Цивилизация
Семья и Дети
— Для вас это первый опыт в качестве драматического актера. Как вы оказались в этом проекте?
— Скажу вам честно — мне хотелось в кино. Я, как это сейчас говорится, формировал внутри себя энергию этого желания и посылал ее во вселенную.
Очень стремился к этому и при этом очень боялся сделать первый шаг; боялся что откажут.
И вот в какой-то момент меня заметили; думаю, во многом благодаря моему документальному фильму (имеется в виду картина «Тонкий баланс: Сергей Полунин» — Газета.Ru). Заметила в том числе компания Fox. Меня позвали на пробы – и в какой-то момент я узнал, что утвержден.
— Как Брана работал с вами? Он разбирал с вами вашего персонажа, его черты, его характер.
— Он задавал вопросы – а что ты думаешь, почему он так дорожит своими отношениями? А что твой князь делал пять лет назад? А почему он тут говорит так, а не иначе? Никакого давления, конечно же, никаких навязанных представлений о герое. Мы вместе с другими актерами сидели и отвечали на них, вместе придумывали – он записывал, чтобы самому понять, кто все эти люди и что у них внутри.
— До сих пор вашим рабочим инструментом было ваше тело. У вас было ощущение «входа в холодную воду» от того, что вам пришлось стать драматическим актером?
— Это было, конечно, ново…. (думает). Я вам отвечу так – мой инструментарий артиста, который я приобрел в балете был, конечно, со мной; я его использовал, например, в сцене драки. А вот во всем, что касалось драматической игры, я старался доставать, выкопать «из себя».
То есть взять то, что я есть и перемешать это с тем, что я умею как танцовщик. Мне показалось, что это будет лучше, чем если я попытаюсь изобразить, будто я техничный драматический артист, который умеет мастерски перевоплощаться и владеет еще десятком подобных навыков. Это может называться «играть собой», или как-то по-другому…
— Что входит для вас в это понятие?
— В моем случае это синтез «физического» и «драматического» в актерской игре. В этом кино у меня сцена драки и несколько драматических сцен. В фильме «Красный воробей» — танец и, опять же, драматическая игра.
— Сложно было сниматься в «Экспрессе»?
— Очень помогает энергия группы, ансамбля, какое-то коллективное действие и энергия. Обстановка – там все-таки такие, вполне характерные кожаные интерьеры, очень красиво.
Плюс, конечно, костюм – лучший друг артиста. Надеваешь бабочку – и сразу меняешься, уже спину по-другому держишь…
— Вы не первый раз снимались в кино, но первый раз в художественном. Вот эта необходимость работы дублями, повторять одну и ту же сцену много раз – вас это не выматывало?
— Ну, честно сказать, это сложно, даже для балетного артиста. Она требует удержания концентрации. С другой же стороны, именно для танцовщика такая ситуация хотя бы привычна:
мы же все-таки занимаемся каждый день, из года в год делая одни и те же упражнения.
— И на съемках «Восточного экспресса» вы тоже занимались?
— (смеется) Да, конечно, несколько часов в день у станка!
— Скажите, а у вас было какое-то свое отношение к литературному первоисточнику? Читали в детстве?
— Вы знаете, нет, не читал, а с ее сюжетами был знаком, в основном, по экранизациям. А ассоциации с «Агатой Кристи» у меня с детства и они исключительно музыкальные: отец часто слушал альбом «Опиум» российской рок-группы с таким названием (улыбается), и он стал моей первой поп-музыкой. Честно сказать, «Убийство в Восточном экспрессе» я прочитал уже во время подготовки к съемкам.
— И как – вас захватило, или вы ее читали с профессиональным прицелом – мол, что происходит и как сыграть?
— Захватило, конечно. Но если бы я не читал первоисточник, я бы сыграл точно также, просто прочитав сценарий. Я балетный человек, мы делаем акцент не на смыслах, а на ощущениях, энергии и их физическом выражении. Когда играешь в кино, все берешь из ситуации, играешь все равно интуитивно.
