Цивилизация
Сегодня в 12.00 в характерном месте — зале заседаний РИА «Новости», в самом сердце государственной информационной политики — Глеб Павловский проводит пресс-конференцию «Как ожидания избирателей от президента повлияют на прогноз выборов в Думу? Новые данные». Оставим в стороне грамматическую замысловатость названия «прессухи». И более внимательно отнесемся к тому, что 29 августа на заседании патронируемого Марком Урновым Открытого форума в Зимнем саду старомодного «Савоя» творец, он же демиург, победы 1999 года анонсировал для политологической аудитории главное: «Аппаратное меньшинство есть оппозиция Владимиру Путину». Идея вынашивалась давно, поскольку в понедельничном номере журнала «Эксперт», который сегодня появляется на прилавках Москвы, опубликована широкоформатная статья того же автора «Брат-3» — о том же, но для более широкой, хотя и тяжко думающей о судьбах отечества аудитории. Учитывая производственный цикл уважаемого издания и размер произведения, можно предположить, что идея родилась и артикулировалась как минимум две недели тому назад. И только сегодня, после последовательной артподготовки по всем законам политических технологий, пришло время обнародовать ее для более широкой и менее искушенной публики.
Смысл очевиден: силовики, они же «питерские чекисты», они же «новые олигархи», они же «диссиденты в Кремле» (ни фига себе диссиденты!), встали в оппозицию курсу Путина, приватизировали Путина, решают за него, куда двигаться стране, а у того нет ни сил, ни возможности им противостоять. «Чекисты», эти выходцы из ельцинского (???) прошлого, действуют за президента, «требуя и добиваясь шагов, которые сам Путин инициировать не может или не хочет, однако возражать против которых он также не может и не будет». Караул. Точка.
Нарисован образ малоподвижной механической куклы, по управляемости со стороны кукловода (-дов) сравнимой только с Борисом Николаевичем Ельциным в ходе операции шунтирования образца второй половины 1996 года.
Что решительным образом не вяжется с имиджем молодого, подвижного президента Путина с тяжелым прохладноватым взглядом, в котором читается мрачное всезнание следователя, проводящего допрос обвиняемого — пока в качестве свидетеля. Это первая и главная, но не единственная логическая неувязка в системе доказательств Глеба Олеговича, чья статья, должен попутно признаться, проглатывается с редким для нашего постного и пустоватого времени монотонных славословий бартовским удовольствием от чтения.
Оппозиция Путину смехотворна, потому что она не есть «реальная оппозиция», каковой были коммунисты по отношению к ненавидимому ими ЕБН. Но в том-то и принципиальная опасность «оппозиции соратников», оппозиции изнутри. Чистая правда, если не учитывать того странного обстоятельства, что в не то право-, не то левоуклонисты записаны самые доверенные, самые близкие президенту люди.
С равной степенью уверенности можно утверждать, что в этом случае Путин находится в оппозиции самому себе.
«Диссиденты в Кремле», как справедливо замечает Павловский, хотят передела собственности в свою пользу. Что неудивительно, потому что, согласно законам развития капитализма, экономика, основанная на частной собственности, через десять лет после массовой приватизации наконец заработала, и немедленно нашлись люди, готовые перераспределить в свою пользу реальный капитализированный продукт. Эти персонажи вожделеют «массовой смены элит на федеральном и региональном уровнях». Но не того ли хотел сам Глеб Олегович, настаивая на перемене участи элиты в многочисленных статьях и выступлениях?
Впрочем, дело даже не в этом. Продолжая следовать старой, как сама политическая история, логике «плохие бояре — хороший царь», Павловский утверждает, что внутренняя, аппаратная оппозиция пришла непосредственно из ельцинского прошлого, предыдущего режима. Это прямая неправда. Оппозиция пришла из магазина, который из антикварного превратили в современный фирменный. Она прибыла на машине времени из советской эпохи. Ельцинский период, казалось, похоронил всех этих персонажей, заставил их отсиживаться на весьма скромных должностях до той поры, пока труба не столько истории, сколько личных симпатий первого лица не вытащила их из кабинетиков с устаревшей, пахнущей старым лаком и пыльным деревом мебелью. Скрипучие сейфы, опасения за устойчивость собственной карьеры, привычка приходить на работу в девять утра, глухая ненависть к переменам, ко всем этим Гайдарам и Чубайсам, любовь к сеансу одновременного прочтения газет «Московский комсомолец» (вариант — «Комсомольская правда») и «Завтра» — вот из чего сделаны эти железные мальчики, внезапно получившие свой единственный шанс ближе к пятидесятилетнему юбилею или, напротив, слишком юные их коллеги, до поры проскочившие несколько карьерных ступеней, как когда-то феодализм, минуя стадию капитализма, превратился в социализм.
Какое к этому психолого-социологическому явлению имеет отношение бедный Дедушка, решительно непонятно. На него можно списать множество сегодняшних бед, но только не эту беду — фундаментальную. Ментальную.
Павловский опять-таки справедливо ругает существующие партии за то, что они не являются оппозицией и потому все реальные политические бои переместились в аппарат Кремля и Старой площади. Но попробовала бы хотя бы одна партия всерьез заявить о своей оппозиционности, не сбегав при этом за разрешением в бывшие цековские кабинеты. Долго бы она прожила после этого? И что, в этом виноваты исключительно злые «чекисты»?
И кто виноват в том, что в инсценированной или не инсценированной прослушке о главе государства пренебрежительно говорят: «Тело я беру на себя».
Эти «беседы», возможно, и вымысел, но вымысел необычайно талантливый и точный, блистательно характеризующий оппозиционные нравы.
~ Павловский бьется над неразрешимой задачей — он пытается спасти президента не от его команды, а от самого себя. Потому что ближний круг каждый политик выстраивает сам. И потому склонен доверять ему и идентифицировать с самим собой. Это не оппозиция. Это власть. А вот оппозиции этой оппозиции действительно пока не видно. Потому что все хотят оставаться элитой и опасаются крушения своего уютного статусно-рентного мирка. И потому, возможно, погибнут под обломками всеобщей катастрофы, не элитной, а общедоступной.
«Пока проигран тур, а не эпоха», — метафорически замечает Павловский. И то правда. Страна снова обнаружила себя у судьбоносной развилки, не менее значимой, чем в июне — июле 1996 года. Только виноватых в том, что она выберет тупиковую железнодорожную ветку, ведущую в Усово на Рублево-Успенском шоссе, главный политтехнолог заранее ищет не там. Словно оправдывая грядущее поражение здравого смысла и победу утратившего радикальный красный цвет, но при этом вечнозеленого «совка».
