Цивилизация
Приятная сторона наших правителей — что им позволяется давать советы. И даже до какой-то степени безнаказанно. И наш политический актив понимает это позволение как приказ, адресуя свои призывы, проекты и предостережения исключительно в руководящие кабинеты и больше никуда. Других слушателей вокруг себя этот актив просто не видит.
Он слишком буквально усвоил пушкинскую мысль насчет того, кто же в России единственный европеец. Которую, кстати легко продолжить. Российская власть — это ведь не только единственный европеец, но по совместительству еще и единственный азиат, единственный прогрессист, единственный реакционер и тем самым единственный собеседник решительно для всех, кто имеет сообщить что-нибудь политически важное.
Под «всеми» я подразумеваю людей системных. Ведь есть еще у нас и несистемные. Хотя и они со своими «Вон!» и «Долой!» обращаются тоже наверх. Да и куда еще нести свои заветные мысли в наших климатических условиях?
Однако вернемся в систему. Которая у нас вопреки всеобщей уверенности в обратном допускает немалое разнообразие мнений. Совершенно не сходных между собой, но объединенных общей верой, что
жизнью управляет начальство и последнее слово всегда за ним. Именно это заблуждение объединяет решительно всех, кто в этот трудный час решил, что пора предложить какие-то политические перемены.
Нужны свежие примеры? Их сколько угодно. Конечно, начать хотелось бы с верховного идеолога. Его мнение стало бы нашей точкой отсчета. Но Владислав Сурков политических перемен именно сейчас не предлагает и даже не предполагает. Видимо, в порядке исключения. «Я считаю, наша политическая система работает. It's working, как говорят наши друзья, которые учат нас демократии».
К счастью, он у нас не один. Обратимся к другой фигуре из кремлевского духовного мейнстрима — Глебу Павловскому. Павловский допускает и перемены, и народные протесты, и даже «небольшой новый переворот». Но, как истинно кремлевский человек с большим количеством исполненных и неисполненных «проектов» в личном багаже, он верует, что все эти гипотетические события — тоже очередной «проект», подготовляемый кем-то из своих.
И если нужна одна-единственная фраза, в которой, как в капле, отразилась бы вся картина мира тех, кто за стеной, то Павловский ее придумал: «Если речь идет об истоках социального протеста в России, ищите их в коридорах власти». И в самом деле, где еще в кризис их искать?
Великому технологу все ясно не только с «истоками», но и с постановочными площадками, на которых заговорщики разыграют свой спектакль. Их две. Во-первых, они «воспользуются всплеском в каком-то из моногородов, чтобы предъявить претензии к правительству». А вторая зона риска — Москва. «Тут огромный материк непроизводительных классов… Прежде чем офисные клерки отправятся рыть канавы, их погрузят в автобусы и повезут на Васильевский спуск «протестовать»
Вот так кремлевский мейнстрим откликается на кризис. Дежурным страхом перед очередными верхушечными заговорщиками, рассуждениями о рядовых гражданах как о «протестном мясе для разных возможных проектов» и верой в то, что простому люду не хватает одного: «Все хотят понимать свою ближайшую боевую задачу… Непонятна системность принимаемых решений…»
Системность и в самом деле не всякий поймет. Особенно когда ее нет. Но на этот случай как раз и существует системная оппозиция. Чтобы предложить что-нибудь системное в хорошем смысле этого слова. То есть либеральное. Антилиберальные советы каких-нибудь жириновцев, зюгановцев и телеболтунов оставим за кадром.
Начнем с системных либералов правого толка. В статье, посвященной годовщине президентских выборов, глава «Независимой газеты» Константин Ремчуков поименно награждает капитанов нашей экономики характеристиками, наводящими на мысль о неполном служебном соответствии: «Не демонстрирует четкости в исполнении антикризисных мер» (Путин); «Потенциал как организатора… незначителен… Бухгалтер, человек на мешке с деньгами» (Кудрин); «Человек-невидимка» (Христенко). Ну и так далее.
Мысль понятна. Что дальше? Дальше еще решительнее. «Парламент… оказался не готов стать площадкой для содержательного обсуждения антикризисных мер правительства». Собственно, это то, на чем остановился Павловский, которому тоже была «непонятна системность решений», но Ремчуков продолжает: «В ходе таких обсуждений выявляется уровень компетентности. И если он высок, высока и наша уверенность… Другое дело, если компетентность низка. Тогда всем становится ясным, кого надо менять во власти…»
И только? Министры и так появляются в Думе. Неужели дело лишь в том, чтобы выступали чаще и длиннее? Вряд ли. Скорее всего, предлагается их поменять. Но кто тогда этим займется? Понятно, что отнюдь не «все», кому это «становится ясным», а только один. «Кадровая деликатность президента поразительна особенно на фоне центральной темы его жизни — борьбы с коррупцией…»
Других конкретных предложений, кроме вот этого, обращенного сугубо наверх, тут нет. Не считать же таковыми рассуждения о «необходимости расширения реальной демократии». Если бы демократия была реальна, но только узковата, это очень даже устроило бы людей, мыслящих так же, как Ремчуков. Потому что
при широкой демократии у правых либералов просто нет политических шансов. Большинство за ними никогда не пойдет. А вот надежда на близость к начальственному уху жива всегда.
Впрочем, есть у нас и левые оппозиционные либералы — яблочники. Они на самой границе официальной системности. Хотя все-таки скорее внутри, чем снаружи. В последнее время им редко удавалось привлечь внимание, но вот на днях удалось. Документ под названием «Преодоление сталинизма и большевизма» (предварительный, но официально опубликованный текст) стал хитом, о нем заговорили.
Правда, заговорили в основном об идее включить в Уголовный кодекс карательные меры против тех, кто «оправдывает массовые репрессии» или «отрицает факт массовых репрессий». Конечно, это странная идея, хотя она и вполне в духе всемирной моды на пропаганду исторических истин с помощью уголовных наказаний.
Но это частность. Потому что буквально все прочие пункты этого оппозиционного документа тоже обращены к государственной машине: «дать на государственном уровне ясную и недвусмысленную оценку насильственного захвата власти, совершенного большевиками…»; «принять меры, гарантирующие необратимый отказ от принципа «цель оправдывает средства»; «четкая и недвусмысленная квалификация преступлений большевистского режима должна быть включена в образовательный стандарт»…
Не забыто даже прямое напоминание государству о его обязанностях единственного европейца: «Раз и навсегда определить идентичность России как Европейской страны». Оцените это «раз и навсегда». Народ может сегодня думать так, а завтра и передумать. А вот начальство такие обороты обожает. Особенно наше. У него, как вы знаете, все «раз и навсегда».
Оппозиционеры ничуть не меньшие начальствоманы, чем все прочие. Тоже смотрят только вверх, тоже видят перед собой одну лишь властную машину со всем ее арсеналом. А уж она «примет меры», «даст оценку», «установит», «определит». А когда надо, и накажет.
Правда, для них власть эта не от мира сего. Не та, которая сейчас есть («понимаем, что сегодняшние власти не реализуют даже часть этой программы»). Но и не власть народа («мы готовы к тому, что и значительная часть наших соотечественников может счесть неважным, неактуальным или несвоевременным то, о чем мы говорим»).
Тот факт, что люди даже и в таких обстоятельствах не удовлетворяются публичным отстаиванием своих взглядов, а вместо этого ходатайствуют перед каким-то воображаемым государственным руководством, подтверждает, как глубоко сидит болезнь.
Говорят, что у нас нет свободы, и сейчас как раз может представиться удобный случай, чтобы ею обзавестись. Но откуда взяться свободе там, где нет свободных людей? Людей, которые в большинстве житейских ситуаций ни в каких начальствующих лицах вообще не нуждаются?
