Цивилизация
Венецианский кинофестиваль открылся фильмом «Баария» Джузеппе Торнаторе — самым дорогим на сегодняшний день итальянским проектом, о котором Берлускони сказал: «Это шедевр, который должен увидеть каждый». По духу это сферическое итальянское кино в вакууме, быстро-быстрее-еще-быстрее сменяющие друг друга аллюзии на Феллини, Висконти и самого Торнаторе, к тому же про взросление нескольких поколений мужчин в сицилийском городке, к тому же еще про коммунизм. Красные знамена, летающие мальчики — все дела. Бюджет в 35 миллионов долларов. «Амаркорд» может утереться.
На «Доске позора, жалоб и предложений», где каждый зритель может написать все, что думает о любом фильме, кто-то живо обсуждает, видел ли Берлускони это кино на самом деле или нет.
А неважно, все равно каждый итальянец этот фильм посмотрит, а потом Италия наверняка выдвинет это дело на «Оскар».
«Дорога» Хиллкоута, на которую все так рассчитывали, оказалась пустым, как постапокалиптическая Америка, фильмом. Для Хиллкоута место действия всегда было главным героем, и персонажи занимались преодолением пейзажа (или замкнутого пространства, как в «Призраках гражданской смерти»). Вроде бы «Дорога» — идеальное пространство для преодоления, но режиссер не смог передать сухой, очищенный от эмоций язык Кормака Маккарти (это он написал роман «Старикам здесь не место»). Хуже того, он зачем-то подложил назойливую музыку чуть ли не в каждую сцену. Ник Кейв, композитор наш любимейший, с Хиллкоутом дружит, написал сценарий для «Предложения», но фильм «Дорога» без его музыки стал бы гораздо, гораздо лучше. Как тапер в немом кино, Кейв поддает трагизма и намекает на трогательность там, где бесстрастность сыграла бы гораздо сильнее. Отец с сыном путешествуют на юг по мертвой Америке, где процветает каннибализм. Они ищут консервы, прячутся от «плохих людей» и хранят два последних патрона, чтобы в случае чего все было быстро.
Быстро не будет.
Почему-то в этот раз пространство не сопротивляется героям Хиллкоута, так что чуда не происходит.
У Тодда Солондза в «Жизни в военное время» чуда тоже не происходит, хотя пока что это единственный конкурсный фильм, после которого журналисты довольно громко аплодировали. Ядовитая (и слегка самопародийная) солондзовская ирония, кино, где слова «свобода и демократия» являются синонимами слов «простить и забыть»: и то, и другое одинаково невозможно и лицемерно.
Герои Солондза нескончаемо ведут неподобающие разговоры с не теми людьми, и это вызывает в зале смех, а на экране имеет ужасные, непоправимые последствия. Взрослые дети сидят на лекарствах, инфантильные взрослые лелеют своих призраков, страна находится в состоянии войны.
Описывать проблемы героев бессмысленно: это комедия положений, но не в том смысле, что кого-то принимают за кого-то другого, а в том смысле, что все оказались в одинаково фиговом положении.
Одна из героинь поет песенку про то, как она совершала ошибки: «Я ошиблась, я просто сделала что-то не то, это как Вьетнам». Другая – фантастическая Шарлотта Рэмплинг, снимающая в баре мужика, — предъявляет поразительно юную грудь и говорит «Я монстр» так, что в это, безусловно, веришь. Третий вообще убил себя за много лет до начала фильма, но продолжает вести долгие жалобные монологи с бывшей возлюбленной. Страна находится в состоянии войны, и все люди находятся в состоянии войны – с Ираком, с Вьетнамом, с педофилами, с призраками, сами с собой.
Неделя критики открылась мультфильмом Тарика Салеха «Метропия» — серо-серой кафкианской антиутопией о тех, кто разговаривает у нас в головах.
В Европе в 2024 году все мировые столицы соединены в единую сеть метро, после остановки «Стокгольм» следует остановка «Копенгаген». Вся эта сеть контролируется единой корпорацией, которая производит еще и шампунь от перхоти. Герой-клерк начинает слышать чей-то голос у себя в голове – возможно, он сходит с ума, а возможно, где-нибудь сидит точно такой же клерк, как этот, и его задача – следить за ходом мысли героя и подсказывать ему, что купить и куда пойти.
Снято все это в технике, которую авторы называют «обработка вырезной анимации в программе Adobe After Effects».
Каждый персонаж состоит примерно из 80 слоев и выглядит как живой большеголовый человек в стадии параноидальной депрессии.
Особенно когда сюжет начинает дрейфовать по морю шампуня от Кафки в сторону Филипа Дика. Потом, правда, одумывается.
Фильм представляли Тарик Салех и актеры Винсент Галло и Стивен Скарсгард, озвучившие главные роли. Галло отрастил длинные волосы, бороду, закрыл лицо темными очками и просил себя не фотографировать, объяснив, что озвучивать мультик ему очень понравилось, так как у него сложный период в жизни и он не может терпеть собственной внешности. Салех, радостно хихикая, сообщил, что сделал этот фильм из-за собственной паранойи, от которой можно лечиться либо спортом, либо снимая кино.
В этой дружеской, теплой атмосфере сумасшедшего дома я не могла не подойти к режиссеру.
«Извините за такой параноидальный вопрос, но мне показалось, что ваш герой очень похож на Путина... невинную, чистую, растерянную версию Путина... Вы так и задумывали?» Салех ужасно удивился, потом засмеялся: «Спасибо. Спасибо вам! Людям свойственно видеть всякие вещи. Винсент Галло считает, что герой похож на Гаспара Ноэ, вы видите в нем Путина, мой продюсер – меня... Спасибо вам!»
Не за что. Людям свойственно верить своему внутреннему голосу. Все прочие стабилизаторы действительности никуда не годятся.
