Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

Опаснее огня

Об этническом измерении культуры и политики

Журналист, писатель

Отдых у моря с мамой. Окрестности Сухуми, лето 1961 года, мне десять лет. Мама послала меня на рынок за яблоками, дала авоську. Я иду по улочкам приморского поселка. Вижу, у калитки одного из домиков стоит хозяин, пожилой то ли грузин, то ли абхаз. Местный житель, в общем. Стоит и разговаривает по-русски с долговязым негром. Хозяин одет в стиле тогдашнего времени – белые брюки, бежевая рубашка с короткими рукавами, большая полотняная кепка. А негр – совсем по-другому. Даже если бы он был белым, все равно сразу видно – иностранец. Синие шорты, красные сандалии, разноцветная рубашка в пальмах и попугаях, на шее, на ремешке, висит транзистор.

Нельзя сказать, чтобы я так уж много иностранцев видел в своей жизни, а тем более негров. Но я был воспитанный мальчик, поэтому отвел глаза в сторону – хотя, честно говоря, поглазеть хотелось! – и прошмыгнул мимо. Вдруг слышу – мне вслед несется:
– Мальчик! Мальчик! Стой, кому говорят!
Останавливаюсь, поворачиваюсь.
– Ай-ай-ай! – продолжает местный житель. – Мальчик! Ты почему с негром не поздоровался! Какой невоспитанный мальчик. Стоит на дороге негр, а ты с ним не здороваешься? Наверное, из Москвы отдыхать приехал? У вас в Москве все такие невежливые? Или у вас там негры на каждом шагу?
Я подошел, говорю: «Здравствуйте!». Негр тоже сказал: «Здравствуйте!» – и протянул мне руку. Я ее пожал.
– Вот так правильно! – сказал местный житель.
– Как вы поживаете? – вежливо спросил я у негра.
– Иди, мальчик, не задерживай! – махнул рукой местный житель. – Поздоровался с негром, и хватит! Вижу, что на базар идешь, беги давай!
Не знаю точно, что он имел в виду. Скорее всего, ему показалось странным, что на такое живое чудо – настоящий негр в сухумском поселке – прохожий мальчик не обратил внимания.

Но тут интересны две вещи. Во-первых, раса была предметом доброжелательного интереса. Во-вторых, об этом можно было говорить во всеуслышание. Ну и вдобавок именно в те годы движение за равноправие чернокожих в США было в самом разгаре и широко освещалось прессой – мировой и советской тоже. Но само слово «негр» не несло в себе ничего дурного, ничего оскорбительного – особенно в устах советского человека (как, впрочем, и в устах Мартина Лютера Кинга).

Иные нынче времена. Раса, а также этничность, превратились одновременно в табу и пугало, в какую-то, как сказал бы Маяковский, «бомбу, бритву обоюдоострую» и «змею двухметроворостую».

Тут и в самом деле обоюдная острота: агрессивный национализм (расизм, ксенофобия, этнофобия, вообще «аллофобия» – ненависть к «другому») – сочетается со столь же агрессивным замалчиванием этно-расовых и этнокультурных проблем. С увиливанием от разговора. С лицемерным избеганием названий. Со странными утверждениями, что, дескать, «национальность человека не имеет значения», с попытками построить культуру в стиле «color blind» или «ethnicity blind» (то есть не различающую, как бы не видящую ни цвета кожи, ни этнической принадлежности человека).

«С водой, как с огнем» – назвал свои мемуары Андрей Бочкин, строитель десяти каналов и плотин, в том числе Иркутской и Красноярской ГЭС. И добавил, что вода опаснее огня в смысле неукротимости. Любой пожар можно погасить или дождаться, пока он догорит. Но воду, которая течет из естественного источника – как Ангара или Енисей – остановить невозможно в принципе. Нельзя ее вычерпать досуха или заставить течь обратно. В крайнем случае ее можно пустить в обход. Но работать с водой надо очень осторожно и тщательно. Недаром говорится – «вода дырочку найдет».

Национальное чувство, точнее говоря, этническое и даже, простите, этнорасовое чувство – опасно, как неутомимая вода, которая просачивается, поднимается, перекатывается через дамбу и грозит смыть все здания и сооружения современной культуры – «как море входит в край застроенный, с разбега проломив плотину». Что-то я часто цитирую поэтов. Был Маяковский, а это вот – Пастернак.

Почему люди боятся бабочек и стрекоз? Даже взрослые сильные мужчины, бывало, морщатся и отшатываются, когда на них летит какой-нибудь безобидный «павлиний глаз»? Я слышал такое странное и забавное объяснение. Страх и брезгливость (а брезгливость – не что иное, как слегка припудренный страх) перед летающими ширококрылыми насекомыми – это, представьте себе, глубинная память о птеродактилях. Когда-то, десятки миллионов лет назад, наши предки были маленькими существами, размером с суслика, они бегали в траве, а над ними летали крылатые ящеры, которые их ловили и сжирали. И вот якобы с тех времен в каких-то древнейших мозговых слоях человека сохранился исконный страх перед крылатой летучей тварью.

Может быть, это ерунда в духе «открытий британских ученых». А может, и правда. Но я не о бабочках и людях – я о людях своих и чужих. Я не могу себе представить, какие силы могут вытравить из человеческого сознания (точнее, из бессознательных структур) первоначальное, воспитанное с колыбели, с первого образа женщины, которая держит тебя на руках – представление о «своих» и «чужих».

Да, развитие культуры подразумевает преодоление различий в межчеловеческих отношениях. Нет «ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни варвара». Нет сословий, нет социальных (образовательных, имущественных, региональных) различий. Нет мужчин и женщин, юности и старости, нет натуралов и гомосексуалов, а также би-, транс- и агендеров. Есть только человек, «Человек с Очень Большой Буквы», в полноте своих человеческих, гражданских, политических, социальных и каких только хотите прав. Прекрасно. Но прежде чем различия преодолевать, их надо обозначить, а порою – и утвердить, подчеркнуть.

Ситуация с гендером и его вариациями – отлично это подтверждает. Можно безо всяких натяжек считать, что до самого недавнего времени мы жили в «гендерно/сексуально слепой культуре». Негласно подразумевалось, что да, никуда не денешься, есть на свете не только «просто женщины» и «просто мужчины», но еще и геи, лесбиянки, транс-, би- и агендерные люди, а также носители иных гендерных идентичностей, но говорить об этом было не принято. Общепринятая риторика: «делайте в своей частной жизни что хотите, но мы об этом знать не желаем». Однако самих носителей этих идентичностей такая ситуация вдруг перестала устраивать, и теперь они с принципиальной настойчивостью рассказывают о себе. Требуют признания своего гендерного «я» именно в открытом, ничем не завуалированном качестве. А уж потом – а уж потом мы будем строить общую для всех культуру. В которой найдется место и тем, и этим, и они будут равноправны. Но – не одинаковы.

Мне кажется, в этническом измерении – те же проблемы. Прежде чем сказать «нам все равно, кто ты по национальности», надо знать, кто ты – именно в этом смысле. Если, разумеется, здесь нет дискриминации и презрения. Отрицая в своем собеседнике негра, говоря, что «для меня это просто человек», – я отрицаю в нем африканскую культуру, от сахарских фресок, замечательной музыки и романов Амоса Тутуолы. Нет, он не «просто человек», а наследник этого прекрасного мира.

Просто человек – это мертвый человек, неопознанное тело на цинковом столе морга. Да и то, взглянув на него, непременно начинаешь фантазировать, кем он был, этот несчастный покойник… Так зачем же выпотрашивать национальную культуру из живых людей?

Однако и раса, и этнос могут стать инструментом унижения, причиной стыда, а потом – бунта. Про расу, думаю, все ясно. С этносом чуть сложнее.

Все чаще и чаще приходится слышать: «В СССР вообще люди не знали, кто какой национальности». Мир и благодать, национальный вопрос решен раз и навсегда.

О том, что это неправда, говорили не только газетные оговорки типа: «У нас в бригаде трудятся люди двенадцати национальностей, но мы на это не обращаем никакого внимания» (если не обращаешь, зачем считаешь, а если считаешь, то еще как обращаешь). Об этом говорила не только графа «национальность» в паспорте, пресловутый «пятый пункт» в анкетах и даже специальная страничка в классном журнале. Само устройство СССР было организовано по принципу национального неравенства.

Смотрите сами: все народы, населявшие СССР, были разделены, на первый взгляд, на четыре ранга.
1. Пятнадцать народов, у которых были «свои» союзные республики. У них были гербы, флаги, гимны, обширные культурные программы: университеты, академии наук, национальные театры, энциклопедии, киностудии. А также Верховные Советы, Советы Министров, и даже свои Коммунистические партии, входящие в КПСС.
2. Двадцать народов, у которых были «свои» автономные республики (из них 16 в составе РСФСР). У них были Верховные Советы и Совмины, но уже не партии, а областные комитеты. У них не было флагов, гербов и гимнов, «своих» академий наук, энциклопедий и киностудий.
3. Восемь народов имели «свои» автономные области. Здесь всю законодательную, властно-распорядительную и политическую работу ведут облсоветы и обкомы партии. Из культуры – газеты и книги на родных языках и национальные театры.
4. Наконец, у десяти народов были «свои» автономные округа. Культурные проекты тут были еще скромнее – газеты-книги и фольклорные ансамбли.
Итак, пятьдесят три народа (точнее, пятьдесят шесть, если учитывать три «двойные» автономии – Кабардино-Балкарию, Чечено-Ингушетию и Карачаево-Черкессию) – были разделены на четыре ранга.

Но это еще не все. Сверх рангов был русский народ, который играл, по словам Сталина, «руководящую роль», и это было подтверждено институциональным устройством СССР. Не было ЦК КП России, а был ЦК КПСС, не было «российского» КГБ и министерства обороны, не было Российской академии наук – это все были «союзно-республиканские ведомства».

Ну а «ниже рангов» было не менее 50 народов, которые не имели никакого федеративного статуса. Это не всякий раз зависело от численности. Например, немцев в СССР было больше, чем киргизов, латышей и эстонцев, но, однако, они не имели «своей» автономии. Вернее, имели когда-то: основанная в 1924 году Республика немцев Поволжья была упразднена в августе 1941 года, а ее жители выселены в Казахстан.

Таким образом, на самом деле рангов было шесть: русский народ; народы четырех федеративных рангов; народы, не имеющие ранга.

Возникло странное и взрывоопасное противоречие. С одной стороны, упрямое декларирование «дружбы народов» и многочисленные льготы и квоты для малочисленных этносов (простите эту игру слов). С другой стороны, национальное неравноправие, закрепленное в самом устройстве СССР и отраженное в его Конституции.

Отсюда – и этнические проблемы при распаде СССР, и «парад суверенитетов» внутри России. Но главное – двойственность в отношении к этносу. Этничность – то, чем следует гордиться, что следует культивировать. Но вместе с тем – о ней не надо говорить вслух, ни о своей (чтоб не сочли националистом), ни о чужой (чтоб никто не оскорбился).

С этническими проблемами нам в России еще не раз придется столкнуться. Чтоб это столкновение не стало опасным для страны и народа – надо учиться говорить о своей и чужой национальности вслух. Громко, четко и подробно. Без гордыни, но и без лицемерия и ханжества.

Новости и материалы
Движение грузовиков по Военно-Грузинской дороге приостановлено
В Пакистане произошло землетрясение
Куба сделает прием карт «Мир» обязательным условием для работы всех заведений
Глава «европейских левых» заявил, что пришло время для переговоров по Украине
Российские войска сбили ударный вертолет ВСУ на Артемовском направлении
В Госдуме назвали возможные сроки перехода на прогрессивную систему налогообложения
Вертолет МЧС вылетел для эвакуации спасенных туристов на Камчатке
В Армении заявили о начале демаркации границы с Азербайджаном
Москвичам рассказали о погоде во вторник
США обеспокоены развитием связей Нигера с Россией и Ираном
Ветра с Ледовитого океана принесут сильное похолодание в регионы РФ
Стало известно, сколько получают командиры российских подлодок
В Приамурье ввели режим ЧС из-за происшествия на руднике «Пионер»
Российские войска улучшили положение на Южно-Донецком направлении
Партия Шольца выросла в рейтинге политических сил Германии
В России брендируют свои марки для китайской электроники
Трамп пообещал разрешить украинский конфликт в случае победы на выборах
Сирия отразила воздушную атаку на Дамаск
Все новости