Цивилизация
В Лейпциге накануне вечером было неспокойно. Всех школьников города отпустили с последних уроков, чтобы они успели разойтись по домам, трамвайное движение в центре было прекращено, большинство магазинов закрыто. Подсветка многих городских зданий в этот вечер была отключена.
В сумерках на улицы Старого города, куда Гете некогда поместил развеселую завязку своего «Фауста», высыпали около 10 тыс. противников исламизации Европы и примерно столько же их оппонентов – в основном представителей немецкого антифашистского движения.
Мелкие стычки между противоборствующими колоннами то и дело возникали на всем протяжении пути до площади Августуса – крупнейшей в городе, по периметру которой и выстроились колонны. Противники антиисламистов выкрикивали «Пошли вон!» и «Нацизм не пройдет!», перегораживая оппонентам подход к площади. Ближе к позднему вечеру некоторые из них выскочили на железнодорожные пути, чтобы не допустить прибытия из соседнего Дрездена антиисламистского подкрепления.
Ближе к исходу противостояния над толпой полетели петарды и бутылки с зажигательной смесью, среди пострадавших оказались и журналисты. За всем происходившим наблюдали и, по возможности, старались держать в рамках свыше 4 тыс. полицейских – абсолютный рекорд для Лейпцига со времен легендарного марша за объединение Германии 1989 года.
Так восток Германии пережил очередной эпизод противостояния сторонников неформального антиисламистского движения ПЕГИДА — это аббревиатура расшифровывается как «Патриотичные европейцы против исламизации Запада» — и борцов с ним. Вот уже несколько месяцев этот сюжет не сходит с первых полос немецких СМИ, а после недавних убийств во Франции приобрел особую остроту.
Пока короткая, но уже крайне скандальная история ПЕГИДА началась с митинга сторонников Рабочей партии Курдистана (РПК) в Дрездене, в столице федеральной земли Саксония, которую местный пиарщик Лутц Бахман заснял на мобильный телефон в октябре прошлого года. На следующий день он выложил запись в YouTube и создал антиисламистскую группу в фейсбуке, в которой провозгласил целью изгнать сразу все «экстремистские» партии: и агентов «Исламского государства» (организация запрещена в России), и РПК, которая, собственно, против ИГ и митинговала .
Еще через неделю состоялась первая демонстрация, которая собрала 350 человек. С тех пор шествия проводились каждую неделю, и 12 января, через несколько дней после парижских терактов, в демонстрации приняли участие рекордные 25 тыс. человек. К тому времени о ПЕГИДА говорила вся Германия, первые аналогичные мероприятия прошли в других европейских странах.
В этот понедельник власти Дрездена запретили проведение очередной демонстрации, мотивируя это имеющимися сведениями об угрозе для жизни участников ПЕГИДА. И вот уже через два дня аналогичная акция прошла в Лейпциге под названием «ЛЕГИДА». Причем представители Дрездена отказались официально солидаризироваться с ней, зная, что их лидеры не скрывают своей близости к правым радикалам и откровенным неонацистам. В свою очередь, «материнская организация» до последнего стремилась сохранить собственную респектабельность.
Лозунги ПЕГИДА довольно традиционны для антииммигрантских партий по всей Европе. Среди них усиление контроля за потоками нелегальных иммигрантов, создание условий для въезда в страну жертв войн и политических преследований одновременно с тщательной фильтрацией перебирающихся в Германию в поисках лучшей жизни бедняков со всего мира.
Кроме того, расширение мер по ассимиляции мигрантов и категорический запрет на применение любого «альтернативного» права типа шариатского. Наконец, увеличение бюджетов миграционной службы, полиции и «нулевая толерантность» в отношении любых преступлений, совершенных иммигрантами.
Каждое из этих предложений, взятое само по себе, не выглядит столь уж вызывающим. Куда большее впечатление производят не конкретные меры, предлагаемые гражданскими активистами, а их риторическое оформление.
ПЕГИДА настаивает на государственной политике защиты «идентичности нашей иудеохристианской западной культуры», а также выступает против «антипатриотизма» и за то, чтобы «снова стало нормальным открыто выражать любовь к своему отечеству».
То, что не привлекло особого внимания в другой стране, в Германии служит вполне определенным маячком: пережив нацизм, здесь с удвоенной осторожностью относятся к упоминаниям «фатерланда» и «патриотизма». Появление фотографий Бахмана, загримированного под Адольфа Гитлера, лишь утвердили значительную часть немецкого общества в том, что за «конструктивными мерами» по борьбе с нелегальной иммиграцией прячутся расизм и неонацизм.
После публикации скандальных фотографий было объявлено об уходе Бахмана с поста лидера ПЕГИДА, хотя пресс-служба движения и уверяет, что эти события не связаны между собой.
Сама биография Бахмана представляет собой интересный материал для исследования социальной антропологии антиисламистского движения в современной Германии. Выходец из обычной дрезденской рабочей семьи, он шестнадцать раз привлекался к ответственности за кражи со взломом, пьяное вождение, торговлю кокаином; скрывался в Южной Африке, чтобы избежать преследования на родине, но все же отбыл наказание в тюрьме, а теперь позиционирует себя как пиарщик.
Его очевидно маргинальное прошлое особенно шокирует респектабельных немецких политологов и журналистов, задающихся вопросом о том, как за ним могли пойти уже десятки тысяч человек. Тем более в Саксонии, где, вообще говоря, процент мусульман один из самых низких в Германии.
Ответ, по-видимому, состоит в том, что Бахман не выглядит таким уж социально чуждым для жителей востока страны, как того хотелось бы представителям интеллектуальной и политической элиты. Маргиналами в немецком обществе чувствуют себя многие его земляки. И здесь вновь встает вопрос о реальной степени реинтеграции бывшей ГДР в большую Германию.
Характерно, что марши ПЕГИДА проходят, среди прочего, под лозунгом «Мы один народ» (Wir sind ein Volk), а в Лейпциге антиисламисты планировали повторить маршрут демонстрантов 1989 года, выступавших за воссоединение Германии. Это прозрачный намек на то, что в новых исторических условий лозунги прежних времен не потеряли актуальность, а приобрели новое звучание.
Безработица в Саксонии — одна из самых высоких в Германии и достигает 8%, по этому показателю она уступает лишь нескольким землям — и подавляющее большинство из них тоже восточногерманские. Уровень жизни, разумеется, вырос по сравнению с временами ГДР, но тем заметнее, что он все равно ниже, чем в соседних западных землях, куда теперь еще и открыто свободное передвижение, а значит, возможность увидеть все своими глазами.
В такой ситуации конструирование образа врага из приезжих выглядит вполне предсказуемым лекарством от плохого социального самочувствия. Рациональные аргументы о том, что при существующей динамике и даже при ее некоторой корректировке численность мусульман даже в 2050 году не достигнет и 10%, уже не могут убедить, когда в дело вступает обычная ксенофобия.
К тому же согласные выполнять неквалифицированную работу за небольшую плату иммигранты по-прежнему представляют реальный вызов для немецкого рынка труда, вытесняя с него коренных жителей.
Существует риск двойной люмпенизации: иммигрантов, играющих роль дешевой рабочей силы, и коренных немцев, не способных найти себе работу. Ни у тех, ни у других нет политического представительства. Это, пожалуй, одна из самых серьезных проблем.
Именно в восточногерманских землях особой популярностью пользуются новые партии — «Левые» и «Альтернатива для Германии», которые представляют популистский ответ традиционным партиям истеблишмента — христианским демократам канцлера Ангелы Меркель, а главное — социал-демократам. Последние, очевидно, крайне слабо готовы работать по новой левой повестке, запрос на который обозначают и иммигранты, и борцы с ними. В свою очередь «Левые» и «альтернативщики» выдвигают крайне радикальные лозунги вплоть до выхода из еврозоны.
При этом антиисламистские идеи дрезденских маргиналов существуют не в безвоздушном пространстве: всего несколько лет назад огромный шум наделала книга банкира Тило Сарацина «Германия самоуничтожается», в которой описывалось превращение страны в исламское государство.
Именно это больше всего пугает немецких аналитиков, хорошо знающих свою историю. В свое время приход к власти нацистов стал возможен благодаря тому, что бытовая ксенофобия встретилась с обличенным в псевдоинтеллектуальные формы антисемитизмом. Возможность сходных процессов обнаруживается и сейчас. И что характерно, реальная численность еврейского населения Германии также была крайне мала — около одного процента от всего населения.
Чтобы избежать опасных сценариев, немецкая политическая система должна продемонстрировать незаурядную способность отвечать на новую повестку, которую до сих пор она предпочитала, по сути, игнорировать.
Против движения ПЕГИДА высказались уже целый ряд ведущих немецких политиков, включая Ангелу Меркель.
Оптимизма добавляет то, что соответствующий опыт, по крайней мере у Западной Германии, уже был, когда в начале 80-х годов на арену ворвались «Зеленые», которые смогли вовлечь в системную политику радикальную левую молодежь.