Цивилизация
Пару недель назад российские киноманы получили новый повод нетерпеливо вычеркивать дни в календаре: была объявлена дата выхода и актерский состав нового «Служебного романа». Всего через несколько месяцев можно будет полюбоваться, что с советской классикой способны сделать Светлана Ходченкова, Марат Башаров, Иван Охлобыстин, Алика Смехова, Тигран Кеосаян, Тимур Родригес и — финальный штрих мастера — вождь «Камеди-клаба» Паша Воля в роли персонажа Лии Ахеджаковой. Не хватает разве что Машкова с Куценко, но кворум актерского бомонда все равно состоялся.
Паразитирование на советском наследии в нашей культуре приобретает угрожающие масштабы. Когда в 1995–1996-м все начиналось со «Старых песен о главном», это казалось забавным пиар-трюком Эрнста и Парфенова, а парфеновская же «Намедни» вообще выглядела прощанием с эпохой.
Но любовь к советским сюжетам, темам, персонажам и мелодиям не спадает — экраны полнятся «Глухарями» и «Котовскими», раскрашенным Штирлицем и «Веселыми ребятами», а «Ирония судьбы-2» остается самым кассовым постсоветским фильмом. Даже тягание у Голливуда и западной поп-музыки напоминает плагиат советских времен, только, может, не столь талантливый, как у «Землян» или читавших Саймака советских фантастов.
Удивляться в принципе нечему: откат к старым моделям состоялся во всех сферах российской жизни. Мы лечимся в больницах советской постройки, получаем энергию от ГЭС, возведенных еще при «вожде народов» (как недоброй памяти Баксанская станция, взорванная в Кабардино-Балкарии), качаем нефть и газ с месторождений, разведанных бородатыми советскими геологами. И, конечно, вернулись к облагороженному варианту Советского Союза — СССР с блогерами — в политике, с ее однопартийностью, неокремленологией, комсомолом и схватками бульдогов под ковром. Отчего в области культуры, тем более масскультуры, что-то должно быть по-другому?
Отчасти, правда, все можно списать на естественную ностальгию. Многие современные мастера культуры росли еще при советской власти, и, когда они черпают вдохновение из собственного опыта, они естественным образом обращаются к тогдашним темам и эстетическим образцам (хотя для их аудитории это может быть уже не столь актуально). Однако «Каменный мост» Терехова, «Степные боги» Геласимова или Егор Летов, перепевающий советские песни, не могут до конца объяснить нынешнюю ретро-вакханалию во всем ее китчевом великолепии. Американцы, например, тоже любят свое прошлое, но снимают кино не только про эпоху Никсона или Кеннеди.
Все упирается в уникальную особенность российской масскультуры: ее производители существуют в отрыве от тех масс, для которых, по идее, и работают. Продвинутое меньшинство (не чуждый популярному искусству средний класс) давно забило на телевидение, российскую попсу, Бондарчука и Бекмамбетова и существует в четвертом культурном измерении, населенном персонажами вроде Кустурицы, Петра Налича, Алины Орловой, а главное, западными героями — от Massive Attack до доктора Хауса.
Безмолвствующее большинство тем временем хавает, что дают, просто потому, что ничего другого нет в его спальных районах, ПГТ и моногородах, а главное — в его культурном пространстве. По той же логике россияне смотрят Первый канал и голосуют за «Единую Россию»: а какие есть альтернативы?
В результате возникает парадоксальная ситуация, когда никаких претензий по качеству к киношникам, музыкантам и т. п. никто не предъявляет: этим просто некому заниматься. Отсюда и растет любовь к паразитированию: ведь это проще и выгоднее, чем изобретать свое. Обращение к советской классике вдобавок позволяет прикрыть собственные поделки флером застарелой народной любви, а заодно сыграть на ностальгии (хотя ностальгический дух намертво вытравлен из гламурных ремейков 2000-х).
Мы вернулись к советским моделям не только в нашей эстетике, но и в общей модели культурного потребления: аудитория не выбирает, что ей нравится, а довольствуется тем, что спускают «сверху». Голосовать рублем тоже не получается, поскольку и в финансовом отношении наша масскультура от наших масс зависит слабо. Неслучайно мода на советское началась с огосударствленного телевидения, хотя сюда же попадает и замшелая попса, которая живет за счет корпоративов, заказанных советскими менеджерами «газпромов», и убыточное российское кино, раньше процветавшее за счет шальных денег олигархов, а после кризиса плюхнувшееся в уютные объятия властей.
Расклад выходит не только печальный и нездоровый, но и патовый.
Культурные верхи ничего уже не хотят, а мнения низов никто не спрашивает, поскольку наше собирательное Министерство гламура уже давно стало самодостаточным и творчеством, пусть даже мейнстримовым, занимается, как правительство народом — по остаточному принципу.
Это наверняка пройдет, когда наше общество все-таки изживет советскую систему. Однако до тех пор остается с тоской ждать, когда кто-нибудь из режиссеров на букву Б доберется до «Операции Ы», «Кавказской пленницы» и прочих старинных сокровищ.
