Цивилизация
— Вы в первый раз за пять лет выходите в ринг. Есть какой-то мандраж, волнение?
— Хочу сказать, что получаю удовольствие и благодарен судьбе за то, что я выхожу в ринг не потому, что есть нужда, а потому, что я просто могу. И выхожу, чтобы помочь.
Это совсем другое, нежели когда я как профессионал выходил в ринг и дрался по колено в крови, потому что моей семье нечего было есть, и от каждого боя зависела дальнейшая судьба.
Теперь вне зависимости от того, как пройдет бой, я выхожу с реальной целью помочь. И это так вдохновляет меня, так радует — круто!
— В одном из интервью вы рассказывали, что постоянно занимаетесь благотворительностью. Это кредо, жизненная позиция?
— Уже в конце карьеры я пришел к таким ценностям: материальные блага счастья не приносят. Счастливым тебя делают абсолютно простые вещи. Вот я сейчас пью кофе с десертом — и я счастлив, я кайфую.
Я пробегаю утром, в три-четыре часа, в -35 градусов десять километров — и я счастлив. Многие люди не понимают, говорят: ты с ума сошел? Ты чемпион мира, у тебя все есть. А это меня наполняет жизнью.
Я захожу домой в полседьмого утра, а у меня уже младший сын проснулся и бежит ко мне с криком «папа», а я весь в снегу. Я сыт, семья сыта, у меня дом, я там ремонт сделал, у меня тепло в доме — что еще надо? Мы рано или поздно все уйдем, я не хочу жить для себя и наполнять свой карман — хотя я мог бы это делать, мне предлагают бои. Но я не хочу. На протяжении пяти лет мне постоянно предлагали выйти в ринг, а я всегда задавал вопрос: зачем? Мне отвечали: но это же известность, это деньги. Если бы я этого хотел, я бы это делал.
Я живу сегодня этим: могу оказать помощь — и бегу в -35 градусов 100 километров по зимнику, устраиваю одиночные забеги для того, чтобы помочь девочке собрать 160 млн, привлечь внимание. Если я могу, почему не сделать это?
Я продал один из своих титулов на благотворительном аукционе, чтобы помочь ребенку. Что я — обеднел от этого? Вот оно, настоящее. И балдею от этого, это счастье. Я кайфую от мелочей. И поэтому предстоящий бой — возможность что-то оставить после себя, благодаря чему мы с Али будем дальше жить и благодаря чему что-то поменяется, за нами пойдет еще кто-то и будет делать такие добрые вещи.
Сегодня все разрозненно живут, своими жизнями. Раньше же все были едины — неважно, кто какой национальности. В Советском Союзе были таджики, узбеки, и никто никого не разделял по национальному признаку. А сегодня посмотрите, что творится.
Да какая разница, какой ты национальности? Какая разница, какую ты исповедуешь религию? Главное — быть хорошим человеком.
И я живу этим, я хочу привнести это в мир, чтобы люди немножко задумались, перестали думать о себе. Даже когда я объявляю благотворительные сборы, люди сбрасываются по 50-100 рублей — никто же не обеднеет от этого. И мы так уже несколько сборов по 160 млн закрыли. Я счастлив, что я в этих сборах принял участие, не остался в стороне.
— Это основная причина, почему вы занялись политической деятельностью — стремление помочь людям, землякам?
— Сегодня это моя работа, я за нее получаю зарплату. И моя работа напрямую связана с народом. Это огромная ответственность, это тяжело. Потому что
когда я выходил в ринг, то дрался за самого себя, а здесь ты отвечаешь за народ, который тебе доверился. Но, знаете, зайдя на политическое поприще как депутат, я понял, что я такой же, как и все, маленький человечек в этой бюрократической машине. Бюрократия столько начинаний ломает, просто руки порой опускаются.
Что-то сделать, что-то изменить, когда тебя просит народ, тяжело. Но благодаря тому, что я всегда шел до конца, мне в какой-то степени удается больше, чем кому-то другому, и я рад этому. Честно скажем, получается крайне мало — но когда получается, я испытываю удовлетворение. Когда где-то ты можешь инвентарь завести, деревню обеспечить медицинским оборудованием, это дает эмоциональный прилив, греет.
— Наверное, это естественное свойство характера человека: радоваться, когда получаешь ощутимые результаты после приложенных усилий…
— В сентябре я пошел уже на второй пятилетний созыв. А изначально у меня не было желания заниматься политикой, еще когда я заканчивал карьеру в 2016 году, даже мыслей таких не возникало. Но случайностей в жизни не бывает, в конце каждого пути лежит начало нового пути.
Меня тогда вызвал к себе губернатор региона, сказал, что мне надо стать депутатом. Говорил, я справлюсь. И буквально в тот момент у меня в голове всплыла цитата: «Никогда не говори, что не сможешь, пока не попробуешь».
Я ведь завершал карьеру и думал, что делать дальше. Меня пугала неизвестность: я всю жизнь провел в спорте, а что потом? И тогда я подумал: а может, это мой путь? Глупо отказываться, надо попробовать. И вот — теперь я переизбрался, хотя не проводил никакой агитации. Пока шла предвыборная кампания, я все лето посвятил своей семье. И склонялся к тому, чтобы уйти из политики, но мне деревнями письма писали с подписями жителей, просили меня их не оставлять. И я предоставил это на волю народа: если выберут, значит, судьба. И то, что меня выбрали, является самой главной оценкой моей работы.
— О предстоящем бое хочется спросить и со спортивной точки зрения. На открытой тренировке со стороны показалось, что вы в отличной форме — а сами как ощущаете?
— В течение пяти лет меня посещали мысли: может быть, попробовать замахнуться еще на титул. А эта подготовка дала мне четкий ответ: нет. Я к таким боям не готов.
Но я сегодня не голодный, и если выходить и умирать, то надо понимать, ради чего. Вот выйти в ринг с Али и сделать что-то доброе — от этого не зависит моя дальнейшая судьба.
А вернуться снова в профессиональную карьеру, возобновить ее, чтобы замахнуться на самые большие титулы, — нет, надо понимать, для чего. Ведь это и здоровье тоже. Не будет здоровья, все остальное потеряет значение. Я сегодня счастлив, наблюдая, как мои дети растут — они сыты, обуты. Я не богатый человек, но я кайфую от каждого момента, и эта подготовка помогла мне ответить на вопрос, который терзал меня пять лет. Сегодня у меня другая жизнь.
— Тем не менее у вас был полноценный тренировочный лагерь?
— Да, я готовился к бою в Екатеринбурге, потом лагерь кочевал в зависимости от обстоятельств. Потому что все-таки работу никто не отменял. Я пытался втиснуть подготовку в свой график. Раньше, когда у меня была профессиональная карьера, я просто жил и тренировался, это было моей работой. А сегодня у меня есть обязательства, я не могу просто уехать и сказать: ребята, не трогайте меня. Но сильный легких путей не ищет, и раз уж я дал согласие, надо работать. Были трудности, но, слава богу, я находил возможности тренироваться.
И я не искал себе оправданий: если днем не было времени тренироваться, я вставал в полтретьего ночью, пробегал 25 километров, потом успевал поспать немножко, потом завтракал, шел на работу, а в 17 часов у меня еще спарринг был. Так что никаких отговорок.
— Несмотря на то что вы постоянно поддерживаете спортивную форму, спарринги и ударная работа — это все-таки особый вид подготовки. Были ли какие-то сложности физические и моральные?
— Мне повезло, что за пять лет я не деградировал, не лежал на диване с пивом, не плевал в потолок. Посмотрите, я в прекрасной форме. У меня три пацана, для которых я пример. Воспитывать ведь можно только своим примером и через преодоление — я придерживаюсь таких фундаментальных принципов. Они у меня растут скромно, я их не балую. Хочешь что-то — заработай, заслужи.
Я не говорю им, как надо, а показываю. У меня старший сын — первый номер сборной по боксу Ханты-Мансийского округа в весе до 40 кг. Хочешь чего-то — работай сегодня, чтобы завтра ни в чем не нуждаться.
Поэтому я в прекрасной физической форме, мне нужны были только спарринг-сессии, чтобы почувствовать дистанцию, удары. Я достаточно спаррингов провел, начинал в нашем Югорском олимпийском колледже, потом переместился в Екатеринбург со своим менеджером, там уже спарринговал с профессионалами. И поначалу было тяжеловато, потому что долго не стоял в ринге, не было чувства дистанции и удара. Но когда я начал входить в форму, входить в вес, то появилась легкость, и я радовался как пацан. В начале спаррингов я видел, но не успевал — думал: е-мое, что ж такое-то! А потом потихонечку набирал форму и уже приходил и над тремя спарринг-партнерами по очереди прямо издевался. Такой кайф, когда ты и видишь, и успеваешь. Так что все замечательно.
— Несмотря на то что предстоящий бой носит благотворительный характер, все же интереса зрителей к результату никто не отменял. Вы — боксер, Али — боец смешанного стиля. То, что поединок пройдет по правилам бокса, будет для вас существенным преимуществом?
— Безусловно, это преимущество. Начнем с того, что Али в базе — борец, и ему будет крайне тяжело. Хотя я думаю, что он от этого боя выиграет больше. Могу сравнить это с тем, когда я выходил против Тимоти Брэдли в статусе андердога и никто не ставил на меня. И смог проявить себя, показать.
Наверное, благодаря этому я и стал звездой: показывал свои качества, когда в меня никто не верил. Интрига обычно была одна: уйдет Руслан своими ногами или его вынесут.
И хотя я проиграл тот бой, он для меня стал звездным. Мне не нравится, когда я фаворит, намного интереснее, когда ты андердог, ты «мясо», выйти и доказать обратное. Так что я Али даже немного завидую.
— А если предположить, что будет организован благотворительный бой, но по правилам ММА, вы бы стали в нем участвовать?
— Тяжело ответить, если честно. Мне адреналина хватает и в боксе, я считал и считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Почему у нас в стране такой бардак? Потому что каждый лезет не в свое дело. И в спорте — то же самое. Мне очень не нравятся фриковые бои, где участвуют какие-то блогеры, еще кто-то. На этом зарабатывают деньги. А я не хочу зарабатывать на этом. Если у меня есть возможность кому-то помочь, то почему бы и нет. Надо понимать, ради чего. Если будет цель точечная, я буду понимать, что это кого-то спасет, то я, наверное, это сделаю.
— Действительно, фрик-бои и поп-ММА набирают популярность в нашей стране — почему, на ваш взгляд?
— Думаю, что это деградация и перенасыщение: люди уже не знают, чего хотеть, они зажрались. Жизнь циклична, и сейчас мы откатываемся назад. Просто противостояние двух боксеров или бойцов смешанных единоборств уже неинтересны.
Я очень этого боюсь — не дай бог, мы придем к тому, что у нас легализуют бои до смерти. Тенденция уже есть — кулачные бои легализовали. Я даже в записи не смотрел ни разу, я понимаю, что это жутко.
И бои ММА не хочу смотреть — я побывал на них, и это правда жутковато, когда один лежит, а другой его топчет пяткой. И, главное, столько девушек там сидит, они прямо в экстазе — я поражаюсь: как? Я профессиональный спортсмен, но мне жутко смотреть, я никакого удовольствия не получаю. А девушки сидят, смотрят.
— Если говорить о фрик-боях, недавно Виталий Милонов дрался с Никитой Джигурдой. А на днях в Бразилии двое политиков устроили бой, чтобы разрешить разногласия. По-вашему, могут ли единоборства или любые другие спортивные соревнования быть площадкой решения политических или военных конфликтов, как это было еще в древности?
— Думаю, что проведение такого плана боев, когда все по правилам и честно, было бы здорово. Тут политики даже пример покажут — что лучше вот так решать разногласия. Выйти по-честному, выпустить пар. Спорт всегда был решением и объединял. Вспомните: в Древней Греции, когда шли Олимпийские игры, войны останавливались. Спорт должен стать идеологией всего, он влияет на всю нашу жизнь в прямом смысле этого слова. И поэтому еще раз скажу: я своих детей воспитываю только через спорт. То, что происходит вокруг, — убийство массового спорта и детского спорта.
В советское время в каждом дворе стояла площадка, а сегодня все переводится в коммерцию. Мне кажется, скоро заниматься спортом будет привилегией только богатых людей. И я думаю, что это делается намеренно, чтобы наших детей сделать слабыми, превратить их во фриков, уродов.
Одна из причин, почему я живу там, где родился — в селе Березово, — и дети мои там растут, заключается в том, что там грязи нет. У меня сын все лето проводит в поле, на улице — я запрещаю ему дома сидеть. Сделал все дела, уроки — все, на улицу. У него очень много друзей везде, он коммуникабельный, спорт ему в этом помогает. Я не хочу ехать в город, где много грязи и всякого говна. Вот он смотрит на мир и наблюдает, как должно быть. Например, любовь должна быть только между женщиной и мужчиной, никак иначе. Не хочу объяснять ему, когда он увидит двух целующихся мужчин, что это ненормально. Поэтому я живу в Березово.
— При этом приходится констатировать, что спорт, особенно спорт высших достижений, сильно политизирован. Какое у вас к этому отношение — как у спортсмена и как у политика?
— Наверное, я все-таки здесь сужу больше как спортсмен.
Мне жаль атлетов, которых отстраняют от Олимпийских игр. Понимаете, многие тренируются и ждут этого шанса всю жизнь. Для них это шанс обеспечить семью, себя. А их из-за этой политики, грязи лишают такой возможности.
Но для кого-то это может быть последний шанс. Нужно через это пройти, чтобы понять, каково это. Когда я вышел на бой за звание чемпиона мира против Тимоти Брэдли, я дрался по колено в крови, и мне было плевать, что произойдет. Потому что я понимал, что если я проиграю, то второго такого шанса не получу. А тут такая огромная конкуренция: попасть в олимпийскую сборную, получить эту путевку. А потом тебя просто выкидывают. Мне крайне жаль своих коллег-спортсменов.
Хотя надо отдать должное Владимиру Путину: он не бросает наших спортсменов. И даже альтернативные Олимпийские игры дают им возможность выступить. Да, конечно, это не Олимпиада, но тем не менее.
И, знаете, когда одни спортсмены начинают критиковать других за то, что они едут на Игры, — так нельзя делать. Это выбор каждого, но это поймет только тот, кто прошел этот путь, отдал всю жизнь этому. Так нельзя, каждый делает свой выбор. Я бы никогда не отвернулся от человека, который в такой обстановке принял бы решение ехать на Олимпиаду. Нельзя осуждать того, для кого это шанс всей жизни.