В главных ролях

На самом деле это такой телесериал. Бесконечный. Типа «Санта-Барбары» или «Секса в большом городе». Нет, про секс в нашем сериале только намеками, и то за кадром. Скорее, «Клан Сопрано». А еще точнее — «Lie to me», если перевести название не красиво, а буквально.

Мы смотрим этот сериал 10 лет каждый день. Сначала у него был один герой, и все у него было преотличненько. Правда, иногда что-то тонуло и взрывалось, но он все равно оказывался самым сильным, умным и побеждающим все трудности — спасибо создателям сериала и актерам окружения. Некоторое количество негативных эпизодов лишь подчеркивали общий победный фон сюжетной линии: все цветет и растет, включая цены на нефть и так называемое государственническое мышление. «Страна вставала с колен» у нас на глазах, в непрямом, но все же в эфире. Сомнительные (с точки зрения главного героя) персонажи или пропадали из кадра, или вставали на те самые колени, или садились (надолго). Варвары были обузданы. Члены клана, то есть, извините, члены команды главного героя, заняли подобающие позиции и продолжали свою жизнь в сериале с максимальной для них выгодой. Персонажи массовки демонстрировали иррациональную любовь к главному герою, которую он поддерживал с помощью некоторого количества нехитрых психологических и материальных стимулов.

Зрители так привыкли получать себе главного героя простым нажатием кнопки на завтрак, обед и ужин, что, если бы сериал прервался хотя бы на неделю, они почувствовали бы себя обманутыми, брошенными, несчастными сиротами. Они перестали понимать, где кончается кино, а где начинается жизнь. Грань между желаемым и реальным медленно, но верно стиралась. Телеперсонаж становился реальным человеком, а реальный человек — телеперсонажем. В полном упоении героем публика даже как-то не заметила пропажи формальной любовной сюжетной линии: жена героя куда-то исчезла, дети растворились. Немного интриги авторы сериала добавляли странными сценами целования мальчика в пупок или неожиданными сценами в стиле ню. Наш герой покорял водную и воздушную стихию и даже уссурийскую тигрицу. Он был героем-любовником для многомиллионной зрительской аудитории, которая в едином порыве хотела и получала его каждый день 365 дней в году 8 бессменных лет.

Но роман вечным не бывает, как известно. Особенно экранный. Сюжет требовал зигзагов, поворотов, неожиданностей и подпитки. Тогда ввели второго героя. Долго подбирали, проводили жесткий кастинг. Второй герой не должен был заслонять первого ни с точки зрения внешности, ни с точки зрения харизмы, но в то же время должен был создавать новые сюжетные линии, порождать загадки и поддерживать главную интригу — типа, станет ли второй герой первым, какие отношения связывают второго героя с первым, действуют ли оба героя заодно или каждый преследует свою цель, и вообще, они скорее друзья или скорее соперники?

Зрители готовы были и дальше с тупым привычным наслаждением следить за перипетиями наших экранах персонажей, если бы вдруг жизнь не начала отрывать их от экрана. Настойчиво и неизбежно. Оказалось, что высокие цены на нефть не вечны, что кризис — реальность, что инфляция съедает накопленное, что безработица караулит каждого, что если оторваться от экрана, то вдруг все становится черно-белым и не таким цветным и радужным, как в кино. Что есть менты-убийцы, есть ворье-чиновники, есть продажные судьи. Что кто-то кого-то пыряет ножом у них под окнами, что где-то почему-то сносят чьи-то дома вместе с людьми, а где-то почему-то не закрывают комбинат, который засирает самое чистое в мире озеро. А еще вдруг оказалось, что кино в некоторых частях нашей необъятной вставшей с колен Родины до такой степени не похоже на жизнь, что появляются партизаны, предъявляющие кому-то нешуточный счет, и люди их поддерживают. А еще оказалось, что, пока зрители в едином порыве смотрели сериал, их как-то незаметно лишили некоторого количества прав, не бог весь каких, но все же положенных им по Конституции.

А еще как-то в одном доме загорелся телевизор, потому что загорелась проводка, потому что загорелся дом, — и в считанные секунды это все сгорело. И рядом. И через дом. Потому что, пока зрители вслушивались в шорох шин трехколёсного байка, на котором главный герой 247003-й серии нашего бесконечного сериала ехал на сходку байкеров, и пытались разобраться, что это за штуковина, с которой играется второй герой в далекой Калифорнии, они как-то упустили из виду, что в реальной-то жизни за окном жара и сушь. Шоу-то маст гоу он при любых обстоятельствах — и в мороз, и в холод. А огню в общем по фиг, что там они смотрят на своих экранах в непрямом, но все-таки эфире.

И когда гул жизни стал заглушать экранную идиллию, они стали злиться — вы не поверите — на героев сериала, потому что больше не на кого. Потому что так устроили их зрительскую жизнь режиссеры этого сериала, потому что, по их режиссерской задумке, грань между реальностью и экранностью должна была быть стерта окончательно и бесповоротно. И вдруг зритель стал замечать, что первый герой как-то невнятен, а второй явно недоучил роль и путается в репликах. А когда первый в сцене на 4 минуты экранного времени по специальному телефону звонит из березовой рощи второму, который сидит в кабинете, отделанном золотом, то фальшак этой сцены так бросается в глаза, что зрителю хочется подвесить сценариста вместе с режиссером за то самое место, за которое один из героев сериала 1200 серий назад хотел подвесить своего главного на тот момент врага.

За 10 лет, пока продолжался сериал, его героев сделали в глазах зрителей единственными носителями смысла. Поэтому и восторги им, и им же счет. Больше некому. Их благодарили за нефтяную халяву — им же платить за провалы, пожары, потопы, неработающую вертикаль, проворовавшихся бюрократов, непостроенные дороги, вырубленные леса.

Оказалось, что сериал, как и роман, не бывает бесконечным. Что рано или поздно перестают прощать экранную лажу. Потому что перебрали со временем, ребята. Нельзя так долго. А сценарист продолжает лудить одну серию за другой. И актеры никуда не собираются уходить. Они привыкли быть каждый день на экране, они испорчены славой и легкостью бытия. Они репетируют сцену рыбалки в Сочи и тихого разговора по душам. А чтобы поддержать интерес публики, появляется намек на некоего нового, третьего героя. Кто это? Будет ли и впрямь или это интрига, чтобы накрутить рейтинг? Когда он появится? Как он будет выглядеть? Какая у него будет роль? На сколько лет еще рассчитывают сценаристы и главные герои? На сколько еще серий?

Задыхаясь в смоге, изнемогая от жары, окончательно потерявшись между виртуальностью и реальностью, зритель должен, забыв обо всем, вожделенно ждать развития интриги, продолжения то ли кино, то ли жизни. Должен бы, но он уже вышел из-под магии зрелища. Жизнь побеждает экран. Такое чувство, что кино закончилось, а наши герои так этого и не заметили. Это не значит, что зритель вот буквально завтра просто возьмет и выключит телевизор, наплевав на сериал и его героев и обрушивая рейтинг. И не почувствует при этом ровным счетом никакой утраты. Не значит. Но это значит, что харизмы на 2 х 365 серий у наших героев уже не хватает, не говоря уже о 12 х 365, на которые каждый из них, кажется, рассчитывает.