Цивилизация
— Сергей Анатольевич, Банк России несколько раз говорил, что инфраструктура для выпуска облигаций в юанях уже готова. Будет ли такое размещение и если нет, то почему? И почему выпуск еврооблигаций на $1 млрд анонсируется Минфином, а выпуск облигаций в юанях — нет?
— Действительно, если коллеги из Центрального банка делают такие заявления, то, видимо, они убеждены, что национальные депозитарии, прежде всего речь идет о них, между собой договорились, имеют соглашение, и они готовы обслуживать облигации соответствующих эмитентов.
Но совсем другое дело, как мы видим, выпуск юаневых облигаций и готовность китайского регулятора предложить нам такую возможность. Мы хотели бы, чтобы внутренний китайский инвестор купил облигации федерального займа, номинированные в юанях, в российском НРД (Национальном расчетном депозитарии. — «Газета.Ru»). Чтобы мы размещали через наш депозитарий и чтобы сюда этот внутренний инвестор пришел.
Почему мы хотели именно идти по этому пути? Потому что внутренний китайский инвестор, не офшорный, а внутренний, накопил огромные ресурсы. Мы исходим из того, что именно у этого инвестора мог бы появиться хороший риск-аппетит на то, чтобы покупать инструменты, выпускаемые Россией как суверенным заемщиком.
Но китайский регулятор создал условия для выпуска, и он все-таки исходит из того, что мы должны прийти в Китай и в Китае предлагать китайский инструмент.
Это значит, инструмент, эмиссия которого, документы, прежде всего проспект эмиссии, отвечает правилам внутреннего китайского рынка.
Вопрос на засыпку: кто эти правила знает? Кто умеет читать китайские иероглифы, посвященные финансовым правилам? Кто знает особенности регулирования этого инструмента в Китае?
И так далее и тому подобное. Мы считаем, что со временем, наверное, боюсь, что это может быть даже будущее поколение финансистов, которое все эти вещи освоит, будет владеть, понимать и использовать. Мы же не готовы.
Мы честно говорим: что мы не готовы работать по тем правилам, которые действуют на внутреннем китайском рынке. Но при этом хотим, чтобы пришел внутренний китайский инвестор и взял бумаги, которые номинированы в юанях, но выпускаются по российскому праву. Вот это вот маленькая разница, но она очень существенная.
— А точки компромисса здесь возможны в ближайшей перспективе?
— Я думаю, что мы просто находимся в разных параллельных плоскостях. А это значит, что в конечном итоге одна из сторон должна будет пересмотреть свою позицию. Будем ли это мы или китайские партнеры, не знаю. Мы особой сверхнужды не испытываем по этому поводу. Мы маленький мониторинг провели среди крупных российских экспортеров или импортеров — предприятий, которые занимаются бизнесом, связанным с Китаем или в Китае, — на предмет того, насколько для них железно необходимо иметь бенчмарк по заимствованиям в юанях.
Большинство наших россиян ответили, что они пока обходятся без заимствований в юанях, поэтому они не видят сверхсрочности в том, чтобы мы, как суверен, действовали таким образом, как я рассказал. Поэтому мы ждем.
Через три недели состоится российско-китайский финансовый диалог с участием двух министров. Наверное, в очередной раз мы эту тему как-то обсудим.
Мы знаем, что в последнее время китайские власти квотируют вывоз капитала из страны, принимают меры по его удержанию, даже стимулированию притока, решая свои внутренние проблемы, связанные с необходимостью поддержания устойчиво высоких темпов роста.
Понятно, что для этого нужны источники финансирования. Каким-то образом, наверное, это все отражается на их позиции по присутствию России как суверена на юаневом рынке.
— Какова сейчас доля иностранных инвесторов на российском рынке ОФЗ? И видите ли вы риски в том, что иностранцы активно скупают российские долги?
— Доля остается более или менее стабильная. Она колеблется вокруг 28–30, иногда 26%. Видимо, одни институциональные инвесторы уходят, другие приходят. Наш случай типичен для стран формирующихся рынков. Лишь в некоторых доля иностранцев на локальном рынке превышает 40%.
Уровень 30% присутствия иностранцев считается нормальным и безопасным. Если в силу каких-то обстоятельств они начнут выводить ресурсы, то сильных последствий для самого рынка это иметь не будет.
В принципе, нам как эмитенту важна реакция других инвесторов на «хотелки» какой-то группы конкретных инвесторов сбросить бумаги, забрать капитал и вернуть назад. Нас беспокоит это именно с точки зрения конъюнктуры — чтобы они нам не стали раскручивать цену инструментов, выгодную для инвестора, но невыгодную для РФ.
Но пока признаков, связанных с тем, что кто-то сверхсрочно хочет сбросить бумаги, мы не видим. Центральный банк нас на это не ориентирует.
Приход-уход капитала в юрисдикцию — это зона ответственности и мониторинга прежде всего ЦБ. У него есть соответствующий инструментарий. Мы информацию получаем от него. Повторюсь, с точки зрения финансовой стабильности мы не видим пока рисков в такой доле.
В современном мире, к сожалению, очень непросто понять, какого рода деньги приходят на наш рынок. Хорошо бы четко понимать, что приходят консервативные инвесторы с длиннющими деньгами, с желанием держать бумагу до погашения.
Но современный инструментарий, имеющийся в распоряжении монетарных и денежных властей и фискальных властей, не позволяет понять элемент краткосрочного капитала или «горячих денег».
Я уже с фондом (МВФ. — «Газета.Ru») по этому поводу общался. Но они говорят, что даже из официальных документов термин «горячие деньги» убрали. То, что когда-то очень популярно было, об этом много писали, в том числе, Матюхин (Георгий Матюхин, председатель ЦБ в декабре 1991 – июне 1992 года. — «Газета.Ru»). Пока постановка [вопроса] такая.
— А если посмотреть на эту проблему с точки зрения внешнего долга. Он же в целом сейчас небольшой? Вы можете сказать, осталась ли еще задолженность перед какими-то отдельными странами, институтами, перед МВФ, Всемирным банком и когда она может быть погашена?
— У нас есть кроме задолженности, выраженной в ценных бумагах или номинированной в ценных бумагах, задолженность, которая имеет рыночную природу и для которой существует вторичный рынок.
Есть небольшие обязательства перед Всемирным банком по нескольким проектам, которые мы продолжаем финансировать с помощью небольших заимствований у этого института. Наиболее известный проект — это проект по финансовой грамотности. Вот он живой, соответственно, там есть основной долг, есть потоки, связанные с погашением процентов. Живет своей жизнью кредит по реформе ЖКХ. Есть кредит, связанный с реформой нашего лесного хозяйства. И еще пара кредитов, которые продолжают использоваться.
По кредитам, ранее привлеченным, всего, по-моему, мы во Всемирном банке около трех десятков взяли. Большая часть полностью возвращена. Есть остатки, по которым идет погашение, я сейчас, к сожалению, статистику не смогу назвать.
По долгу перед МВФ. Это была первая операция активного управления внешним госдолгом, которую мы провели, наверное, в 2005 году, досрочно погасив долг перед фондом, который накопился по заимствованиям еще 90-х годов.
Так что с 2005 года Россия никаких денежных обязательств перед этой структурой (МВФ) не имеет.
Что касается задолженности перед суверенами, то после того, как мы погасили долг перед странами – членами Парижского клуба полностью, в два этапа, рассчитались перед странами Восточной Европы, у нас, по-моему, остался единственный суверен, по отношению к которому действует график платежей года, наверное, до 25-го, может быть, 21-го. Это Республика Корея.
Был этап, мы частично этот долг перед ними погашали товарными поставками. Потом в конечном итоге договориться не сумели — и сохраняется график разовых платежей. Но остаток долга, по-моему, небольшой — миллионов 300 осталось, не больше. И процентная ставка используется, которая вполне нас устраивает. На досрочное погашение они без премии к основной сумме долга не пошли. У них собственные внутренние ограничения есть на этот счет. Но мы премию давать не захотели. Дело в том, что каждый долг имеет текущую цену. И получалось, что нужно принципал гасить с определенным плюсом.
Такая ситуация с государственным внешним долгом. Повторюсь, основное — это еврооблигации. В основном номинированные в долларах США. Есть один выпуск, номинированный в евро. И есть один выпуск еврооблигаций, номинированный в рублях.
— Россия, кроме того, еще и крупный инвестор, и МВФ, и Всемирного банка. И некоторое время вместе с другими странами Россия поднимала вопрос о реформировании МВФ, с тем чтобы увеличить как раз влияние стран развивающихся рынков. Что сейчас происходит с этим вопросом? И удалось ли США переломить этот бунт?
— Я бы не стал говорить, что Россия инициировала процесс реформирования МВФ. Все-таки это кризис 2008–2009 годов, или 2007–2008, наверное, годов, подтолкнул «группу двадцати» к тому, чтобы посмотреть, насколько сбалансированно и справедливо распределен капитал и голоса внутри МВФ с точки зрения стран-акционеров. Мы считаем себя акционерами, конечно, никакие мы не инвесторы по отношению к этим структурам.
Процесс был запущен. В 2010 году страны договорились о перераспределении в пользу пяти государств части капитала. По-моему, речь шла о перераспределении всего лишь 8% капитала. Среди тех, кто увеличил свою долю, прежде всего надо назвать Китайскую Народную Республику. Она там увеличила.
Тогда же в рамках перераспределения капитала была достигнута договоренность, что еще раз, в рамках очередного пополнения, будет поставлен вопрос и о перераспределении квоты и переходе к новой формуле расчета квоты.
Поскольку ратификация Соединенными Штатами договоренностей 2010 года продолжалась вплоть до 2016 года, то работа по новой формуле и по очередному увеличению капитала и перераспределению фактически была заблокирована. Работа идет, как это обычно происходит. Идет прежде всего внутри самого Международного валютного фонда.
Аппарат работает над макроэкономическими показателями. Пытается понять, какие критерии будут использованы в расчете этой квоты.
Сейчас есть четыре критерия. Основную роль играет ВВП. И так называемая открытость экономики — то есть участие экономики в международных торговых отношениях с точки зрения импорта и экспорта. Многие критикуют эту формулу. Есть еще два других критерия, менее значимые.
Многие считают, что вообще нужно оставить только критерий ВВП. А другие считают, что нужно ввести ВВП по паритету покупательной способности. В общем, лебедь, рак и щука. Я очень скептически отношусь к тому, что реальные переговоры начнутся.
Мы имеем последнее заявление вновь избранного президента США о том, что он существенно урежет бюджет официальной помощи развития. А участие в капитале Международного валютного фонда, Всемирного банка как раз и проходит по статье содействия международному развитию.
И другой классификации нет. Потому что это не безвозвратные деньги: если вы в капитал внесли, теоретически, конечно, можно попытаться его вернуть. Но в нашем мире такого опыта по возврату денег из многостороннего института, в общем-то, еще нет.
Поэтому приходится исходить из того, что, скорее всего, Соединенные Штаты внутри «двадцатки» или внутри Международного валютно-финансового комитета, это высший орган управления Международного валютного фонда, не дадут двинуться реформе.
Просто будут голосовать «против». И мы не сможем даже принять резолюцию о запуске процесса. Уж не говоря о том, чтобы процесс шел и его кто-то возглавил.
Появилась, правда, новая структура. Решением «двадцатки», уже под председательством Германии, по ее инициативе, формируется так называемая группа выдающихся финансовых экспертов, представляющих разные страны. По-моему, человек двенадцать. В задачу этой группы и поставлено проанализировать состояние международной валютно-финансовой системы, работу многосторонних институтов, которые присутствуют в этой системе: это и самого фонда, и многосторонних банков развития, прежде всего Всемирного банка, ЕБРР, Азиатского банка развития.
И задача группы — на уровне мыслителей, теоретиков, которые в прошлом были практиками, — предложить «двадцатке» некие решения по повышению стабильности, эффективности того многостороннего финансового механизма.
Иногда его называют мировой финансовой архитектурой, иногда — международной валютно-финансовой системой. Попытки использовать что-то одно ни к чему не приводят. Мне больше нравится понятие системы, другим больше нравится понятие архитектуры.
Но когда вы говорите о системе, вы сразу сцепляете проблему резервных валют и ответственности стран – эмитентов резервных валют, этого никто не хочет обсуждать. По крайней мере, те, кто их выпускает, точно не хотят это обсуждать.
А когда речь идет об архитектуре — это как раз институт, правила, регулирование. Ну, это вроде бы все готовы обсуждать, это всех устраивает... Посмотрим, как эта группа выдающихся деятелей, как они сумеют сорганизоваться. Россиян в этой группе нет.
Когда речь шла о формировании этой группы, немецкое председательство предложило утвердить задание этой группе, определенный регламент работы. Российская Федерация оказалась сначала первой, кто напомнил коллегам по «двадцатке», что в 2010 году по линии ООН под руководством небезызвестного Стиглица (Джозеф Стиглиц — американский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике 2001 года. — «Газета.Ru») уже создавалась такая же группа таких же выдающихся людей. А чем закончилось? Толстую книжку они выпустили… и все.
