Фея Елена Петровна

В последний день уходящего года Иван Никифорович завтракал без удовольствия. За окном была привычная склизкая серость, но на работу идти уже не надо. Он встал рано по многолетней привычке, потому что утром не любил ни с кем разговаривать. Ни с детьми, которых все равно отправили к родственникам, ни с женой, которая могла с утра дать поручение, а поручения с утра воспринимаются плохо. Впрочем, она успела уйти по магазинам. На женщин шопинг производит целительное воздействие.

Год для Ивана Никифоровича выдался неплохим. Хотя мог бы и лучше. Что мог заработал, а что не смог – и хрен с ним. С собой ТУДА все не заберешь. Да и надоело ему вкалывать, как раньше. Прыть уже не та, хочется притормозить. Так он себе внушал весь год, но притормозить не удавалось. Иван Никифорович был в таком деле, что вход рубль, а выход два. И то не факт, что живым. Но бабло хорошее, а оно, как известно, не пахнет и даже карман не тянет.
В дверь позвонили.

– Кого еще несет? — раздраженно подумал он, не любящий сюрпризов и вообще, чтобы его беспокоили во время утреннего самосозерцания над яичницей с кофе и ватрушкой… На пороге стояла красивая молодая женщина, одетая стильно, но странновато. В чем странность конкретно, Иван Никифорович не уловил, он не был силен в моде и вообще был черств к прекрасному, как недельной давности заплесневелая булка.

— Вы кто? Чуть усталым голосом владельца дорогих апартаментов, которого в неурочный час побеспокоил суетливый коммивояжер, спросил Иван Никифорович.

— По вашу душу, — мило, но с холодцой в голосе ответила женщина и улыбнулась ослепительной, но тоже холодноватой улыбкой. Она всем видом показывала, что не заискивает перед уже немолодым, не в блестящей физической форме седоватым и полноватым мужчиной в домашней одежде (нет, до треников с отвислыми коленками Иван Никифорович пока не опустился).

— Какую - такую душу? – еще неприветливее переспросил хозяин, вас кто послал?

— Грубо говоря, к вам меня послала Судьба, продолжала снежно-лучезарно улыбаться женщина, распространяя легкий запах «Живанши», но Иван Никифорович все равно не смог бы отличить «Живанши» от «Красного октября». Чувство стремности и ощущение подвоха в нем нарастало.

— Я вроде закрыл аккаунт по планированию нынешней жизни, мне в ней все ясно далеко наперед, попробовал он шутить, но не заигрывать с холодной незнакомкой. Вы Снегурочка что ли? Вас звать-то как?

— Елена Петровна, можно просто Елена. Можете считать Снегурочкой, хотя мне больше по душе прозвище Фея. Есть Мнение, короче, что вам надо поменять свою жизнь, так как сочтено, что вы еще не совсем пропащий. На новогоднем корпоративе мы там разыграли лотерею, и именно вам выпал счастливый билет.

— П—ц, подумал Иван Никифорович, вот так люди и сходят с ума. Что в таких случаях делать? Щипать себя за ляжку или лучше хряпнуть вискаря, чтоб вникнуть в тему? Но почему-то он сразу поверил Фее Елене, в ее карих глазах было что-то настойчиво-убеждающее. Да вы проходите, уже примирительно сказал он гостье. Может, кофе?

— Кофе я не пью, а вот чаю налейте, женщина энергично проскользила в гостиную. Я вам сейчас все расскажу. Времени у меня немного, перед Новым годом страшная занятость, еще пара заказов висят. Ваш счастливый билет в том, что вам будут предложены на выбор три варианта вашей будущей жизни. В зависимости от того, что выберете, надо будет кое-что поправить в прошлом, чтобы нивелировать «эффект бабочки». Вы рассказ Брэдбери читали, чтоб мне не терять время? — Фея была деловита и строга.

— Ну, читал, втягивался в игру (от ощущения игры ему, человеку конкретному и не романтичному, все же было трудно отделаться) Иван Никифорович. Мол, даже убийство бабочки в прошлом может поменять всю историю человечества. Типа того.

— Ну вот. Но сначала подпишем бумаги. Вот договор и акт о выполнении работ. Вот отказ от претензий после того, как вы выберете один вариант, вот согласие на обработку персональных данных.

— А если откажусь? С напускным безразличием спросил Иван Никифорович и подумал про себя, что, кажется, дело далеко зашло.

— Если откажетесь, то завтра вас хватит инсульт, вы перепьете на Новый год. Или послезавтра погибнете в лифте, когда пойдете с женой в гости (а они и впрямь собирались) к школьному приятелю в Митино. Лифт упадет в шахту с 12-го этажа. Там деньги украли на ремонте. Или вас собьет машина на Патриарших, когда вы будете платить 380 рублей за парковку в мерзлом автомате. Пьяный посленовогодний водитель, знаете ли. Мы еще не выбрали, какой у вас будет конец, но до православного Рождества вы точно не дотянете. Вот тут, где галочка, и синей ручкой, пожалуйста, у нас там тоже бюрократия, сунула Елена бумагу опешившему Ивану Никифоровичу. А сейчас я зачитаю ваши опции.

— Прямо, как зачитаю ваши права, попробовал шутить Иван Никифорович. Но Фея Елена шутки не поняла. Он не знал, что ее зоной ответственности была только Россия, чуждая для этой зоны терминология в нее загружена не была.

По первому варианту он должен был развестись с женой, продать фирму-прокладку между мэрией и госконтрактами и отправиться на Гоа на год, чтобы «очиститься» и затем начать новую жизнь (возраст ему должны понизить). Причем не в Москве, а почему-то в Пензе.

С новой молодой женой, лучезарно-смешливой, которая успеет родить ему девочку и мальчика. Он даже увидит, как они оба закончат университет, уедут один в Америку, другая в Канаду, там обустроятся. Ивану Никифоровичу придет приглашение поехать на «гринкард» воссоединиться с сыном, но он откажется, потому что его позовут в новое правительство реформаторов, где понадобятся его опыт и знания. Он останется, но вскоре после этого умрет. Впрочем, под конец жизни он все же почувствует себя полностью счастливым.

Тут в прошлом надо было поправить немного. Вместо Бауманки он окончил бы МГИМО, экономический, три года назад ему сделали бы операцию на коленной чашечке, поврежденной во время катания на горных лыжах (да, он научился кататься в этой версии своей жизни). А в 1982 году он не обматерил бы настырную бабку в питерском троллейбусе, а уступил бы ей место. Бабку, впрочем, он не помнил.

По второму варианту Иван Никифорович должен был уже через месяц отправиться в СИЗО по уголовному делу о мошенничестве в особо крупных размерах, вскрывшемуся в связи с оборудованием городской поликлиники в 2009 году в Юго-Западном округе Москвы.

Через два года его выпустят по состоянию здоровья под подписку о невыезде. А еще через год дело прекратят ввиду смены куратора соответствующей отрасли хозяйства. В прошлом надо будет отслужить в армии, а не откосить от нее. Родиться не в Москве, а во Львове, притом евреем. В 2004 году Иван Никифорович (по этой версии Наум Моисеевич) опоздает на самолет, летевший в Волгоград и взорванный в воздухе террористкой-смертницей, и поэтому останется жив (в своей реальной жизни он тогда должен был не лететь в Волгоград, а ехать в Воронеж). А опоздает он потому, что задержался у любовницы, которая потом выйдет замуж в третий раз и родит еще двоих детей (один у нее ко времени знакомства с Иваном-Наумом уже был, девочка). В реальной жизни они расстались скверно и холодно. И никогда больше не встречались. Или у Ивана Никифоровича вообще никогда не было любовницы...

Пока Иван (Наум) Никифорович (Моисеевич) будет сидеть в СИЗО, его жена будет стоически переносить эту юдоль и мотаться к нему при всяком случае для свиданий. Она наймет лучших адвокатов, попытается подкупить судью и переспит с генералом ФСБ, чтобы тот помог развалить дело. И тот поможет. Все, чтобы вытащить мужа. Когда он выйдет на свободу, у них начнется новая жизнь, они будут счастливы, хотя небогаты, до последних дней. Они найдут в жизни столь позабытое вдохновение, будут радоваться каждому дню, каждому лучу солнца. Да и дождю и снегу тоже. Они будут много путешествовать, в меру и с удовольствием нянчиться с внуками. Когда они оба заболеют в свои 98, то попадут в экспериментальную программу лечения путем «редактирования» генов и проживут еще много лет.

Третий вариант предполагал, что в прошлом почти ничего править не надо. Кроме того, что в университете он играл не за футбольную команду, а за баскетбольную, не любил (вопреки себе нынешнему) ходить за грибами и ловить рыбу, а также очень поздно научился плавать.

Третий вариант был наименее подробно прописан в бумагах Феи Елены. Там были сплошные прочерки, белые пятна – со здоровьем, с работой (вроде там светило банкротство его компании и ему самому потому, что поссорится с могущественным начальником департамента), даже про детей как-то не особо прописано. Вроде как они будут болтаться по жизни, проедая папино бабло, так никуда и не пристроившись. Однако никаких больших трагедий точно не будет. Спокойная, ровная жизнь, примерно до 89 лет. Сначала уйдет жена, а через полгода и он вслед за ней, в тоске. Умирать он будет в хосписе, куда его пристроит сама Нюта Федермессер.

— Я подумаю, сказал Иван Никифорович. Сообщу.
— Время у вас до 19-00 сегодня, потом я на каникулах, строго сказала Фея Елена. Вы, кстати, куда собирались?
— Да так, по гостям. Но вот вы про лифт сказали. Не поедем в Митино.
— Не поможет, отрезала Елена. У нас теперь высокоадаптивная программа, ее нам сам Стив Джобс настроил. Если не поедете в Митино, но откажетесь от наших услуг, то все равно до 8 января не дотянете. Как говорится, Аннушка уже пролила маслице. Ладно, вот вам мой мобильный, как надумаете – звоните. Но не опоздайте.

И она ушла, посмотрев на прощание на Ивана Никифоровича с каким-то загадочным сочувствием. Как обычно смотрят проницательные женщины на мужчин, которые, как им кажется, многое не знают ни про себя самих, ни тем более про этих самых женщин, ни тем более про свое с ними будущее.

Иван Никифорович оделся потеплее и решил прогуляться. Когда он выходил из подъезда, оторвавшаяся с крыши огромная сосулька обрушилась ему на голову. Упав и уже теряя создание, он, с трудом видя сквозь льющуюся по лицу кровь, стал набирать мобильный Елены. Он вдруг сразу понял, какой вариант ему нужен. Слава богу, номер Елены был последним набранным (он так всегда «запоминал» телефоны). Гудки… Фея долго не брала трубку... Но он все-таки успел назвать ей номер своей будущей жизни. Все-таки успел…