350 часов латыни

«Знакомьтесь, будущий журналист, студент СПбГУ, очно-заочное отделение, по ночам учиться будет» — это одна женщина написала в Фейсбуке. Поделилась, так сказать, радостью. Днем дочка будет работать, а ночью — учеба. Мамулечка, дорогая, да тут плакать надо! Ребенок фактически не получит образования. Это же трагедия. И она должна всем обществом осмысляться как трагедия.

Смотрите, в конце XIX в. внук крепостного и сын лавочника Антон Чехов учил по 12-15 часов в неделю в гимназии латынь, а потом поступил в Московский университет. Там он полноценно занимался, отвлекаясь разве что на рассказы и фельетоны в газетах.

В США еще накануне Второй мировой войны американская семья со дна среднего класса, которая могла себе позволить дать детям высшее образование, оплачивала его из заработков одного лишь отца — мать сидела дома. Потом работать стали оба, а денег им хватало лишь на то же самое. С конца 1980-х массово выходить на работу пришлось уже и детям.

Ну а теперь и этого мало: для сохранения того же уровня потребления семьям при работающих родителях и подрабатывающем ребенке что в США, что во многих странах Европы, что в России нужно для получения образования пользоваться заемными деньгами.

Детям и родителям говорят, будто работать во время учебы нормально и что работавший студент сможет потом конкурировать с отличником, который все эти годы учился.

Врут про пресловутую практику, которая якобы важна, хотя непонятно, как химику пригодится работа в кофешопе.

Еще студентам твердят про важность рано быть самостоятельными. Это прикрытие чудовищного факта: образование становится элитарным, России еще как-то держится на бюджетных местах, но в той же Америке стипендий мало, нужно платить, для чего следует устроиться на подработки. И тут уже не до 15 часов латыни в неделю.

Денис Драгунский пишет, что опрощение образования выгодно промышленным корпорациям, которые желают иметь дело с глупыми потребителями. Не вполне согласна. Бенефициар и заказчик порой разные. Корпорациям выгодны внушаемые дурачки, да. Но заказчик не они. Я бы сказала, что на сокращение объемов знаний есть политический запрос. И он состоит вовсе не в том, чтобы получить глупый электорат.

Мир стремительно меняется, и в нем добротное образование стало непосильно дорого для большинства. Живое классическое образование с сидением за партами, с работой днями в библиотеках и лабораториях по карману единицам.

Именно этот факт сейчас меняет и содержание учебных программ, и общественное мнение вокруг проблем образования. И так во всем мире. Образование не обесценено, оно, наоборот, становится элитарным. Но тем, кто не может его получить, стали внушать, будто для успеха достаточно малого.

Я не верю, что есть какие-то конкретные люди и корпорации, которые заказывают трансляцию всех этих мифов о том, что можно совмещать учебу с работой, что в век онлайн-переводчиков не нужно учить языки, что не надо зубрить таблицу валентностей, потому что есть Гугл, что диплом Coursera дает не меньше диплома университета Массачусетса. Что миллионы выпускников вузов все равно работают на кассе, так зачем же учиться.

Но эти мифы активно поддерживаются разными НКО, в Америке есть целые сообщества отказа от образования. Правительства развитых стран, как минимум, не борются с мифами, а пестуют их. Потому что они снимают социальную напряженность и маскируют усугубляющееся неравенство.

А образование тем временем подстраивается под работающих студентов. Это новая данность. В России мало кто из молодежи, даже учась на бюджетном отделении, может позволить себе не работать. В Штатах студенты работают, потому что на них висит образовательный кредит. И у нас, и у них из университетских курсов исчезли сотни учебных часов.

Посмотрела расписание своего родного Тюменского госуниверситета и вижу, что на втором курсе филфака сейчас в среднем на две-три лекции в неделю меньше, чем было у нас в начале 2000-х. Нам читали около 340 часов латыни, а теперь я в МГУ вижу по программе всего 150 часов. Еще мы два семестра учили древнегреческий, историческая грамматика шла, кажется, 3,5 года. Одновременно мы учили два живых иностранных языка, я добровольно — третий.

И никто из нас, знаете ли, как и Чехов, от натуги не умер, потому что все, кто по-настоящему учились, не работали.

Это самый большой обман подростков, который допустили сегодня в общемировом масштабе — внушить, будто учиться и работать одновременно нормально. Нет, не нормально. И у нас на филфаке на латыни заговорили только не подрабатывавшие.

Я не могу представить, чтобы с той программой, которая была у нас еще в начале 2000-х, сегодня справился студент, работающий в салоне связи. Поэтому теперь на филфаках вместо древнегреческого и семи томов «В поисках утраченного времени» мы видим удивительные курсы: «Основы управления проектной деятельностью» и «Практический копирайтинг и маркетинг». А кому и для чего нужны эти копирайтеры?

Ни в одном известном медиа и ни в одном издательстве я не встречала редакторов, которые бы плохо или мало учились. И среди читаемых авторов нет таких, кто учился удаленно, заочно либо на курсах по самопрезентации и развитию личных данных. Там много 20-летних, но это все молодежь с хорошим образованием, а посредственно обученные так и остались на низовых должностях копирайтеров.

Примеры Стива Джобса, Ричарда Бренсона или Бродского не дают нашим людям покоя. «А вот они не учились, и ничего». Еще у нас добавился местный колорит: люди стали отрицать пользу образования, поскольку в России все сейчас, дескать, распределяется не по таланту и знаниям, а через связи, силовиков и пр.

Я к таким мифам отношусь как к попытке населения пережить социальную травму, а именно — печальное открытие, что образование им недоступно. Ну, сидите, ждите, что ваш ребенок станет Бродским или у вас объявится дядя генерал юстиции. А пока вы ждете, ребенок вырастет и будет работать… да черт знает, где вообще через 20 лет будут работать те, кому сегодня не достанется образования. Говорят ведь, что и на кассах даже они станут не нужны.

Что делать, если образование стало элитарным, потому что учиться очно без подработок могут себе позволить только дети из богатых семей, а бедные довольствуются совмещением с работой, вечерним отделением, онлайн-курсами? Для начала надо это открыто проговорить.

Общество должно знать свои интересы, а они сегодня и в России, и в США одинаковые — вернуть право на образование хотя бы для среднего класса.

Но это очень взрывоопасная тема, поэтому ее гасят внушением про пользу практики, раннее взросление и разговорами в духе «кому нужны эти дипломы?» В итоге мать счастлива, что дочь сможет учиться только ночью и никогда не прочитает Марселя Пруста целиком и Дилана Томаса в оригинале.

И нашей власти, и американской демократии, и европейской бюрократии выгодно, чтобы такие матери не возмущались, а брали очередной кредит на учебу и устраивали детей на еще одну смену в кофешопе.

И самим продавцам поверхностного образования выгодно его упрощать, чтобы привлекать ширнармассы.

Человек берет кредит на учебу, идет за стойку бара его отрабатывать. Поэтому он ждет, что за его деньги университет предоставит ему комфорт, уют, минимум головной боли и свободные дни для подработки.

Но если в Америке эту проблему осознали, у нас, кажется, все еще впереди. Российское образование пока спасают демографическая яма и социалистический багаж в виде бюджетных мест: их сегодня объективно много для такого числа абитуриентов, на некоторых отделениях провинциальных вузов вообще нет конкурса. Поэтому высшее образование в России не успело упроститься в гонке за кошельками. Хотя, например, на первом курсе магистратуры по лингвистике в СПбГУ пять(!!!) выходных и меньше десяти предметов, на втором курсе — еще больше свободного времени. Оно называется днями для самостоятельной работы, но студенты в эти дни не работают, а подрабатывают.

Человека, который тяжело добывает деньги ради диплома, сложно убедить купить 350 часов латыни — ему нужны различные тренинги, сжатые программы, игровая форма и больше выходных.

Вот и внедряются мифы про то, что главное — это практика, «прокачанные личные скиллы», умение подать себя, сделать презентацию, вести переговоры. Это проще и легче продается. Но сначала нужно объяснить людям, почему они не должны претендовать на академический курс математики и четыре года университетского английского, и здесь идут в ход байки про Джобса с Бродским.

Тем временем моя пятилетняя дочь увидела по телевизору Анастасию Ивлееву и сказала: «Ой, по-моему, эта тетя очень плохо говорит по-английски». Ивлеева действительно почти не знает английского. В сравнении с соведущим Антоном Птушкиным она смотрится убого. Я даже не поленилась почитать про Птушкина: в его биографии сразу указано — хорошо учился в школе, увлекался искусством, отличник. Вот этот парень хоть с парашютом летит, хоть червей ест, хоть в гору поднимается, а по нему видно, что был отличником.

Зачем учить языки с живыми преподавателями? Ну вот затем, чтобы пятилетний ребенок, которого языкам учат, тебя не высмеивал. Ты можешь сногсшибательно выглядеть, красиво морщить лобик, но всем будет ясно, что ты плохо училась в школе или работала вместо лекций. Анастасии Ивлеевой повезло, но это, вообще-то, даже не вариант нормы и 17 млн подписчиков Ивлеевой не должны никого соблазнять, потому что они разве что одному из 17 миллионов плохо учившихся в школе и достаются.

Давайте, я вам раскрою секрет: богатые не готовят детей к карьере инстаграммеров и не отправляют работать вместо учебы. Это миф, голливудская пропаганда, там тоже надо снимать напряженность, поэтому в фильмах миллиардеры заставляют детей по ночам работать в кафе, а утром идти на занятия. В жизни так не бывает.

Ни разу не слышала, чтобы человек, который может позволить образование для детей, сказал вдруг: «Да ладно, кому теперь нужны эти «корочки» или «иди-ка потаксуй сначала, стань самостоятельным».

Хорошо, что я много училась, жила в Лондоне и теперь учу дочку английскому с хорошим британским выговором. Языкам я научу, а на университет накоплю. И не посоветую во время учебы работать.

Знаете, почему? Да потому что никогда никому не удастся скрыть недостаток образования. Люди всегда распознают тех, кто хорошо и много учился, даже так называемый простой народ.

И отличника легко вычислить — по умным глазам, умению быстро соображать, говорить сложно без запинки. Любая, даже, казалось бы, бессмысленная учебная деятельность делает нас умнее, особенно в первой трети жизни, потому что при заучивании злополучных валентностей образуются новые нейронные связи. Чем их у человека больше, тем выше у него оперативная память. Хорошая учеба даже на лице отражается. Запомните: те, кто учился хорошо и много, тех, кто учился плохо и мало, всегда распознают.

И учеба по ночам не альтернатива, альтернативы нет. Выход — не учиться вовсе и прямиком идти на завод клеить коробки. Это новая, еще не кодифицированная система мироустройства: все не просто бедные, а не относящиеся к богатым, оттеснены от образования, но каждая страна делает вид, будто именно работающие по ночам студенты составят будущую ее элиту.

А элитой, друзья мои, станут те, кто сможет учиться, не работая. Но для этого их родителям нужны деньги.