Цивилизация
В последнее время Россия и Запад не упускают возможность послать друг другу какой-нибудь «привет». Но если в адрес России звучит прямая критика, то ответ носит, как правило, более замысловатый характер. Что открывает простор для фантазии и многозначных толкований.
Вчерашнее выступление президента Путина в честь Дня Победы не стало исключением. Осуждение тех, «кто оскверняет памятники героям войны, оскорбляет собственный народ, сеет рознь и новое недоверие между государствами и людьми», понятно в свете последних событий в Эстонии и Польше. Но высказывание относительно новых угроз, в которых, «как и во времена третьего рейха, все то же презрение к человеческой жизни, те же претензии на мировую исключительность и диктат», вызвало очередную волну встревоженных комментариев на Западе. Многие усмотрели намек на Соединенные Штаты, ведь именно Вашингтон традиционно упрекают в стремлении к диктату. В таком случае параллель более чем красноречивая.
Правда, приведенный пассаж подходит и к другому источнику угроз — международному терроризму, который, без сомнения, презирает человеческую жизнь и претендует на мировую исключительность. Так что формально придраться не к чему, зато можно всласть рассуждать об очередном шаге России в сторону «холодной войны».
Впрочем, сравнение с гитлеровской Германией совсем недавно уже звучало. В свежем номере нью-йоркского журнала Foreign Affairs опубликована статья, подписанная Юлией Тимошенко, хотя и удивительно американская по стилю. В ней проводится прямая аналогия между излишне благожелательной, на взгляд автора, политикой Запада в отношении современной России и умиротворением нацистской Германии, которое в 30-е годы прошлого века практиковали Франция и Великобритания.
То, что мы наблюдаем между Москвой и западными столицами, поражает своей абсурдностью.
Оснований для полномасштабной конфронтации не существует.
Нет принципиальных идеологических противоречий, отсутствуют военное противостояние и гонка вооружений, геополитические конфликты имеются, но носят локальный характер, и по большинству из них при желании возможен компромисс, а экономическая конкуренция тесно переплетена с взаимной зависимостью.
Таковы объективные обстоятельства, однако риторика находится с ними в разительном контрасте.
Увлекаясь игрой, соперники перестают воспринимать рациональные аргументы и пытаться понять, что на самом деле стоит за действиями противоположной стороны. Точнее, в какой-то момент все действия и высказывания начали трактовать в негативном плане. С нежелания вслушаться в логику и мотивы другого начинается виртуальное противостояние, которое потом развивается по собственным законам в направлении противостояния реального. Примечательный пример последнего времени — заявление президента России о Договоре об обычных вооруженных силах в Европе и реакция Запада.
Что, собственно, сказал Путин? Во-первых, он заявил не о выходе из ДОВСЕ, а лишь о приостановке выполнения обязательств до ратификации договора всеми участниками. Во-вторых, обратил внимание на ненормальность ситуации. Документ зафиксировал баланс сил двух блоков по состоянию на ноябрь 1990 года и призван был гарантировать отвод сил от потенциальной «линии фронта» между Североатлантическим блоком и Варшавским договором. С тех пор Европа преобразилась до неузнаваемости, никакой линии фронта больше нет, но договор так и не адаптирован (из-за отказа стран — членов НАТО ратифицировать модернизированную версию), что превращает всю эту историю в абсурд.
НАТО вроде бы изменилось в ходе геополитических перемен на евроатлантическом пространстве, но сформулировать глобальные приоритеты, как и вообще новую миссию, никак не получается. При этом расширение продолжается то ли по инерции, то ли как раз чтобы замаскировать концептуальный тупик, а опасения Москвы вызывают в западных столицах раздражение: сказано же, это не угроза России, разве непонятно? Нет, непонятно.
Зеркальная ситуация - с реакцией Запада на российскую энергополитику, особенно в отношении ближайших соседей. Москва недоумевает: ну мы же объясняем: только бизнес, ничего личного, рыночные цены и все такое. А они: шантаж, энергетическое оружие, которому надо противопоставить энергетическое же НАТО, как предлагала Варшава, а то и настоящий Североатлантический альянс, как призвал сенатор Ричард Лугар, вознамерившийся приравнять повышение цен на газ к военному нападению.
Проблема еще и в том, что хоть сколько-нибудь содержательный диалог начинается только после демаршей.
Дипломатическая рутина, которая как раз призвана решать проблемы превентивно, не доводя дело до кризисов, не срабатывает. Вопрос о ДОВСЕ активно обсуждается как минимум уже три года, с того момента, как Россия договор ратифицировала. Увещевания и угрозы российских представителей на более низком уровне эффекта не производили. То же происходит с ОБСЕ — структурой, которая, как и ДОВСЕ, унаследована от иного исторического периода. Заявления России о необходимости реформировать эту организацию воспринимаются исключительно как антидемократические замашки. Не без этого, конечно, но нелюбовь Москвы к мониторингу выборов не отменяет того факта, что две из трех изначальных «корзин» ОБСЕ превратились в анахронизм. И предложение Путина возродить первую, военно-политическую «корзину» ОБСЕ выглядит здравым. Правда, энтузиазма с противоположной стороны не заметно — организация уже стала синонимом третьей, гуманитарной «корзины», и Запад это вполне устраивает.
Современный миропорядок радикально отличается не только от того, что существовал 20 лет назад, но и от ситуации 10-летней давности. Попытки приспособить прежние институты — ДОВСЕ, ОБСЕ, НАТО — приводят только к новым недоразумениям.
С западной стороны крепнет уверенность в том, что Россия возвращается к великодержавной и неконструктивной политике. А российское недовольство оборачивается параноидальным ощущением осажденной крепости, куда текут иностранные деньги на дестабилизацию режима.
Во вчерашнем выступлении Путин сказал очень правильную фразу: «Причины всякой войны нужно прежде всего искать в ошибках и просчетах мирного времени». Ошибки и просчеты — это неадекватное определение опасностей, причем переоценка мнимых угроз не менее опасна, чем недооценка реальных. В сегодняшнем мире, в котором за перепалкой России и Запада с удовольствием следят разнообразные «третьи силы», это особенно пагубно.
