Цивилизация
Ушел еще один из поколения великих, точнее, последний из них. Ему повезло родиться во времена перемен — когда революционерка Коко Шанель придумала свое маленькое черное платье, а Кристиан Диор перевернул мир моды своим знаменитым New Look. Ив Сен-Лоран сумел встать в один ряд с этими великими людьми. «Шанель сделала женщин свободными, Сен-Лоран наделил их властью» — говорил его друг Пьер Берже.
Его карьера дизайнера началась удивительно рано — в 17 лет, когда многие молодые таланты только пытаются взобраться на модный Олимп.
Он стал помощником самого Диора - кутюрье увидел всего лишь одно платье, сшитое для конкурса молодых дизайнеров, и не смог не отметить странного совпадения их взглядов на моду. Сен-Лорану удалось стать правой рукой Диора, его называли «дофином модного дома». Самое удивительное в этой истории то, что юношу решили поставить во главе Christian Dior после смерти самого Диора в 1957 году. Франция, боготворившая Диора, замерла в ожидании: модным критикам казалось, что «этот странный молодой человек» не справится с огромной ответственностью и не сможет соответствовать репутации. Однако, в режиме жесточайшего цейтнота и постоянного давления, Сен-Лоран смог показать яркую коллекцию, достойную великого имени. Классические приталенные жакеты, любимый Диором стиль lady-like, скромные юбки-трапеции по колено — и уже наутро после показа газеты взорвались заголовками «Сен-Лоран спас Францию!». Дизайнер не смог оценить всю прелесть собственного триумфа: он пытался прийти в себя после серьезного нервного срыва.
О нервической натуре Сен-Лорана ходили слухи и рождались легенды.
Его друг, партнер и возлюбленный Пьер Берже говорил, что «Ив — человек, рожденный с нервным срывом и живущий на вечно натянутой струне». Его карьеру в Dior прервала война — после многочисленных отсрочек Сен-Лорана призвали в армию. Солдатом дизайнер пробыл недолго: через 20 дней его отправили в больницу с направлением на интенсивную психотерапию. Это напугало руководство Dior, и Сен-Лорана моментально заменили на его экс-помощника Марка Боана. Официальной причиной признали разные приоритеты — летняя коллекция 60-го года Beatnik Chic с черными водолазками и кожаными куртками якобы не совсем соответствовала стилю Dior. Сен-Лорана перевели в частную клинику близ Парижа и начали лечить от затяжной депрессии. В январе 61-го Боан показал свою первую коллекцию для Dior, а Сен-Лоран отсудил у модного дома 140 тысяч долларов компенсации морального и материального ущерба.
Эти деньги он израсходовал с умом: в 1962 году с помощью того же старого друга Берже был открыт дом моды Yves Saint Laurent.
Его первая коллекция, показанная в январе 1962 года, стала началом большого пути. Главные вещи в гардеробе модниц тех времен, по мнению Сен-Лорана, — пара брюк, хороший свитер и непромокаемый плащ для плохой погоды. Позднее, в конце семидесятых, он с таким же пылом будет восхищаться джинсами: «Мне жаль, что не я их изобрел, — более простой, практичной, элегантной и сексуальной одежды не придумаешь». Он придумал одевать дам в роскошные вечерние смокинги, которые стали своеобразной визитной карточкой Yves Saint Laurent, как то самое маленькое черное платье для Шанель или пышная юбка для Диора. Он все время искал что-то новое — бродя по улицам Парижа, читая книги, изучая творчество художников. И все это находило отклик в его коллекциях: форма моряков превращалась в короткие жакеты haute couture, полотна Пикассо и Матисса вдохновляли его на вышивку разноцветным бисером. Он старательно сохранял баланс между вечной гонкой моды и классической элегантностью: «Любимые вещи должны жить долго и всегда быть актуальными».
Его коллекция 1965 года, посвященная картинам Мондриана, очень тепло принимается парижской публикой, яркие геометрические принты мгновенно становятся модными.
В 1966 он, предвидя будущее индустрии pret-a-porter, открывает вторую линию, Yves Saint Laurent — Rive Gauche, и выпускает коллекцию Pop-Art. С коллекцией Saharienne Сен-Лоран создает новый тренд — с тех пор женщины носят одежду в стиле сафари. Он развивается во всех возможных направлениях: создает костюмы для кино, театра, работает с дизайнерами мебели, посуды, аксессуаров. В 1974 году его модное детище переезжает в «золотой парижский треугольник» — на улицу Марсо. Сен Лоран показывает одну из самых красивых своих коллекций «Русские сезоны», соединившую в себе легкость костюмов дягилевских балерин и монументальность русского стиля. Он позирует для рекламы своих первых мужских духов абсолютно обнаженным и выпускает одни из самых известных женских парфюмов тех времен — Opium. Это было золотое время для Сен-Лорана: он был любим публикой, им восхищались критики, его боготворили.
Он стал кавалером французского ордена Почетного Легиона и первым дизайнером, чьи произведения попали в музей Метрополитан при жизни.
Но в конце семидесятых пришло время собирать камни: Сен Лоран расстается с Пьером Берже и с грустью отмечает, что французская мода движется к своему упадку. Модный дом испытывает значительные финансовые трудности, и логический выход из этой ситуации — продажа крупному концерну — Сен-Лорана совсем не радует. Тем не менее, в начале девяностых холдинг Elf-Sanofi выкупает у Сен-Лорана и Берже их акции, но оставляет им возможность руководства компанией. Спустя еще пять лет расшатавшуюся империю роскоши перепродают мультимиллионеру Франсуа Пино, и на этот раз Сен-Лорану оставляют лишь линию haute couture. В любимое детище Сен Лорана пришел американец Том Форд.
Между Сен-Лораном и Фордом началась негласная холодная война — от колких замечаний в прессе до нарочитого игнорирования показов и сложно сплетенных интриг.
К сожалению, итог этой войны был легко предсказуем: в 2002 году Сен-Лоран объявил о своем уходе. С огромным сожалением он отметил, что «с этим новым миром моды он не имеет ничего общего, а искусство дизайнера видит в чем-то большем, нежели оформление красивых витрин». Свою последнюю вещь — черный шерстяной жакет с золотой вышивкой, практически точная копия жакета из коллекции 1985 года — он подарил любимой музе, актрисе Катрин Денев. Он уединился в своем доме в Марракеше и занимался исключительно делами собственного фонда, организованного вместе с Пьером Берже.
И ни разу — ни словом, ни делом — он не попытался вернуться к любимому делу — несправедливо обиженный, до глубины души оскорбленный и униженный оказанным пренебрежением.
Его карьера наполнена взлетами и глубокими падениями, но его главный талант — восставать, словно Феникс, из пепла. Он часто впадал в депрессии и старательно выбирался из очередного наркотического кризиса. В его жизни было лишь одно правило: в момент последнего поклона перед публикой он должен быть здоров. «Я познал страх и чудовищное одиночество, заточение больничных палат и темноту депрессий, наркотики и лицемерие фальшивых друзей. Я сумел спастись, практически ослеп, но я могу жить». Увы — не вечно.
