Цивилизация
Президентская кампания заставила в очередной раз задуматься над вечной темой «поэт и царь». Тема грустная, поскольку в новой России сформировалась устойчивая поведенченская модель передовой творческой интеллигенции – бесприкословно поддерживать тех, кто на вершине политического Олимпа.
Означенную прослойку пробудили от спячки апрельские ветры 85-го. Подобное случилось в России впервые – интеллигенция приветствовала высочайшее начальство не по указке партии, а по зову сердца. С годами, однако, зов стал вечным. Помню то удивление, с которым наблюдала ельцинскую кампанию 96-го года. Только-только известные всей стране люди призывали голосовать сердцем за Бориса Николаевича, как грянуло междутурье, а с ним и явление народу генерала Лебедя. И тут же властители дум во главе с Хазановым и Волчек принялись восторженно внимать грозным инвективам Алекандра Ивановича. Общее мнение выразила Мордюкова, заявившая с убежденностью Степана Разина: «Лебедь – большой подарок русскому народу». Если Ельцин действительно нуждался в поддержке, то следующий подарок народу – Путин — стартовал с высоченного рейтинга. Творцы могли бы и отдохнуть. Могли, но не хотели. В скульптурной группе, нарисовавшейся тотчас после победы в «Президент-отеле» кого только не было – от Юрия Любимова до Марка Захарова, от Евгения Миронова до Константина Райкина.
Последние президентские выборы придали новое звучание всегда актуальному в наших широтах вопросу: с кем вы, мастера культуры? Как свидетельствует опрос, проведенный программой «Неделя с Марианной Максимовской», мастера культуры все с теми же. Причем, они откровенно говорят о том, о чем люди брежневского агитпропа предпочитали умалчивать. Особенно порадовал генеральный директор Михайловского театра Владимир Кехман. Не скрывая детского восторга от недавнего посещения оперы «Сельская честь» Дмитрием Медведевым, он заявил: они (то есть Путин с Медведевым) обязаны указать нам какие-то ориентиры, а почему нет? Они на это деньги дают. Ему вторит Михаил Боярский: я бы не отказался, чтобы моим цензором был самый главный человек в стране.
До Михаила Сергеевича сей человек еще не успел добраться, вопрос с оперными ориентирами тоже пока открыт, а вот с трактовкой классики Путин преуспел. На чаепитии в театре «Современник» после спектакля «Горе от ума» президент выразил неудовольствие плачущим Чацким и поставил ему в пример Александра Матросова. Тот, хоть и сирота, а на амбразуру сразу бросился, потому что сильный человек. Пока оторопевший режиссер Римас Туминас приходил в себя, рецензент напомнил всем, и ему в первую очередь, о французике из Бордо, который подобно новоявленным членам Евросоюза указывает, как нам жить. Внезапность и острота аналогий, метафоричность мышления, страстность изложения открывает новые просторы трудоустройства Путина – он вполне может пойти в писатели. Не случайно многие наши правители, от бурной императрицы Екатерины II до застенчивого гэкачеписта Лукьянова, он же поэт Осенев, предавались сочинительству.
О том, что «правильная» литература в России всегда и сейчас – параллельная власть, свидетельствует размах, с которым ТВ отмечало 95-летие Сергей Михалкова. Торжественный вечер в Большом театре открылся хроникой времен гимнописца. Для сохранения цельности образа авторы пошли даже на легкую подмену – Путин с Медведевым идут 2 марта по кремлевской брусчатке сквозь снег и ветер и звезд ночной полет под гимн России, а не под песню Расторгуева, как было в действительности. Не будем распространяться о самом вечере. Заметим лишь градус нечеловеческой фальши, с которой хорошие актеры вроде Никоненко или Петренко исполняли басни юбиляра. Гораздо интересней фильм Никиты Михалкова «Отец».
Перед режиссером стояли непростые задачи. Как быть теплым, искренним, не перевоплощаясь в Оксану Пушкину? Как вписать отца в контекст истории и литературы, не задевая ни контекст, ни отца? Как дать образ близкого человека и государственного мужа, обходя острые углы? Благородным намерениям, увы, не суждено было сбыться. Автор впал в жанр мемуаров, а они — род не размышления, а самооправдания. Легкость, защищенная талантом, вот, по мнению сына, ядро образа отца. Именно поэтому ему так легко давалось общение хоть с детишками, хоть с партийными боссами, которых он, оказывается, не больно отличал друг от друга. Так движением опытного иллюзиониста автор, что называется, подменяет тезис. Ведь залог благополучнейшей судьбы Михалкова-старшего как раз в статусе тонкого царедворца. Так что дело не в легкости и уж точно не в таланте. Людей куда более даровитых, нежели С.М., талант не столько защищал, сколько умерщвлял в кровавой каше первой половины прошлого века.
И уже совсем странной выглядит другая генеральная мысль Михалкова-младшего, растиражированная выпусками новостей: отцу всегда и сегодня 13 лет. Получается, что целых три гимна для великой державы написал вечный подросток? Это еще хуже, чем плачущий Чацкий. Спектакль можно подправить, сцену декорировать амбразурой. Вот и Волчек уже согласна с президентом – раз сравнение Чацкого с Матросовым приходит в голову, значит, оно правомерно.
Еще бы не правомерно! Сегодня не в ходу завещанное Державиным и Пушкиным умение «истину царям с улыбкой говорить». Да и сама оппозиция, о которой речь шла выше, решается просто – где цари, там и поэты.
