Цивилизация
Несмотря на всесоюзную славу и востребованность, 36-летний Владимир Маяковский жил в коммунальной квартире и лишь мечтал об отдельной жилплощади для себя и своей возлюбленной Вероники Полонской. 1930-й год складывался для него не слишком удачно. Поэт много болел, страдал от одиночества и недостаточно лояльного, по его мнению, тона советской прессы. Не имела успеха премьера пьесы «Баня».
Весной Маяковскому отказали в визе для заграничной поездки, а за два дня до трагедии, 12 апреля, у него состоялась тяжелая встреча с читателями в Политехническом институте.
С мест прозвучало много нелестных выкриков. Поэта повсюду преследовали ссоры и скандалы. Как следствие, его психическое состояние становилось все более нестабильным.
В книге Владимира Радзишевского «Между жизнью и смертью: Хроника последних дней Владимира Маяковского» отмечается, что утром в воскресенье, 13 апреля, к нему в квартиру № 12 по адресу Лубянский проезд, дом №3 постучалась незнакомая женщина — свояченица художника Натана Альтмана, Мария Малаховская. Ей нужны были проживавшие здесь ранее Лиля и Осип Брики, но они почти два месяца назад уехали в Европу. Маяковский настолько поразил ее своим угнетенным состоянием, что Малаховская предложила ему поехать вместе с ней в Ленинград. И поэт, оживившись, уже взял трубку, чтобы заказать билеты на поезд, но вспомнил о неотложных московских делах и дал отбой.
в отдельном репортаже
Рассказывали, будто он проникся такой благодарностью за искреннее сочувствие, что прочитал незваной гостье предсмертное письмо и сказал: «Я самый счастливый человек в СССР и должен застрелиться». После ее ухода Маяковский позвонил в Федерацию писателей и попросил включить его в делегацию, которая отправится в Ленинград в ответ на приезд ленинградцев в Москву. Он согласился выступить на их вечере через два дня, во вторник, 15 апреля. Днем Маяковский позвонил своей возлюбленной артистке Веронике Полонской и предложил съездить на бега. Девушка ответила, что уже договорилась отправиться на ипподром с актерами Михаилом Яншиным и Борисом Ливановым.
Около 16:00 Маяковский появился в цирке на Цветном бульваре, где примерно 500 человек занимались подготовкой спектакля по его пьесе «Москва горит (1905 год)».
По воспоминаниям очевидцев, у него было «совершенно белое, перекошенное лицо, глаза какие-то воспаленные, горящие, белки коричневатые».
Вечером Маяковский пришел в гости к писателю Валентину Катаеву, но того еще не было дома. Дверь открыл его друг, художник Владимир Роскин. Не застав Катаева, поэт стал недовольно и нервно ходить по комнате. Чтобы его успокоить, Роскин предложил сыграть в маджонг. Они сели за стол и переворошили двухслойные фишки из бамбука с костью. Маяковский закурил. По Роскину, Катаев появился только в половине десятого. Затем он вышел на Сретенку за вином. Еще чуть позже пришли Полонская в сопровождении актеров Яншина и Ливанова. Ближе к полуночи на вечеринку заглянул журналист Василий Регинин. Все эти люди видели Маяковского в его последнюю ночь в квартире Катаева в Малом Головином переулке.
«Когда вместе с Яншиным и Ливановым появилась Полонская, Маяковский, который ее искал и наконец дождался, стал еще более мрачным и взвинченным. Вопреки обыкновению, он не поддерживал словесную игру, не нападал и не защищался. Ничем не рискуя, его стали задирать. Особенно старался Ливанов: положение обязывало.
— Маяковский, все хорошие поэты скверно кончали: то их убивали, то они сами убивали себя. Когда же вы застрелитесь?
Маяковский ничего не ответил, резко встал из-за стола и вышел в соседнюю комнату. Хозяйка дома не выдержала:
— Зачем вы его обижаете? Вы разве не видите, что он сам не свой?
Тогда Валентин Катаев нарочито громко, чтобы было слышно за стенкой, хохотнул:
— Что ты беспокоишься? Маяковский не застрелится. Эти современные любовники не стреляются», — такой диалог приводится в «Хронике» Радзишевского.
Компания разошлась около четырех утра. А в восемь Маяковский договорился встретиться с Полонской для серьезного разговора. Вероятно, той ночью он так и не лег спать.
В итоге поэт заехал за актрисой около половины десятого 14 апреля 1930 года. Вскоре они отправились на Лубянку. Времени для разговора было совсем мало, поскольку Полонская торопилась на работу.
«Был яркий, солнечный, замечательный апрельский день, — написала она в мемуарах. — Совсем весна.
— Как хорошо, — сказала я. — Смотри, какое солнце. Неужели сегодня опять у тебя вчерашние глупые мысли. Давай бросим все это, забудем… Даешь слово?»
Когда Полонская отправилась в сторону выхода из квартиры Маяковского, грянул выстрел.
Ленинградская «Красная газета» сообщала: «Сегодня в 10 часов 17 минут в своей рабочей комнате… покончил с собой Владимир Маяковский. Прибывшая скорая помощь нашла его уже мертвым. В последние дни Маяковский ничем не обнаруживал душевного разлада и ничто не предвещало катастрофы. Сегодня утром он куда-то вышел и спустя короткое время возвратился в такси в сопровождении артистки МХАТа Х. Скоро из комнаты Маяковского раздался выстрел, вслед за которым выбежала артистка Х. Немедленно была вызвана карета скорой помощи, но еще до ее прибытия Маяковский скончался».
Известно, что поэт настаивал на разводе Полонской, с которой встречался уже второй год, и даже записался в писательский кооператив в проезде Художественного театра, куда вместе с ней собирался переехать жить. Утром 14 апреля 1930 года у нее была назначена репетиция с режиссером Владимиром Немировичем-Данченко. Как рассказывала Полонская журналу «Советский экран» в 1990 году, она боялась опоздать, что злило Маяковского.
«Он запер двери, спрятал ключ в карман, стал требовать, чтобы я не ходила в театр, и вообще ушла оттуда. Плакал… Я спросила, не проводит ли он меня. «Нет», — сказал он, но обещал позвонить. И еще спросил, есть ли у меня деньги на такси. Денег у меня не было, он дал двадцать рублей.
Я успела дойти до парадной двери и услышала выстрел. Заметалась, боялась вернуться. Потом вошла и увидела еще не рассеявшийся дым от выстрела.
На груди Маяковского было небольшое кровавое пятно. Я бросилась к нему, я повторяла: «Что вы сделали?..» Он пытался приподнять голову. Потом голова упала, и он стал страшно бледнеть. Появились люди, мне кто-то сказал: «Бегите, встречайте карету скорой помощи… Выбежала, встретила. Вернулась, а на лестнице мне кто-то говорит: «Поздно. Умер…» — вспоминала артистка в пожилом возрасте.
Пуля пробила сердце, легкое и почку. Трагедию усугубила распространившаяся по Москве сплетня о сифилисе, который якобы и вынудил поэта свести счеты с жизнью.
«В том, что умираю, не вините никого, и, пожалуйста, не сплетничайте, покойник этого ужасно не любил», — так начиналось подготовленное заранее прощальное письмо поэта.
В предсмертной записке Маяковский, в частности, написал: «Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская».
По факту смерти Маяковского было заведено уголовное дело. Как сообщала «Правда», следствие отрабатывало версию о самоубийстве, вызванном «причинами чисто личного порядка, не имеющими ничего общего с общественной и литературной деятельностью поэта».
«Самоубийству предшествовала длительная болезнь, после которой он еще не оправился», — подчеркивалось в газетной статье.
Согласно рассказу современного судмедэксперта Александра Маслова, который приводит в своей книге «Роковой выстрел» историк культуры, автор докторской диссертации о поэте Леонид Кацис, днем 14 апреля тело Маяковского было перевезено в квартиру в Гендриковском переулке, где он постоянно проживал. Присутствовавший при исследовании художник Николай Денисовский снял с поэта рубашку, предварительно разрезав ее ножницами. Одновременно скульптор сделал с лица Маяковского гипсовую маску, повредив кожу правой щеки. В большой комнате этой квартиры научные сотрудники Института мозга в 20 часов извлекли мозг покойного. Он весил 1700 г и, как констатировали эксперты, не представлял «сколько-нибудь существенных отклонений от нормы». После извлечения мозга другой скульптор снял вторую маску.
Вскрытие тела произвел в ночь с 14 на 15 апреля известный патологоанатом Владимир Талалаев. Как вспоминала впоследствии его внучка, «несколько дней профессор был в подавленном состоянии, никому ничего не рассказывал о той ночи. Лишь позднее сказал, что сам производил вскрытие его тела в клинике и что разговоры об убийстве Маяковского безосновательны. Это самоубийство». Вопреки слухам, венерических заболеваний выявлено не было.
Тем не менее, по словам бывшего директора Государственного музея Владимира Маяковского, автора нескольких книг о нем Светланы Стрижневой, определенной популярностью во все времена пользовалась версия о преднамеренном убийстве поэта.
«Он не производил впечатление человека, который способен совершить самоубийство, — говорила она РИА Новости в 2010 году. — Он был подтянутым, пунктуальным, оптимистичным, остроумным, веселым. Для стороннего взгляда казалось совершенно невозможным, что человек, который пишет такие стихи, на «ты» разговаривает с солнцем, что этот человек вдруг может взвести курок.
Только близкие знали, что он был легко ранимым, мнительным во время болезни, раздражительным и даже грубым в период депрессии.
14 апреля он находился в состоянии крайнего нервного напряжения и раздражения. Если бы на сегодняшний день были документы, которые сказали, в чем была причина этого раздражения, то наверное факт самоубийства не вызывал бы никаких сомнений. Но поскольку этих документов у нас нет, то отсюда и возникают все эти вопросы, и тема продолжает муссироваться».
Сторонники версии об убийстве тоже расходятся в своих суждениях. Если верить их утверждениям, Маяковский мог стать жертвой неизвестного, к преступлению могли быть причастны бывшие супруги Брики или высокопоставленные деятели ОГПУ Генрих Ягода и Яков Агранов, которые дружили и общались с поэтом.
Тело Маяковского было кремировано в первом московском крематории около Донского монастыря. Первоначально прах находился в местном колумбарии, но в 1952 году урну перенесли и захоронили на Новодевичьем кладбище.