Цивилизация
Установка скульптуры «Большая глина №4» напротив бывшей электростанции на Болотной площади в центре Москвы
Илья Питалев/РИА «Новости»В Москве на Болотной набережной появилась большая глина. И уж четвертые сутки общественность всех социальных страт не может перестать волноваться по этому поводу. Так, будто, во-первых, в современном мире новость вообще живет дольше суток, а во-вторых, будто мало в Москве до это было всякой глины – и большой, и малой.
Перед центром современного искусства, который называется дом культуры «ГЭС-2» установили скульптуру «Большая глина №4» авторства Урса Фишера из Швейцарии. Скульптура изображает накиданные друг на друга куски глины, смятые рукой художника. Выполнена скульптура из блестящего алюминия. И тут нужно признать, что это – все это вместе – настоящее искусство, потому что смысловых слоев восприятия эта скульптура вскрыла целое множество.
Горожане, само собой, увидели перед собой гигантский экскремент, выкрашенный серебрянкой. Так, вероятно, скоро появятся выражения вроде «Как человек он – большая глина» или «Какая все вокруг большая глина». Видеть во всем экскременты, в общем, нормальное свойство человеческой психики. Тут и нарочитая физиологичность французских фарсов, и фривольность карнавальной культуры, и осознание своей естественной телесности, в конце концов.
Горожане, те, что более ответственные, а также примкнувшие к ним приезжие стали рассуждать в том смысле, что вот на государственные деньги по распоряжению мэра в столице ставят памятник не пойми чему, и теперь нам с этим жить! Тут надо отметить, что скульптура поставлена на деньги владельца музея – да, он частный. На территории музея, то есть городские власти тут ни при чем. Кроме того, это бродячая скульптура, и до Москвы она уже стояла во Флоренции, так что скоро ее из города увезут.
Кроме того, те, кто был во Флоренции в ту пору, говорят, что благодаря скульптуре город преображается самым чудесным образом. Происходит это как раз в тот день, когда скульптура уезжает в какой-нибудь другой город. Это турне современного искусства по миру. Даже большая глина летает безо всяких ограничений, а мы – нет.
Но самое интересное в этой ситуации другое. Все будто разделились на тех, кому скульптура нравится, и тех, кто считают ее куском, мягко говоря, алюминия. То есть на тех, кто говорит, что это, в лучшем случае, груда металла посреди прекрасного города, и тех, кто углубляется в рассуждения о том, что это символ изначального посыла всякого художественного явления. В самом деле – ведь это будто предшествование формы, тот самый сор, из которого растут стихи, или та самая смятая руками скульптора глина, из которой потом, когда-то, видимо, уже не на нашем веку, появится прекрасное произведение. Мы его не увидим, но мы уже сейчас можем почувствовать мощный порыв, основу, решимость художника и податливость материала в умелых руках. Подобные интерпретации можно длить бесконечно, и все они будут в той или иной степени верны.
Важно, что разговоры о том, кто понимает искусство, а кто его не понимает, и как правильно его понимать, начались, наверное, около 53 000 лет назад, когда кто-то в пещерах Восточного Калимантана нарисовал дикого быка и руку. Одни говорили что-то вроде: «Красивое», другие недоумевали – зачем? Вот рука, а где-то там бык, можно пойти и посмотреть, зачем рисовать то?
Потом было много всего – толкования священных, несомненно художественных текстов – интерпретации творцами эпохи Романтизма рыцарских романов, а также деконструкция антропоморфного образа в живописи на рубеже XIX-XX вв. Понятно, что и Малевич, и Кандинский важны в первую очередь как явления. Можно находить любые смыслы в их полотнах, а можно говорить, что получилось не похоже! Но куда важнее эффект, ими производимый.
Мы живем во время, когда восприятие произведения искусства неотделимо от самого этого произведения. Восприятие увеличивает добавленную стоимость. Не то чтобы так не было всегда, но с расширением рынка и увеличением численности платежеспособного населения это явление растет.
Мы смотрим на искусство, реагируем на него, а уж потом смотрим на сумму искусства и реакции. И вот уже получается нечто ценное.
Чем больше о чем-то говорят, тем оно ценнее, и неважно, в каком говорят ключе. Все пиар, кроме эпитафии.
Изначально для художника и его произведений была важна публика, которая эти произведения ценит или умеет оценить. Был важен круг понимающих.
Потом стал важен контекст, в который художник помещает произведение. Писсуар – это уже не просто писсуар, а произведение искусства, если Марсель Дюшан представил его как художественный объект «Фонтан» в художественной же галерее.
Дальше первоочередным фактором стали деньги. Если за полоски авторства Марка Ротко на холсте платят сотни миллионов долларов, значит, это и есть искусство. Хотелось бы отметить, что мы не спорим с тем, что Марк Ротко – великий художник, мы просто выявляем метод, которым это ставится на вид публике.
И, наконец, теперь важнее всего, насколько многочисленна толпа, которая то или иное произведение искусства не понимает. Ах, большинство из опрошенных москвичей, видевших скульптуру «Большая глина №4», сказали, что это не искусство, а именно что большая глина? Прекрасно! Значит, это и есть настоящее искусство. Потому что искусство же – оно для своих, для избранных, а остальным оно понятно быть не должно. Что с этих остальных взять?
И тут нужно признать, складывается ситуация всеобщего удовлетворения. Художник становится признанным в своем кругу гением и известным в остальном мире человеком. Избранные повышают собственную самооценку, подтверждая сертификат избранности. Арт-дилеры и прочие галеристы богатеют на продажах. Ну а те, кто ничего не понимает, получают прекрасный повод поворчать.
И тут я бы просто хотел напомнить всем тем, кто лепит, богатеет и понимает. Не забывайте, что без тех, кто не понимает, вас не существует.
