Цивилизация
Еще совсем недавно Михаил Фрадков хотел поменять картинку в телевизоре, а вместо этого поменяли его самого. И тотчас стала другой картинка. Заколосилась на экране золотая пшеница, приоткрылись закрома родины, оторопевшие пейзане из совхоза «Раздолье» запели осанну своему бывшему начальнику, ныне премьер-министру Виктору Зубкову. Только случилось это не сразу, а ближе к вечеру. Целый день ТВ пребывало в коме, информируя граждан о смене правительства скупыми фразами протокола.
Эпохальное событие подавалось в лучших традициях советского агитпропа (о них зрителям весьма кстати напомнили документальные фильмы, посвященные могущественному главе Гостелерадио Сергею Лапину и не менее могущественному некогда диктору Игорю Кириллову, который на днях отметил 75-летний юбилей). У традиции долгая история. Ее особенность подметил еще прусский король Фридрих II: Петра III свергли с престола, как ребенка, которого посылают спать. Сценарий актуален как для болотных застойных лет, так и для новейшего времени. С той лишь разницей, что при советчине (словцо Юрия Любимова) информация и аналитика подменялись чугунно-державной риторикой. А с начала девяностых, настоянных на ниспровержении всяческих основ, в том числе лексических, в чем уж действительно не было недостатка на ТВ, так это в количестве версий и трактовок смен правительств.
История совершила свой круг, и мы вернулись к канонам семидесятых. Никаких спецвыпусков, никаких гаданий и прогнозов, все строго и чинно.
Много и громко поет Иосиф Кобзон; сообщением о его 70-летии открывались новостные блоки. Гоголь полагал, что человек в его развитии лет через двести — Пушкин, а вышло, если верить ТВ, — Кобзон. Идеальный муж и отец, голос мощный и сильный, отменный гражданин, патриот, все его речи — прописи отчизнолюбия. Так же часто, как Иосиф Давыдович, в кадре мелькает Михаил Фрадков. Он, сияя счастьем, долго и вдохновенно благодарит Владимира Путина за оказанную честь.
А вот пугливых политологов как ветром сдуло с экранов — их прогнозы теперь уж точно можно отнести к разновидности устного народного творчества.
Хотя в роковой день записным оракулам все же удалось материализоваться в ночной программе Максима Шевченко «Судите сами». Только говорили они не о смене правительства, а об американской военщине. В передаче обсуждалась актуальнейшая тема современности: «Бен Ладан — миф или реальность?». Другой аналитик, Сергей Брилев, в своей «Пятой студии» с не свойственным ему простодушием и вовсе заявил с порога: «Мы не станем заниматься смешными гаданиями о том, что будет с правительством. Об этом знает только Путин, вот его решения и дождемся». Главной сенсацией недели Брилев назначил рождение в Турции недоношенного русского мальчика Сережи. Это вселенское событие обсуждали Леонид Рошаль и Никита Михалков — в солдатской гимнастерке, прямо из окопа, то есть со съемок «Утомленных солнцем-2». Его вердикт был прост: смотрите мою картину «12», там и найдете ответы на все вопросы.
Владимир Познер в своих «Временах» Михалкова не рекламировал, а начал с краеугольного: отставка Фрадкова — важнейшая тема недели, да и года. Но сегодня мы продолжим разговор о предстоящих выборах. И продолжил. А в финале огорошил зрителя гражданской смелостью, заявив с последней прямотой: кто не пойдет на выборы, тот умственный ленивец и даже подлец. Вот такие времена… Зато Глеб Павловский большую часть своей «Реальной политики» отдал судьбоносному решению Путина, которое он огласил «по дороге из Москвы в Чебоксары». Павловский верен себе. Его речи — кимвал звенящий. Сколько бы он ни плел замысловатые словесные кружева, а вывод делает один: президент никуда не уходит и властью не разбрасывается.
Вообще, справедливости ради следует сказать, что ближе к концу недели телевизионный народ осмелел. Ключевыми словами всех аналитических потуг стали «интрига» и «непредсказуемость».
Создавалось впечатление, что речь идет не о президенте России, а о капризной маркизе де Помпадур. Примечательно, что комментаторы восхищались непредсказуемостью Путина с той же силой, с какой прежде ненавидели за то же самое Ельцина.
Попытку ответа на этот вопрос предпринял Алексей Пушков в «Постскриптуме». В беседе с Сергеем Филатовым, главой администрации Бориса Ельцина, он хотел постичь тайны механизма смены власти, но так и не постиг. Нельзя понять то, чего понять нельзя.
В псевдоаналитической телепалитре последнего времени существует и такая краска — информировать высочайшее начальство о себе, родимом, в доступной ему, начальству, форме, то есть в жанре высокой оды. Тут равных нет Петру Толстому с его воскресной программой «Время». Уже в первой фразе ведущий берет верхнее до: «Главным политическим героем недели был тот, кто и должен быть, — президент России».
Восторженный трепет в голосе и восклицательные знаки в конце фразы гарантируются любому решению Путина.
Отныне сакральный отсвет падает и на Зубкова. Корреспонденты программы жаждали рассказать о новом премьере как можно больше, но на его родине, в селе Арбат, нарыли в основном сомнительные характеристики типа «был очень старательным учеником, учился на одни «четверки».
Самую массированную атаку предпринял Владимир Соловьев в своем «Воскресном вечере». Удачно выступил коммунист Иван Мельников, назвав процедуру назначение премьера «спецоперацией». Других удач не наблюдалось. Лидеры партий привычно собачились между собой. Барщевский сообщил Жириновскому, что тот сдулся. В ответ главный либерал-демократ обозвал главного собирателя гражданской силы «идиотом» и «наемником». Записные политические оракулы вроде Бунина, Никонова и Маркова лениво перетирали путинскую тему в формате «уйти, чтобы остаться».
Правда, Бунину удалось изречь фразу, претендующую на вхождение в анналы: «Владимр Владимирович иногда очень честен — говорит что думает».
Одним словом, на дворе выборы. Обычно в такое время Жириновский берет в руки микрофон и затягивает в присутствии телекамер песню: «Моя березовая Русь, моя Россия, многострадальная мессия». Самое время и нам задаться вопросом Гоголя-Жириновского: многострадальная мессия, куда ж несешься ты?
Автор – обозреватель газеты «Газета»
