать главкому была и его тогдашняя жена — Лариса Рейснер. О ней тоже распускают трогательные легенды, хотя истины в них на грош.
Она выросла в богатой петербургской семье, с юности попала в столичную богему, у нее случился даже короткий роман с поэтом Гумилевым (это, по обычаям того времени, не скрывалось).
После Октября она сменила монархиста на коммуниста, и на Волге, в качестве адъютанта собственного супруга, сошлась с Раскольниковым, вместе с ним ушла на кораблях Балтфлота. Подвигов не совершала, но сохранились записи воспоминаний на ее счет моряков Волжской флотилии — они таковы, что пересказывать неловко».
Повышение вместо расстрела
В конце 1918 года Раскольникова перевели главным комиссаром на Балтийский флот. Во время первого же морского похода он умудрился попасть в плен к эстонцам, которые опознали начальника, несмотря на то, что он переоделся в матросскую форму и измазал лицо углем. Почти любого бы на его месте ждал неминуемый расстрел, но Раскольникова, вероятно, учитывая его положение при Троцком, отдали англичанам. И уже наркомвоен ходатайствовал об обмене своего сподвижника на группу британских офицеров.
Вместо трибунала за бесславную сдачу Раскольников получил в командование Астрахано-Каспийскую военную флотилию.
Летом 1920 года, когда сопротивление белых сил было уже, в основном, сломлено, бывший гардемарин вернулся на Балтийский флот уже не как комиссар, а в ранге командующего, будто и не было полутора годами ранее позорной капитуляции. Увешанный орденами и медалями, он вместе с Рейснер вел крайне благополучную, вольготную и сытую жизнь в разодранной Гражданской войной, холодной и стонущей России. В Кронштадте супруги заняли самый богатый особняк, завели обширный штат прислуги и устраивали торжественные приемы на манер ими же изгнанных из России «господ». Стол Раскольниковых всегда ломился от изысканных яств и в Москве, о чем поведала навещавшая их писательница Надежда Мандельштам.
Прошло несколько лет, и чувства респектабельных деятелей новой России друг к другу значительно ослабли. Последовал разрыв, и Рейснер отправилась в объятия к известному по работе в Коминтерне Карлу Радеку, а Раскольников неплохо проявлял себя теперь уже на дипломатической работе, выполняя миссии в Афганистане, Эстонии и Дании.
В 1926 году Лариса выпила стакан молока и совершенно неожиданно скончалась от брюшного тифа. Ей было всего 30 лет. А Федор нашел себе новую невесту, привык носить строгий костюм и уже абсолютно не походил на революционного комиссара. Во второй половине 1930-х он постоянно находился на работе в Болгарии, обзавелся сыном и ждал дочку. Будущее рисовалось в безоблачном свете, если бы не одно «но»: практически все соратники Троцкого к тому моменту были физически ликвидированы или гнили в лагерях без малейших перспектив когда-нибудь освободиться. Раскольников оставался «последним из могикан». Иосиф Сталин и вездесущий НКВД, естественно, не могли пропустить столь компрометирующее обстоятельство из биографии преуспевающего советского дипломата.
Бегство в Париж
Получив в апреле 1938 года предписание из Наркоминдел немедленно вернуться в Москву, Раскольников, собрав жену и ребенка, дисциплинированно отправился на вокзал. Во время ожидания следующего поезда в Берлине ему на глаза случайно попалась газета, в которой сообщалось о его смещении с поста полпреда в Болгарии. Раскольников мгновенно все понял и, предвидя арест и расстрел, отказался продолжать путь, став невозвращенцем. Новым местом жительства он выбрал для своей семьи Париж, где обитала многочисленная диаспора таких же, как он, неугодных советскому режиму.
С начала 1939 года Раскольников жил в состоянии сильнейшего нервного напряжения.
В феврале от энцефалита умер его полуторагодовалый сын, а во второй половине июля беглец узнал из газет о том, что Верховный суд СССР объявил его вне закона за «измену Родине». Такая мера означала расстрел осужденного в течение 24 часов после удостоверения его личности. Находясь под властью эмоций, Раскольников написал статью для эмигрантской газеты Павла Милюкова «Последние новости» под отчаянным названием «Как из меня сделали «врага народа». Благодаря помощи писателя-антисталиниста Бориса Суварина выдержки из материала были переведены и опубликованы в Le Figaro, став доступными французским читателям.
Наконец, 17 августа Раскольников завершил работу над, пожалуй, главным трудом своей жизни, — «Открытым письмом Сталину», в котором обличал репрессивную сталинскую политику в отношении бывших руководителей ВКП (б) и рядовых советских граждан. Выхода своего текста в массовой печати один из таких «бывших» не дождался. Впервые «Письмо» появилось на странице эмигрантской прессы 1 октября, уже после загадочной смерти «отъявленного троцкиста». В то же время западные СМИ описание преступлений Сталина в основном проигнорировали: в обстановке начавшейся войны они попросту не решились на осознанное ухудшение отношений с Москвой.
Обличение Сталина
После июльских известий из СССР Раскольников и его жена Муза Канивез постоянно меняли места проживания. В целях безопасности супруги отбыли на Лазурный берег и переезжали с курорта на курорт, пытаясь сбить со следа сотрудников НКВД, если они действительно охотились за опальным дипломатом.
Резкое ухудшение душевного здоровья Раскольникова случилось 25 августа, когда он прочитал в местной прессе о заключении пакта о ненападении между СССР и нацистской Германией. Отбросив газету, невозвращенец испытал сильнейший эмоциональный шок и погрузился в глубокую депрессию. А вечером того же дня с ним произошел истерический припадок. Случай получил настолько широкий резонанс, что о нем написали не только в эмигрантских, но и во французских газетах.
«Вчера из Канн поступило сообщение, что Раскольников, бывший со своей супругой в Грассе, пытался покончить жизнь самоубийством, — рассказывал в Le Figaro знакомый беглеца из СССР Суварин, выдержки из заметки которого приводятся в научно-исследовательской статье профессора новейшей истории Университета Валансьена Тамары Кондратьевой «Федор Раскольников: трагедия революционера и трагичность идеи». – Его удалось успокоить и отправить в психиатрическую клинику в Ницце. Очевидно, что автор «Робеспьера» уже давно в состоянии морального кризиса и, загнанный агентами ГПУ (на самом деле этой структуры давно не существовало. – «Газета.Ru»),
потерял голову вследствие предательства, совершенного Сталиным по отношению к западным демократиям в пользу гитлеро-фашизма».
12 сентября 1939 года Раскольников умер или погиб в госпитале при невыясненных обстоятельствах. Насчет трагической развязки его судьбы существует несколько основных версий. Так, если верить эмигрантской писательнице и современнице этого человека Нине Берберовой, бывший соратник Троцкого покончил с собой в состоянии безумия. Это предположение, основанное на известных ей фактах, Берберова изложила в своей книге «Железная женщина». Данная версия остается наиболее популярной, хотя ее автор свидетельницей инцидента, конечно, не являлась.
В смерть Раскольникова по физиологическим причинам никто не верил. Ему было всего 47 лет, и на здоровье до лета 1939 года он особо не жаловался. Однако его вдова Муза Канивез утверждала, что ее муж умер из-за острой пневмонии, развившейся в результате полученной в больнице простуды. В свою очередь, историк Рой Медведев убежден, что Раскольников не мог отойти в мир иной без помощи агентов НКВД, которые регулярно похищали или уничтожали в странах Западной Европы советских невозвращенцев и белоэмигрантских лидеров. Правда, о документальных доводах в пользу этой версии ничего не известно: гипотеза построена на уровне предположений и размышлений.
Имя Раскольникова оставалось предано в Советском Союзе строжайшему запрету вплоть до позднехрущевского периода. В 1963 году экс-дипломата полностью реабилитировали, а в перестройку газеты напечатали письмо Сталину, которое, получается, ждало своего часа ровно полвека.