Цивилизация
Дмитрий Медведев встретился в Сочи с муфтиями Северного Кавказа. Такие встречи с религиозными лидерами стали для него привычным делом и проходят примерно по одному сценарию. Президент говорит о том, что религия напрямую связана с нравственностью, поэтому главная ее задача — помочь государству в укреплении общественной морали. Затем
религиозные деятели рассказывают о своих проблемах, президент с вниманием их выслушивает и обещает помочь материально. Такой материально-моральный обмен в равной мере устраивает обе стороны.
Недавно Медведев побывал в Бурятии, где встретился с буддийскими ламами. Там к привычному сценарию добавился немаловажный компонент – президент посоветовал отечественным буддистам не слишком заглядываться на единоверцев за рубежом. Россия сама может обеспечить своих буддистов всем, включая приличное образование. Ламы в ответ показали себя истинными патриотами. Они встретили президента по-царски, в прямом смысле этого слова, объявив его воплощением семиглазой бодхисаттвы Белой Тары, символа вездесущего сострадания. Этой высокой чести удостаивались российские монархи, начиная с Екатерины II.
Тем не менее президент понимал, что для встречи с муфтиями сценарий должен быть расширен существенно.
Ислам – единственная традиционная религия в стране, которая является каналом протестных настроений. Особенно это характерно для Северного Кавказа.
Какую же роль могут сыграть практически в боевых условиях здешние муфтии? Как стало ясно из хода встречи, роль им предназначается нелегкая – стать отважными бойцами идеологического фронта. Неслучайно по правую руку от президента сидел главный кремлевский специалист по этим вопросам Владислав Сурков.
Одним из первых был поднят вопрос о заграничном образовании. Даже буддизм в ряде стран Азии (Бирма, к примеру) становится в последнее время политически ангажированным и может стать соблазном для наших тихих буддистов (вероятно, именно это имел в виду Медведев в Улан-Удэ), так что уж говорить об исламе. Причем рассадники исламского радикализма гнездятся именно в учебных заведениях. Недаром египетские власти накануне визита Барака Обамы задержали немало студентов исламского университета Аль-Азхар, среди которых оказались и наши соотечественники. Однако лишить российских мусульман образования за рубежом нереально, для этого пришлось бы закрывать границу. Поэтому
президент предложил муфтиям взять процесс в свои руки. То есть заняться отбором как потенциальных студентов, так и вузов с наименее радикальной репутацией. И пообещал не жалеть средств на собственные исламские университеты
(на Северном Кавказе их уже три, последний был недавно открыт в Грозном).
Идеологическая борьба начинается с образования. Однако главным ее инструментом у нас в стране является телевидение. Поэтому Медведев выразил готовность финансировать создание специального канала, который мог бы пропагандировать правильный ислам без всяких экстремистских завихрений. Но это еще не все. Радикалы чувствуют себя хозяевами в виртуальном пространстве, проявил свою осведомленность президент. Значит, надо дать им бой и в интернете, битва за души молодежи происходит именно там.
Все это вполне укладывается в представления об идеологической борьбе, которые нынче в ходу в Кремле: любые идейные проблемы можно решать сверху – были бы деньги да подручные активисты. Недаром сосед Медведева справа одобрительно кивал в ответ на его решительные реплики. Однако успех такой стратегии на Северном Кавказе вызывает серьезные сомнения. Прежде всего,
собеседники Медведева в Сочи – муфтии – плохо годятся для отведенной им роли идеологических бойцов. Кавказский ислам (как и ислам вообще) полицентричен. В разных регионах авторитетом пользуются представители разных школ, и зачастую им трудно найти общий язык друг с другом.
Чтобы успешно бороться с врагом, надо для начала избавиться от междоусобной розни. По телевизору она будет выглядеть и вовсе неприлично. Неплохо бы также решить, кто этот враг, поскольку используемое для него словечко «ваххабит» настолько размыто, что потеряло всякий смысл. Глава Чечни Рамзан Кадыров предложил, правда, именовать врагов «шайтанами», но это, пожалуй, еще неопределенней, чем ваххабиты.
Ключевая проблема, однако, заключается в том, что авторитет муфтия в исламе ограничен. Он отнюдь не являет собой аналог христианского священника или буддийского ламы. В исламе напрочь отсутствует та иерархическая вертикаль, которая имеется в других религиях и позволяет им худо-бедно контролировать паству. Поэтому группа мусульман, которая собирается для совместных молитв и чтения Корана (джамаат), может пользоваться среди единоверцев не меньшим авторитетом, чем муфтий, даже если он вооружен самыми современными средствами ведения пропаганды от телевидения до интернета. И, главное, никоим образом от него не зависит.
Именно подобные джамааты и являются инкубаторами протестных настроений на Кавказе. Их привлекательность заключается в демократическом устройстве и провозглашении идеи торжества справедливости. Ничего нового тут нет. Шариатская справедливость – главная приманка любого исламистского движения – от Талибана (организация запрещена в России) до Аль-Каиды (организация запрещена в России). На Северном Кавказе с его чудовищной коррупцией, бедностью и невозможностью социальной реализации для подавляющего числа молодежи принцип справедливости, облеченный в радикальные одежды, притягивает, как магнит. Что сможет противопоставить этой тяге наспех сколоченный отряд идеологов «правильного ислама»?
Протест снизу, который легко принимает форму радикального ислама, не подавить официальной идеологией, далекой от реальных проблем.
Апофеозом встречи стало предложение и вовсе перестать называть экстремистов «исламскими», выдвинутое Рамзаном Кадыровым и с энтузиазмом подхваченное президентом. Действительно, какое отношение имеют «шайтаны» к истинной вере? Однако борьба с врагом, который именуется просто «бандитом», превращается в схватку с призраком. А это, как мы знаем из фильмов ужасов, довольно безнадежное дело.
