Цивилизация
«А чего ваш шаман пешком-то идет? Что, доехать нельзя?» – спросили друзья из Америки. Эх вы, люди западной цивилизации. Не зрите вы в корень. Не слышите, как растут травы, текут подземные воды, птицы влюбляются на лету, мысль охотится за мыслью, яко ястреб за голубем, как вода превращается в вино и как духи света летят на бубен шамана. А действительно, почему именно три года и именно пешком нужно идти на Москву?
И нельзя ли сейчас, когда отпустят, наверстать упущенное самолетом или поездом? Почему шаман Саня смеялся, когда добрые люди предлагали подбросить подвезти? А его свита даже открыто и дружно в голос хохотала?
Да вы глупые какие, не понимаете главного! А в бубен если вам настучать?! Для просветления.
Ну, поймите, что никак нельзя «нормально доехать», ну никак.
В чем смысл именно этого пешего формата акции протеста? Почему шаман стал так популярен? И что будет теперь?
В Саше-шамане соединились сразу несколько архетипических моделей, которые протоптаны в мозгу и на которые вся природа человеческая отзывается: во-первых, самозванец, народный царь, Пугачев. Во-вторых, юродивый, которого сам царь боится, ибо не будем молиться за царя Ирода. В-третьих, Робин Гуд, и много кто еще. Наконец, он предложил такой удачный формат, длящийся. Некую точку устойчивости, постоянства (хоть на два с половиной года – а все ж долго), которой в современном нестабильном мире очень не хватает. И оказался и нужен, и опасен. Шутки шутками, а вокруг него стихийно стал собираться народ.
Вот он идет под песню Цоя «Мы ждем перемен», на брюхе красуется Че Гевара собственной персоной. На ногах кроссовки. Жилистый такой мужик, как ему и положено. И по статусу. И по физической задаче: 25 километров, запрягшись в тележку, каждый день. Ласковый. Собак жалеет. Людей жалеет. Дети у него на руках затихают. А глаза веселые, лукавые. Речь хорошая. Лет ему чуть за 50. Вроде бы. Биография идеальная. Учился на истфаке Якутского универа, а работал сварщиком. Жена любимая умерла – закручинился. Пережил горе – и открыл в себе дар. Достойная для местного «Пугачева» биография.
Вернешься ль ты, Шаман? Или на твое место заступит другой? Ведь если ты и начнешь заново, это уже будет какой-то другой поход...
Никто дважды не вступал в ту же реку, говорят. А можно ли вступить дважды в одно и то же действие? Дважды даже один и тот же фильм увидеть нельзя. Книгу прочесть. Нельзя дважды встретить одного и того же человека. Он уж будет другим. Жизнь слишком изменчива, чтобы что-то начинать буквально заново. «А ты назад-то не смотри – ты всё вперед смотри», — как по-народному, многозначно говорил сам шаман Габышев.
Я и смотрю вперед, Шаман. Всё, как ты учил. Сейчас снарядили вместо тебя другого шамана, на мой взгляд, ряженого какого-то. А ты был подлинный, честный... Этот – бывший гаишник. А ты бывший историк. Нет, я категорически отказываюсь любить нового.
Сейчас таких будет много. Но гонка за ряженой сакральностью этот формат быстро обесценит. А хорош был формат, ох, хорош. Пешего длительного марша с магическими целями.
Габышев переплюнул всех: и акционистов, и оппозиционеров, и политиков – и я даже слышу в ночи как будто бы скрежет: то Pussy Riot кусают себе ночами локти. Ну, почему он, почему не я?!
Что было бы, если б он, предположим, прилетел бы в Кремль с бубном? Ничего не было б... ах да, было... его сразу задержали бы за экстремизм. Этого мирного доброго, ласкового длинногривого дядю с торчащим в темной яме рта одиноким зубом, который сто раз уже сказал, что силу физическую применять никак нельзя ни к кому.
Ой, передайте там, пожалуйста, наверх, что у англичан ружья кирпичом не чистят, пусть чтобы и у нас не чистили! Передайте, что у них недовольных властью не задерживают – так чтобы и у нас не задерживали...
Ну так, представим себе, что шаман взял да прилетел бы в Москву. Представим, что его взяли и не задержали бы. И вот пришел он, шаман Габышев, чистый и нежный, как лютик, на Красную площадь. Стукнул бы в бубен громко и мощно. Бэмц. Разлетелся бы звук бубна по площади Красной. Задрожали бы стены кремлевские столетние. Крякнул царь-колокол. Ухнула царь-пушка. Колокольня Ивана Великого сурово зыркнула в сторону бубна. И что? И ничего. При всем уважении. Конец истории.
Ну. А что происходит, если он не добрался, а – добирается, добирается... что если процесс, а не результат? Если презент континиус? А вот тут происходит сразу много чего.
«Он идет» – это уже мем в сети. Уже стихи слагают на рифму: «а он идет». «Я все равно иду» и подпись: «шаман» – висят карикатуры в сети. И чудо уже случилось, хоть он и задержан, и помещен в психбольницу (не имели права), и освобожден под подписку, и запуган, и изолирован, несмотря на все это – он все равно идет. То есть если и не пойдет физически, то пойдет метафизически, мифически, магически... как угодно, или за него пойдут.
«А шаман идет» – это устойчивое ожидание. А устойчивое ожидание намного мощнее любого разового события. «Он идёт» – это устойчивость. Это своего рода стабильность. Желанная, долгожданная, ценная.
И в условиях нестабильности, когда сама власть бросается из сюжета в сюжет, «он идет» становится единственным островком устойчивости. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Эта антиклиповая линия современной культуры, на которую большой сейчас запрос, наложилась на способ существования социальных сетей и дала такой результат. То есть он идет – они постят – он идет – они постят – эти две реальности поженились. И – сработало. Так что формат Габышевым был придуман, пожалуй, что и гениально...
Некий бурят-поклонник, присоединившийся к походу, обещает открыть музей вещей шамана Александра и выставить там эти его кроссовки.
— Музей моих изношенных кроссовок? – смеется Габышев, — ну, это, пожалуй что и перебор.
Ну, не знаю, не знаю... А, по-моему, так и не перебор.
Художники-акционисты опять слезами зависти обольются. Кроссовки, на подошву которых намотана вся Россиюшка, становятся арт-объектом.
— Шаман ведет сейчас взвод 20 человек, еще недавно было отделение 10 человек. А по восточному Забайкалью он шел вообще один. Народ прибывает... – говорит какой-то дядя, — скоро будет тысяча человек, батальон.
«Но на запад, на запад ползет батальон, чтобы солнце взошло на востоке». Ну да, все верно.
Шаман вращает землю, толкает ее кроссовочками своими, от себя, от себя... пользуясь образом Высоцкого.
Вокруг – широта Руси. Пред тою широтой да километражом хочется падать ниц и шапку ломать. Знаменитый простор Родины магически плюсуется к любому действу. Бессознательно мы еще находимся под властью языческих представлений, так что магическая сила необъятной территории сама по себе огромна и надо только правильно к ней подключиться. Габышев подключился.
«Долго – не долго – идти надо. Бросать, что ли, свой народ, в таком состоянии... Трудно – не трудно, идти надо, оказывается. Остановимся – вы погибнете, мы погибнем, весь народ погибнет», — говорит Габышев.
Может ли он сейчас сесть на самолет? Ну, если его отпустят и поклонники соберут ему деньги (уже собирают)... Его ж фишку против правил столкнули с игровой доски и обанкротили. Путь вернется в игру на свое же поле...
Есть такая притча. Приземлился самолет в аэропорту. Пассажиры сходят по трапу. И только буддийский монах садится на асфальт рядом с самолетом и сидит.
— Проходите, гражданин, не засиживайтесь!
— Тело мое прилетело, а душа еще нет – душу жду, — вымолвил монах через силу.
Паломничества всегда пешие, духовные путешествия всегда шаг за шагом, душе не поспеть за самолетом. Тело суетится, душа неспешна. Пешее паломничество, оно и испытание, и закалка, и – подготовка.
И хоббит идет из Шира в Мордор пешком, чтобы спасти королевство от драконьей напасти. И всякий батюшка вам скажет, что не все то паломничество, что пешком в Иерусалим, тут не ногами надо идти, но и душой.
«Неспешно мы идем, неспешно силы несем, которые сотрясут планету» – речь у Габышева хорошая.
Да, у такого человека речь должна соответствовать: быть народною, хлесткой, крупной. Иносказательной, окольной, как у пушкинского Пугачева.
Жаль, недолго вилась веревочка, в плеть свилась быстро. Недолго довелось шаману народ смущать. Не успел он приобрести шаманий лоск, и мессианское и христово начало проклевывалось в нем пока робко-робко.
Только перестал вскакивать селфиться для каждого, кто пришел к нему со смартфоном, хорошо Андрюха, евойный апостол, научил не вставать каждый раз, ценить себя. И речь еще не успела созреть – как уже повязали.
— Да вас схватит ОМОН! — пророчествует видавший виды дядя, который пришел посмотреть на шамана.
— Мы ко всему готовы, — отвечает Шаман, — мы свободные люди.
Так говорил, между прочим, Мандельштам. («Я к смерти готов»).
Для первой попытки неплохо, неплохо. Гуд трай, ты хорошо попытался, Шаман. Ты хотя бы попытался...
Нынешняя власть работает с сакральным не особенно виртуозно. РПЦ? РПЦ как институт скорее девальвирует сакральное. Потому может быть востребована архаическая сакральность: старое доброе язычество. Сплетничают, что руководство что-то слишком часто ездит в Туву. Ну а что, любая власть (особенно длительная) нуждается в легитимации: лучше не формальной, лучше – мистической. Потому магические действия не могут быть ей безразличны.
Кто запустил нового шамана – гаишника вместо Габышева? Или власть сама и запустила? Чтоб обесценить... Ну, в таком случае ей с еще большим напряжением придется ждать, куда это все теперь вырулит...
