Цивилизация
Война, говорил сэр Генри Мейн, знаменитый британский юрист XIX века, «стара, как само человечество, мир – это новейшее изобретение». Британский военный историк, сэр Майкл Ховард, в книге «Изобретение мира», увидевшей свет больше 20 лет тому назад, писал о наступлении «постгероической эпохи»: война уже не объединяет нации, перестает быть средством самоидентификации для них, национальный флаг – это своего рода «логотип фирмы». Для западных урбанизированных обществ свойственно нежелание нести тяжелые потери. Страшные войны XX века, делал вывод Ховард, были следствием идеологии национальных государств.
В то время, когда историк писал свою книгу, еще действовало анестезирующее действие конца истории по Френсису Фукуяме, торжество либерального порядка, и Ховард всего лишь находил подтверждение завершения исторической эволюции в конце истории войн. За год до 11 сентября и за определенное число лет до того, как идеологии национальных государств вернулись. Вместе с войной.
Нации словно разучились находить выход из критических ситуаций, возникавших вокруг споров по поводу собственных «принципов», а когда речь идет о них, как писал Генри Киссинджер в книге 1957 года «Ядерное оружие и внешняя политика», дипломатия бессильна: «…дипломатия бывала наиболее действенной в тех случаях, когда разногласия не касались вопросов, которые спорящими относились к разряду жизненно важных». Впрочем, в то время понимание неприемлемого ущерба с обеих сторон удерживало две сверхдержавы от перехода от холодной войны к горячей. Удержало и в 1962-м во время Карибского кризиса. Сейчас эти по-своему даже уютные правила классической холодной войны не работают.
Наличие этих правил даже в годы противостояния двух систем приводили лидеров государств к неожиданным догадкам: а вдруг вероятный противник по ту сторону океана достаточно прагматичен, чтобы начать строить отношения без оглядки на фундаментальные основы систем?
14 февраля 1969 года Генри Киссинджер, новый советник по национальной безопасности нового президента Ричарда Никсона, впервые был приглашен в советское посольство на прием в честь директора Института США и Канады Георгия Арбатова. В какой-то момент советник по национальной безопасности, лавировавший в «обычной вашингтонской коктейльной толпе», был приглашен на второй этаж в личные покои посла Анатолия Добрынина, которые, как заметил в своих мемуарах Киссинджер, «были обставлены мебелью с той центральноевропейской чрезмерностью, которую я помнил по своей молодости в Германии». Мужчины обсудили упущенные возможности наладить отношения в 1959-м и в 1963-м, и в принципе сошлись в том, что сейчас пришел час для возобновления таких попыток. «Не все ошибки были на совести американской стороны», – улыбнулся Добрынин. А Киссинджер обещал организовать ему встречу с новым президентом. Как можно скорее…
Выбор между ядерной войной и «ничегонеделанием» как-то поднадоел администрации, а Киссинджеру казалось, что Советы предпочли бы экономическое развитие своим «приключениям за границей». В 1970 году Никсон презентовал от своего имени документ «Внешняя политика Соединенных Штатов в 1970-х. Новая стратегия для мира». Это был блистательный документ во всех смыслах, включая литературный, где было сказано, что мир – «это больше, чем просто отсутствие войны». Это такое состояние – причем устойчивое – международных отношений, когда устраняются причины войны. Даже с коммунистами предлагалось строить отношения в «бизнесовой манере». Наступила, писала никсоновская команда, «эра переговоров» – как раз для того, чтобы избежать войны. Марксизм, как и любые «-измы», устарел и не соответствует новым индустриальным реалиям. Значит, и с СССР можно поговорить на основе прагматизма.
Пока Киссинджер и Добрынин формировали «специальный канал» связи между СССР и США, по своему треку работал Алексей Косыгин, устанавливавший особые отношения Советского Союза с Канадой, которая в то время была не в блестящих отношениях с США. Во всяком случае Никсон называл Пьера Эллиота Трюдо не иначе, как «эта задница». В мае Трюдо посетил СССР, предъявив миру свое новое приобретение – молодую 22-летнюю красавицу-жену Маргарет, будущую маму нынешнего премьера Канады Джастина Трюдо. Маргарет немедленно стала младшей подружкой дочери советского премьер-министра Людмилы Гвишиани-Косыгиной, которая замещала в ходе папиных встреч должность первой леди. В октябре уже Косыгин приехал в Канаду, где состоялась буквально вакханалия дружбы, несмотря на нападение на Алексея Николаевича венгерского эмигранта. Пострадала только пуговица Косыгина. В Ванкувере после матча НХЛ «Ванкувер кэнакс» – «Монреаль канадиенс» капитан монреальцев Анри Ришар, брат великого Мориса «Ракеты» Ришара, показывал Косыгину, как надо держать клюшку. После чего, кстати, была решена судьба Суперсерии СССР – Канада – 1972, проделавшей гигантскую дыру в железном занавесе.
Но ладно провинция Альберта, одна из зерновых житниц СССР. «Специальный канал» за это время практически подготовил саммит Брежнев-Никсон. Важный с точки зрения ядерных ограничений. Но, казалось бы, невозможный по той причине, что две страны вели прокси-войну во Вьетнаме.
Непомерное эго Киссинджера требовало большой сделки. Причем не только с Советами. В апреле Никсон встречался с Мао, Киссинджер околдовывал председателя своими рассуждениями о том, что он читал работы диктатора еще в Гарварде. Мао попался на удочку – он думал, что американцы будут с ним дружить против СССР. А замысел был в построении треугольника: заигрывать и с Китаем, и с Советским Союзом.
Обострение во Вьетнаме едва не сорвало саммит, но для киссинджеровского эго большая сделка с Советами была уже делом чести, и он отправился сразу после Китая в тайную поездку в СССР для встречи с Брежневым. С генсеком он валандался четыре дня, сходил с ним на охоту на кабанов, сыграл в пинг-понг с охранником из «девятки», понял, что русские не хотят увязывать вьетнамские дела с серьезными разговорами по ядерным вопросам. Как и китайцы не считали важным обсуждать с американцами Тайвань, ибо эта история, по их мнению, вообще была на десятилетия вперед (что оказалось правдой). Словом, саммит не сорвался, поскольку, как заметил Киссинджер, «ради икры я готов на все». После чего про него Добрынин сказал, что это единственный человек, который способен есть русскую икру китайскими палочками.
Но главное: Никсон хотел мира. Брежнев, переживший Вторую мировую, его хотел не меньше. Ради этого они закрыли глаза на Вьетнам, «доктрину Брежнева», еврейскую эмиграцию, Солженицына, Сахарова, «большое зерновое ограбление» (когда СССР в 1972-м скупил по дешевке у нескольких продавцов почти все зерно Соединенных Штатов), а потом и Уотергейт. Ради этого они встретились 50 лет назад, начали разрядку с договора ОСВ-1, и повстречались успешно еще два раза (что не означало, будто не было подводных камней и сложностей в переговорах, детали которых разрушают обыденные представления о Брежневе как о бесхитростном придурковатом старце). Никсону, впрочем, пришлось заплатить за мир: в 1972-м – «Кадиллаком» (10 тысяч долларов в тех еще ценах), в 1973-м – «Линкольн континенталем» (та же сумма), а в 1974-м Леонид Ильич получил в подарок от заокеанского друга «автомобиль года» «Шевроле Монте Карло» (5578 долларов).
А потом… Потом были Уотергейт и импичмент. Инсульт у Брежнева, превративший его в ходячий анекдот, закончившийся свертыванием разрядки и вторжением в Афганистан, которое стало началом конца СССР. Так было и в 1960-е, когда шанс на детант был упущен в том числе потому, что Кеннеди убили, а Хрущев пал жертвой дворцового заговора.
Личности все-таки играют огромную роль в истории. Мир – продукт не просто переговоров и вежливых улыбок, хотя и их тоже. Его не бывает без доброй воли (со стороны emotio) и прагматизма (со стороны ratio). И еще нужно очень не хотеть воевать. Американцы полвека назад говорили, что Брежнев «одержим миром»…
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.