Цивилизация
Мадрид не тянул с ответом на демарши каталонских сепаратистов. И ответил так, будто логика сохранения территориальной целостности, как закон всемирного тяготения, универсальна и для сумрачной евразийской империи, и для не очень богатой, но все же европейской страны. Не прошло и месяца, как на выборах в Каталонии победили партии, которые, объединившись, могут запустить процесс отделения от Испании. И Испания по всем правилам имперского троллинга запустила новый закон об образовании.
Центральный сюжет закона – лишение каталанского языка его преимуществ на территории Каталонии, которым он пользовался все постфранкистские времена.
При этом одной Каталонией Мадрид не ограничился, в полемику вовлекаются почти все региональные языки Испании, которые по этому закону тоже лишаются своих преимуществ: галисийский, аранский и, что особенно характерно, баскский. Казалось бы, Мадриду в борьбе с Барселоной распыляться не стоит. Но нет — он объявляет войну по всем фронтам, а это, как показывает опыт многих стран, решавших проблему своей целостности в таком ключе, хорошо не кончается.
Все атрибуты жанра, в котором бывшие советские люди могут считать себя профессионалами, налицо. Испанские генералы, сурово супя брови, предостерегают: развала страны не допустим. Чиновники из Мадрида разносят по миру весть: большинство жителей Каталонии хочет учить своих детей на испанском. Каталонцы не остаются в долгу: их дети испанский знают лучше испанцев. И, наконец, главный калибр: историко-экономические сказания, сюжеты которых на всех языках мира звучат одинаково.
Мадрид: Каталония никогда не была самостоятельным государством, и это формально правда. Барселона: в составе Арагонского королевства каталонцы пользовались такой автономией, какой не имеют даже иные из независимых государств.
Каталония – донор для всей Испании, что в кризис особенно актуально. И никто, конечно, не собирается считать, что будет с этим донорством, если Каталония станет всего лишь туристическим офшором, который покинут не желающие быть изгоями экономические агенты.
Но в Каталонии обязательно разъяснят, что испанцы веками (то есть выходит, генетически) не могут понять, что на Пиренеях они не одни. Поэтому – независимость. Поэтому Испания – против. И потому – закон об образовании.
И те и другие знают, что могут безбоязненно спорить. Что у них не случится ни Карабаха, ни Курдистана. Даже ничего баскского – из тех времен, когда не проходило недели без напоминания боевиков ЭТА о себе каким-нибудь взрывом, хотя каталонцы когда-то тоже взрывали. Нечасто. И очень давно.
В те времена государства были суверенны, очень этим гордились и не понимали, как может быть по-другому. Границы были священны, о чем почти сорок лет назад все решили на всякий случай еще раз договориться в Хельсинки, и мир, который до этого был вестфальским, стал хельсинкским.
Но не прошло и сорока лет, как рухнула не только берлинская стена, но и стены хельсинкские, мир стал «поствестфальским», а само слово «суверенитет» оказалось полуанахронизмом. «Полу-» потому, что для одних оказалось, а для других – нет. А для испанцев и каталонцев оказалось и не оказалось одновременно, в чем и причуда глобально-переходного периода.
Эпоха суверенитета закончилась не тогда, когда в Европе убрали пограничные столбы. Она закончилась, когда выяснилось, что эти границы ничего не означают.
Что в пределах своего вчерашнего суверенитета правительствам осталось не так много из того, что они могли считать чем-то исключительно своим. А тому, что хочется сохранить, отсутствие границ нисколько не мешает. И что турецкая община в Германии, а арабская во Франции появились задолго до Шенгена. И что возможность жить без границ только помогла уяснить, что стоит консервации, а что – нет. И если Депардье переводит дела в Бельгию, спасаясь от непомерных налогов, — это проблема не глобализации, а конкретного Парижа. Притом что Депардье для этого совершенно не обязательно покидать свой французский замок.
Границы важны там, где надо прятать то, что в приличном обществе не принято. Там, где чем надежнее заперто, тем сильнее чувство родины — и это и есть суверенитет. Где патриотический долг и территориальная целостность объявляются теми духовными скрепами. И где тот, кому все это как минимум смешно, – иностранный агент.
О суверенитете нынче особо беспокоятся там, где признаком государственного величия все еще считается его военно-политическая маскулинность.
В общем, люди в XXI веке делятся на тех, кто за пядь родной земли обязан воевать с ближним с другой пяди, и на тех, кто уже давно не понимает, кому и зачем эта пядь может понадобиться. Особенно если у каждого (из его круга, конечно) есть своя — и не хуже.
И очень характерно, что нынешние страсти в Каталонии поднялись после того, как Мадрид отказал Барселоне в налоговой независимости. Это ведь единственный ответ на вопрос, что такое суверенитет при отсутствии пограничных столбов. Это все, что осталось от вестфальского принципа национального государства. Территория флага определяется не цветом купюр, которые на ней имеют хождение, не расширением интернетовского домена, не чемпионатом, в котором играют команды этой территории. Только тем, кто на ней собирает налоги. Отношения между частями этого государства могут описываться историческими драмами или анекдотами, но в основе будет простая торговля о том, как они должны распределяться, — и все.
Государство в конечном итоге превращается в минфин. Минфином хотят быть и Каталония, и Шотландия, и Фландрия. Но там, где спорят минфины, пушки молчат: им не о чем говорить.
И там есть два варианта. Один сугубо теоретический: они не договариваются — дальше раздел, жизнь с нуля, бархатный развод, и никакой жандармерии – за что, с кем и для чего? В конце концов, если кто-то и в самом деле готов блефовать до конца, потому что и в самом деле поверил в собственный блеф, – его проблемы. Но как-то выходит, что до конца все-таки не верит никто, и где спорят с калькуляторами, а не с «калашниковыми», обычно договариваются.
Для одних государство стоит того, чтобы за него драться, для других – уже нет. Наверное, дело в государстве. И может быть, есть логика в том, что партии, выступающие за отделение Каталонии, к объединению пока не готовы. «Барселона» без «Реала», наверное, проживет. Только зачем?
Автор — обозреватель РИА «Новости»
