Цивилизация
— Тимур, вы только что вернулись из поездки в Иран, где занимались поисками метеоритов. В каких странах их искали ранее?
— К сожалению, я не застал так называемый оманский период развития метеоритики, когда охотники за метеоритами со всего мира ездили в первую очередь в Оман. Та эпоха кончилась тем, что искателей начали задерживать в пустынях, не разрешали вывозить метеориты в аэропортах этой страны, был принят запрет даже на поиск в пустыне.
После этого центр тяжести мировых поисков переместился в Марокко.
В Омане очень просто искать, высокая плотность метеоритов по поверхности. В Марокко сейчас метеориты ищут сотни местных жителей, есть десятки дилеров, которые снабжают весь мир и лаборатории новыми метеоритами. Метеориты падают везде с равной частотой, но в разных местах по-разному сохраняются на поверхности. Вне пустынь они уходят под поверхность почвы, растворяются кислотами.
Поэтому вероятность найти метеорит в пустыне в тысячи раз выше, чем в нашей средней полосе.
Идеальная пустыня поэтому — не песчаная, а каменная, без вулканических пород, без близких очагов магматизма. Профессиональный поиск — всегда на машине — едешь и останавливаешься у заинтересовавшего камня, любительский поиск — пеший, он раз в пять менее эффективный. Я был в Марокко, искали в Западной Сахаре, где наша команда нашла лунный метеорит. Моя вотчина — Египет, все известные зарегистрированные метеориты, найденные на побережье Красного моря, — мои, по крайней мере прежние, если и находились, не регистрировались.
Осенью я открыл для себя Чили и Иран, сейчас в Иран была наша третья поездка. Первая поездка была пешеходная на берег Персидского залива, где мы ничего не нашли. Отчасти это объяснилось тем, что там когда-то было мощное цунами, и старых метеоритов там быть не может. Вторая поездка была классическая, джиповая, удалось найти семь метеоритов.
Перспективными местами могут быть Монголия, Аргентина, а также в Африке Чад и Нигер, но это довольно напряженные регионы.
— Какие предметы экипировки нужны или главный прибор все-таки глаз?
— Главный прибор — глаз, вспомогательный — магнитный посох. Это палка с прикрученным снизу мощным неодимовым магнитом, которым контролируется степень магнитности найденных камней. 97–99% метеоритов притягиваются такими магнитами, поэтому посох помогает делать первичную отбраковку. Остальная экипировка — стандартная для пустынного туризма. Это солнцезащита, максимально удобная обувь, ненатирающие носки, защитные кремы, закрытое лицо и шея, майки с длинным рукавом, перчатки, питьевые системы и так далее.
Если идешь сквозным маршрутом, в день проходишь около 35 км, в идеале застать весь светлый период. Еще особенность — в пустыне почти не хочется есть, если утром нормально позавтракал.
— Какие метеориты попадаются чаще, какие ценятся больше?
— Все пустыни, кроме Антарктиды, обеднены железными метеоритами. Потому что почти не осталось на Земле уголка, где на протяжении 2–3 тыс. лет не проходил ни один человек и люди не подбирали куски железа, как правило, привлекательной формы. Эти железные самородки активно использовались людьми для технических целей. Остаются каменные метеориты, хондриты — классическое первозданное допланетное вещество. Их много, они магнитные, их чаще всего и находят. Они имеют внешний вид, примечательный и узнаваемый для тех, кто имеет хоть какой-то опыт. Во всех них, если распилить, видны прожилки неокисленного космического никелистого железа. Из-за своей распространенности хондриты имеют более низкую рыночную стоимость.
Во всех отношениях интереснее найти ахондриты — вещество дифференцированное, или с крупных астероидов, например Весты, которая имеет железное ядро, или выбитые с поверхности планет. Ученые не сомневаются в интерпретации лунных и марсианских метеоритов, ряд ученых признают определенные ахондриты меркурианскими. Считается, что с современной Земли или Венеры выбить метеорит невозможно. На десять найденных обыкновенных хондритов приходится один нехондрит.
Чем пустыня древнее, тем она лучше для поисков ахондритов, поскольку они более стабильны, чем хондриты, и хуже разрушаются.
— Что происходит после обнаружения метеорита? Действительно ли метеорит не станет метеоритом, пока его небесное происхождение не подтвердят ученые в ГЕОХИ РАН?
— Да, особенно это верно для мелких метеоритов, которые похожи на земные породы. Но про большинство хондритов с большой точностью даже по внешнему виду можно сказать, что это метеориты, тем более после того, как их распилят. Некоторый взаимообмен между дилерами, коллекционерами незарегистрированными метеоритами возможен. Но действительно, метеорит становится признанным, когда получает паспорт. Есть всемирный банк данных, есть электронная база. Зарегистрировать метеорит можно только после микрозондовых исследований. Но сканирующих микроскопов с аналитическими приставками, которые сегодня есть в различных наноцентрах и институтах, недостаточно.
В России, по оценкам, есть десять микрозондов, пять — у военных, пять — в крупнейших городах. В том же ГЕОХИ есть один прибор, но он очень загружен, периодически не работает, и он один на весь институт. ГЕОХИ делает анализ бесплатно, после того как получает 20% найденного вещества, имя метеориту присваивается автоматом Международным метеоритным комитетом по названию ближайшего населенного пункта.
Российская метеоритика находится примерно в том же состоянии, как чилийская астрономия — в Чили есть много телескопов мирового уровня, но для чилийцев на них выделена мизерная квота наблюдательного времени, которую выдают им европейцы.
В мире принято, что типовой образец конкретного зарегистрированного метеорита должен находиться в музее, хранилище из определенного списка. У нас это ГЕОХИ и теперь еще Уральский госуниверситет. Это делается, чтобы ученые всего мира знали, куда обращаться за кусочком метеорита для исследований в будущем.
— Чем для вас оказался привлекателен Иран?
— Тем, что кроме, пожалуй, россиян, все туда боятся ехать. Особенно американцы.
Поэтому до определенного времени он оставался белым пятном на карте метеоритики. Там есть такая пустыня Деште-Лут, где очень жарко летом, где на площади сто на сто километров нет ни одной травинки.
Говорят, на севере когда-то проходили наркопути, поэтому там есть минирование, и ездить надо осторожно. Южная часть довольно живописная, туристическая, традиционно иранцы ездят туда отдыхать на джипах. Со временем люди начали что-то там находить, начались случаи регистрации метеоритов из этой пустыни — оказалось, что близко от дороги в удобном месте достаточно давно (сотни лет назад) выпал метеоритный дождь.
Я всегда стараюсь найти что-то новое, открыть новый интересный регион. Во вторую поездку мы попали в два новых региона, были зарегистрированы два метеорита — по названию города Равар, а название второго по-русски звучит не очень благозвучно — Гандом-Берьян по названию местного плато с черными базальтами.
В последнюю поездку был выбран регион, где до этого вообще ранее никто ничего не искал и не находил, — окрестности города Табас. Он известен двумя событиями. В 1978 году там случилось катастрофическое землетрясение, в результате которого город был стерт с лица земли и погибло более половины жителей.
А в 1980 году именно там сорвалась знаменитая операция американского спецназа по освобождению заложников в Тегеране.
В этом городке на праздник Навруз весной традиционно выкатывают захваченные вертолеты США, проходят народные гулянья. Когда мы ходили по пустыне километрах в десяти от этого места, нашли две крупнокалиберные пули калибром 12,5 мм.
Нас было двое, в этот раз мы заранее нашли отель в четырех километрах за городом, чтобы было удобно сразу уходить в пустыню. Первые шесть дней поисков были безрезультатными, мы поняли, что в исторический период там были очень сильные дожди — высока степень размытия и переработки поверхности водными потоками. Было опасение, что мы ничего не найдем. А на седьмой день мы цепанули метеоритный дождь. Уже возвращаясь домой, в пятницу, 13-го, при контрастном освещении на одном из «языков», не тронутом старыми потоками, первый метеорит нашел мой друг, еще метров через семьсот я нашел второй камень.
Мы стали ходить в этот район и через три дня нашли еще семь кусков, которые выдавали себя схожестью залегания, одинаковым возрастом. Этот дождь не старый — десятки, может, сотни лет. Мы думаем, что это шестой тип хондритов, есть небольшая вероятность, что это примитивные ахондриты, которые более редки.
20% мы отдадим в Академию наук, с другими будем решать, что делать. Дело в том, что даже если люди не хотят заниматься продажей, они будут заложниками того, что метеоритное вещество должно растекаться по миру, расходилось по лабораториям, чтобы были публикации. Поэтому мы делаем шлифы метеоритов — главный предмет, который исследуется вышеупомянутыми приборами.
— Расскажите про неприятный инцидент, произошедший с иранской полицией.
— При поисках мы неоднократно пересекались с местными жителями, пастухами. Из-за языкового барьера мы жестами были вынуждены объяснять, что ищем космические камни, в общем наверняка вызывали подозрение. Тем более что уходили мы после завтрака, а возвращались на закате. Возможно, был какой-то звонок в местную полицию.
Поэтому 15 января вечером, когда мы вызвали такси, чтобы поехать на ужин, нас остановили полицейские и попросили пройти в сторожку коменданта отеля.
Главный полицейский сел напротив нас и был сильно напряжен. Потом зашли люди в штатском, англоязычный переводчик. Люди показывали свои карточки, но на фарси было мало что понятно. Часа через полтора общения они оттаяли, мы говорили открыто, что приехали искать камни, прилетевшие сверху, — cosmic rock, не скрывали ничего. У них не было никаких претензий, они поняли, что мы не интересуемся никакими военными объектами. Видимо, люди никаких финансовых интересов к нам не имели, мы обнялись и простились.
Мы расслабились, а наутро, выходя, увидели новых людей в штатском, выходивших из домика рядом, которые не дали нам идти в пустыню и пригласили на разговор.
Про себя они сказали, что занимаются контролем туризма на объектах природного наследия — что-то вроде туристической полиции.
Сказали прямо, что туристы должны приезжать, ездить по городам в составе групп, смотреть достопримечательности и все. Шаг в сторону — это нарушение туристической визы.
В отличие от первых они максимально пытались понять, можно ли на этих камнях заработать. Они попросили показать камни. Мы показали собранные базальтовые камни, найденные в пустыне ранее. Постоянно спрашивали, от кого мы, на кого работаем, долгое время не могли поверить, что мы частные лица и все это делаем за свой счет. Единственная претензия к нам была в том, что мы имели визу не А, а B (туристическая).
Визу А мы никак не могли бы получить, так как ехали в Иран не на официальную работу и не по бизнес-приглашению. После этого они попросили показать образцы метеоритов, которые мы везли в подарок Тегеранскому университету. Мы привезли фрагменты исследованного метеоритного вещества, найденного нашей предыдущей экспедицией в Иране, и хотели подарить его Тегеранскому университету для помещения в иранскую метеоритную коллекцию.
Рыночная стоимость этих подарков мизерная — стоимость коробок и файликов равна стоимости самих пластинок. Люди обратились к нам с просьбой показать все своему начальству и обещали все вернуть на следующий день, подвезя к аэропорту.
Их переводчик, который действительно позвонил на следующий день, сказал, что принято решение все метеориты у нас конфисковать.
Эти люди не показывали удостоверений, не давали координат. Таким образом, хотя мы не потеряли вещества наших новых находок, все наши подарки Тегеранскому университету оказались в руках людей, которые, по-видимому, решили, что привезенные из России пластинки метеоритов стоят больших денег.
Сложно поверить, что такое происходит именно в Иране, в стране, где существует строгая законодательная система и ответственность должностных лиц за то, что они себе позволяют делать. И тогда мы с Евгением решили ради имеющейся реальной угрозы развития иранского туризма, которую подобные люди представляют, по приезде в Россию сообщить официальным иранским властям о случившемся. У нас имеется телефон переводчика и фотография этих людей, на которой, к сожалению, главный человек в этой группе снят со спины. Наверняка их имена и паспортные данные должен знать и комендант нашего отеля, ведь они выходили из отельного домика, когда встречали нас.