Цивилизация
Который день вся страна взахлеб обсуждает медицинское состояние всемирно известного фигуриста Романа Костомарова. Ни журналисты, ни комментаторы в интернете не стесняются обсуждать как подробности лечения, так и прочие интимные, личные подробности жизни спортсмена.
Подобное мы наблюдали не раз: актриса Анастасия Заворотнюк, ранее – Жанна Фриске. Десятки, а может и сотни звезд, попав в тяжелую ситуацию со здоровьем, становятся центром общественного обсуждения. И смотреть на это, честно говоря, страшно.
Однажды в телевизионной передаче «Школа злословия» один известный журналист долго доказывал Татьяне Толстой и Авдотье Смирновой, что подобная картина – норма для таблоидной журналистики. Есть общественный спрос на жареные факты и подробности жизни известных людей – есть журналистский отклик. Мол, все честно.
Чуть позже по злой иронии судьбы этот самый журналист был избит арматурой во дворе дома, и подробности уже его медицинского состояния обсуждала вся страна. Сюжет выглядел бы яркой художественной находкой, если не был бы правдой.
Первая и главная, на мой взгляд, причина происходящего: обыватель попросту не понимает, что лежащий в больнице беспомощный человек – живой и от него, обывателя, ничем не отличается. Для домохозяйки Антонины Сергеевны что Костомаров, что Заворотнюк – картинка, пиксели на экране, существа из параллельной вселенной.
В той параллельной вселенной – какая-то другая сияющая жизнь с лимузинами и съемками, что автоматически снимает с нее, Антонины, ответственность за любое обсуждение, любое вмешательство. Тяжело болеющая звезда в сознании простого зрителя ничем по большому счету не отличается от героя голливудского фильма, они в равной степени не существуют в ее реальности.
Автору этой колонки очень повезло – в моем окружении есть как самые обычные люди, так и по-настоящему известные. И хочется уверить читателя – известность далеко не всех делает толстокожими, невосприимчивыми к высказываниям.
Напротив, актеры или, например, певцы часто обладают повышенной эмпатией и повышенной чувствительностью. И когда вы обсуждаете не медицинские подробности даже, а просто пишете в какой-нибудь социальной сети хамский комментарий, стараясь задеть человека, – вы его можете задеть. Он уязвим.
Нас, обывателей, огромная толпа, и ни один артист не защищен от потока мнений, от негатива. И действует этот поток, поверьте, разрушительно.
Всякий вменяемый человек может представить, что можно почувствовать, если тебе, например, нахамили в трамвае. Или, еще лучше, обсудили в публичном месте личную жизнь. Это как минимум – надолго испорченное настроение.
А теперь попробуйте представить, что хамящих и обсуждающих сотни и тысячи. Жить с этим, поверьте, тяжело.
Что касается журналистов – тут у меня, у человека с дипломом факультета журналистики, четкое мнение: всегда есть выбор. Ты можешь либо остаться человеком, либо выполнить задание редакции. Ты можешь отказаться! Мы живем не в отстающей африканской стране, к счастью, и способов заработать деньги в ней масса. Вовсе не обязательно для этого идти поперек собственной совести или базовых представлений о морали.
Вообще таблоидная журналистика по законам жанра должна работать с тем, что интересно толпе. Но новость перестает быть новостью, когда в центре ее оказываются жареные факты, предположения и слухи. А журналистика перестает быть журналистикой, когда раздувает детали болезни, влияя, в том числе, на самого больного и уж точно – на его родных.
Хотелось бы, чтобы журналисты об этом помнили.
Вряд ли я, конечно, что-то изменю этим текстом, но если хотя бы один человек задумается и откажется от смакования подробностей чужой жизни – значит, все не зря.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.