Цивилизация
Шура Ермакова (Мария Поезжаева) учится на ветеринара, живет с папой (Федор Лавров), иногда видит приходящую маму (Александра Ребенок) и безответно влюблена в своего преподавателя Андрея Сергеевича (Евгений Цыганов). Аня Силкина (Ксения Суркова) учится в МГИМО, пытается чего-то добиться в искусстве, но все ее проекты требуют денег, которые она выпрашивает у отца-кинопродюсера (Максим Виторган), и быстро ей наскучивают. Юля Кузьмина (Кристина Исайкина) еще школьницей переехала в Москву, чтобы заниматься любимым баскетболом, и живет самостоятельно. Трем девушкам по 18 лет, у них впереди вся жизнь, а сейчас — множество проблем, которые им приходится решать вместе.
На канале ТНТ начинается показ киносериала «Кризис нежного возраста». Одним из продюсеров стала Анна Меликян («Звезда», «Про любовь»), а поставили картину Алексей Чупов и Наталья Меркулова (приз фестиваля «Кинотавр» за фильм «Интимные места»), для которых «Кризис...» стал телевизионным дебютом. Накануне премьеры «Газета.Ru» поговорила с режиссерами о сериале, взрослении, чернухе на экране и об отличии работы в большом кино и на телевидении.
— Расскажите о «Кризисе нежного возраста».
Наталья Меркулова (Н.М.): Про любовь, молодость, про первый раз. Про пограничное состояние.
Алексей Чупов (А.Ч.): Это фильм про ту линию, которую пересекает человек, когда из юности переходит в молодость. Без пяти минут взросление, момент взросления, пять минут после взросления и так далее.
— То есть про самый сложный период в жизни человека?
Н.М.: Мне кажется, это действительно самый сложный период (но при этом восхитительный), просто так уж вышло, что именно он налагает ответственность потом на всю жизнь. И если человек как-то сложно взрослел и вышел из этого возраста травмированным, потом вся его жизнь проходит под углом этой травмы. Травмы, кстати, бывают тоже разного рода, и приятные в том числе: например, кому-то нравятся брюнетки, кому-то — блондинки, а почему — непонятно. Но все это тянется из того самого кризиса нежного возраста, у молодого человека случилось эмоциональное застревание, какая-то блондинка или брюнетка оставила неизгладимый след, или, наоборот, любил блондинку, женился на брюнетке в знак протеста. С девочками все ровно так же.
— Как это взросление переживают ваши 18-летние героини?
А.Ч.: Это три совершенно разных персонажа.
Н.М.: Да, и у них у трех абсолютно три разных сценария.
А.Ч.: Шура Ермакова, которую играет Мария Полежаева, она мечтательница, поэтическая натура, что-то типа Холдена Колфилда из «Над пропастью во ржи», но в юбке.
Н.М.: Или шахназаровский «Курьер» (фильм Карена Шахназарова 1986 года. — «Газета.Ru»).
А.Ч.: Но она и самая, наверное, неискушенная из них трех. Две другие девочки — деловые и энергичные. Аня Силкина, которую играет Ксения Суркова, предприимчивая, амбициозная, такой маниакальный стартапер, который каждый день пытается начать какой-то новый бизнес.
Н.М.: Если Шура немножко девочка из другого столетия, то Силкина — это абсолютный амбассадор сегодняшней реальности.
А.Ч.: А Юля Кузьмина, которую играет Кристина Исайкина, — это девочка-спортсменка. Она специально приехала в Москву из Калуги, чтобы играть в баскетбол, оторвалась от родителей, поселилась в общежитии, рано начала жить самостоятельно.
Н.М.: Юля — это на самом деле нормальный такой обыватель, которому в этой жизни легко устроиться и который всегда знает, что делать.
А.Ч.: Да, Юля не пропадет. Но она еще и имеет большой успех у мужчин, и за ней в нашем фильме гоняются сразу несколько персонажей.
— По описанию похоже на безоблачный путь к счастью в исполнении трех молодых девушек, да и в сериале они живут в такой красивой картинке. Это было сделано сознательно?
Н.М.: Да, это намеренный подход. Мы хотели, чтобы молодость не проходила в унылых обстоятельствах. Я, например, вообще выросла в таежной деревне, а училась в институте и работала в Иркутске, и вот я, совершенно домашний ребенок, вдруг встретилась с общажным бытом. Сейчас, приезжая в Иркутск, вижу, что эта общага — страшная развалюха, она уже тогда была старая. Но в то время мне казалось, что все в ней разноцветное, все прекрасное. Это свойство молодости, юности, и поэтому городская среда вокруг наших девочек немножко похожа на конфетти.
А.Ч.: И это не социальная драма, поэтому не хотели показывать чернушную окружающую среду. С другой стороны, когда снимался этот сериал, два года назад, Москва давала возможность избегать чернухи. Большой ремонт еще не начался. Может, когда-нибудь такие времена снова настанут. На наш взгляд, среда, в которой существуют герои, должна быть немножко красивее, чем в реальной жизни.
— При просмотре немного мешала гламурность сериала…
Н.М.: А разве у нас гламурно?
— Мне так показалось...
Н.М.: Нет, нам так не кажется. Но, возможно, это ощущение из-за того, какие мы выбирали объекты. Нам не хотелось, грубо говоря, Совка в кадре, каких-то унылых районов. Мы снимали в Чертаново, которое может быть страшным районом, где за каждым углом притаилась опасность, как в «Законе каменных джунглей». А в нашем случае Чертаново — это интересная архитектура, где за каждым углом прячется чудо.
А.Ч.: Возможно, это из-за того, что мы выросли в Советском Союзе, который не был страной ярких красок, а был страной сдержанных тонов. Эту серую среду мог оживить какой-нибудь синий троллейбус, синие с красным пакетики молока. И поэтому сейчас людям, которые выросли в СССР, любой фильм с очень яркими красками кажется либо гламуром, либо индийским кино. Очень сложно привыкать к краскам, кажется, что краски — это ненастоящая жизнь. Но это не так.
— Сейчас, кажется, все, наоборот, хотят показать правду жизни. Вот сериал «Реальные пацаны» — там как раз те же серые тона и везде все плохо. А с «Кризисом…» было даже непонятно, что этот сериал делают авторы «Интимных мест», это проявляется только примерно к концу второй серии.
Н.М.: Возраст героев нам не позволял, конечно, выйти на нашу любимую тему, о которой мы говорили с аудиторией в «Интимных местах», и нас тоже немного это смутило, когда продюсер сериала Анна Меликян предложила нам этот материал. Казалось, что это не наш материал, что нам негде будет развернуться. Анна умеет работать с таким возрастом, в своей «Русалке» она берет человека от детства до юности и показывает очень сложную вселенную, это невинное кино, но невинность не лишает его глубины. А у наших героинь ничего подобного на первый взгляд нет, это выглядит как какой-то девчачий сериал. Но когда мы уже начали работать над текстом, выяснилось, что все непросто. На отведенном нам возрастном отрезке героинь нужно было выстроить целый мир, и это были новые для нас профессиональные обстоятельства. И они были интересные.
А.Ч.: Что касается жести, в том числе и эротической, то мы о ней поначалу думали, даже пробовали снимать такие сцены, но потом сознательно от них отказались. Мы поняли, что такой подход нарушает поэтическую оболочку материала, что это все равно что впихнуть эротические сцены, например, в Зощенко. Будет смотреться вставным зубом, совершенно конъюнктурно. И зачем?
Н.М.: Но мы оставили чувственность, и авторов сценария призвали к тому же. Возраст героинь требовал. В этом возрасте главные обстоятельства — это отношения между девочкой и мальчиком.
— Судя по всему, ваш сериал снимался примерно одновременно с «Изменами» Вадима Перельмана и «Озабоченными» Бориса Хлебникова — двумя хитами ТНТ в прошлом сезоне. Вы эти фильмы смотрели?
Н.М.: Да, это два офигенских сериала.
— Можете сравнить «Кризис среднего возраста» с этими сериалами? К чему ближе по стилистике, от чего дальше?
А.Ч.: Я считаю, что с «Озабоченными» у нашего фильма есть перекличка — в смысле наличия определенной поэзии, там есть интересные диалоги, интересная лексика, но по визуальной эстетике и игре актеров у нас все абсолютно другое. К «Изменам» мы ближе по игре актеров и по иронической составляющей, да и по визуальной эстетике «Измены» более цветной сериал, чем «Озабоченные».
Н.М.: Мы, наверное, похожи на то и на другое — в том смысле, что тоже старались, чтобы как можно больше «кина» было в сериале, чтобы сама ткань сериала была киношная.
А.Ч.: Это и есть, кстати, задача этой линейки киносериалов на ТНТ, чтобы зритель в первый момент думал, что смотрит кино.
— Вам какой стиль ближе, чтобы сериал выглядел и строился как кино, многосерийный фильм или все же чтобы он состоял из отдельных и почти не связанных между собой эпизодов?
Н.М.: Знаете, сейчас на самом деле не существует таких однозначных делений. Современное телевидение чаще использует гибрид двух видов — вертикального и горизонтального способа рассказа. В нашей истории тоже есть хроникальность, но также в каждой серии есть тема, есть название серии, есть и свой схематичный сюжет — не такой жесткий, конечно, как в криминальных вертикальных сериалах.
А.Ч.: Нам после «Интимных мест» предлагали снимать различные сериалы. Нас заинтересовал «Кризис…», потому что мы увидели в нем определенную экспериментальную составляющую. Хотя бы задача «обмануть» зрителя, чтобы он чувствовал, что смотрит кино, а не сериал. Такую задачу в свое время поставил перед собой в Америке HBO, потом и другие каналы, у нас ее первым поставил ТНТ, постепенно добавляя к супермассовым сериалам производство штучного продукта, который рассчитан на отдельные сегменты аудитории. И нам эта задача неожиданно понравилась.
Н.М.: К тому же в настоящее время все самое смелое, интересное, провокационное происходит на телевидении.
А.Ч.: Здесь сейчас гораздо больше свободы для режиссеров.
— А в авторском кино?
Н.М.: Современные фестивали российского кино показывают, что действительность сильно лакируют, почему-то боятся говорить даже на психологические темы, которые находятся внутри человека, поэтому складывается впечатление, что аудитория, которая готова к острому и свободному высказыванию, осталась на телевидении.
А.Ч.: Может быть, поэтому многие режиссеры, в том числе из авторского кино, сегодня работают на сериалах.
— Но, с другой стороны, «Про любовь» выиграл «Кинотавр», а потом еще и «Золотого орла» получил, хотя и неожиданно.
А.Ч.: «Про любовь» — это штучный продукт, на самом деле таких фильмов немного.
Н.М.: Таких фильмов нет, я бы сказала, не немного, их просто нет.
А.Ч.: Сейчас российское авторское кино, на наш взгляд, постепенно меняет свое лицо. Видимо, входит в какое-то новое десятилетие в связи с огромным количеством окружающих обстоятельств. Но мы пока это лицо не поняли.
Н.М.: Оно нас скорее даже напугало.
А.Ч.: А телевидение — нет. На телевидении — вот на примере ТНТ — по-прежнему наблюдается движение вперед, без остановок, развитие.
Н.М.: Даже продюсеры ТНТ — с нами работали Валерий Федорович и Евгений Никишов — призывали не скрывать острые углы: чем острее угол, тем интереснее. И конечно, когда находишь таких единомышленников, это большое счастье.
— То есть вам тоже хочется острых углов?
Н.М.: А это и есть драматургия. Когда есть вопрос и есть ответ, когда острые вопросы вызывают химическую реакцию в твоей крови. Это и есть настоящее кино.
— И этого сейчас не хватает в авторском кино?
Н.М.: В этом году мы увидели, что, кажется, происходит очень сильная смена тренда. И надо посмотреть, что будет дальше.
А.Ч.: Ощущение, что сейчас идет какой-то переходный период, последние два-три года. Мы увидим результат через год, через два. Посмотрим, что это будет.
— Сейчас вы над чем работаете?
Н.М.: Анна Меликян запускает альманах «Про любовь — 2» на пять новелл, и одна из новелл будет наша. Мы планируем, что в ней сыграют Анна Михалкова, Федор Лавров, Юрий Колокольников, Лукерья Ильяшенко и Алиса Хазанова.
— А с сериалами? Вторую часть «Кризиса…» собираетесь делать?
Н.М.: Мы пишем для ТНТ новый сериал, но это пока секрет.
А.Ч.: А «Кризис нежного возраста» зависит не от нас. Потому что там есть прекрасные авторы.
Н.М.: Вот пусть они и пишут.
А.Ч.: А нам этот сериал очень нравится: это мир, который мы создавали. Поэтому с удовольствием снимем и вторую часть, если нас попросят.
