Цивилизация
Региональные и муниципальные выборы в странах со стабильной политической системой и здоровой экономикой — обыденное дело. Но там, где страсти накалены, общество расколото на непримиримые лагеря, они могут быть не менее значимыми, чем президентские или парламентские.
Венесуэла двадцать лет не знает стабильности, поэтому к выборам губернаторов и мэров, состоявшимся в воскресенье, там готовились как к войне. Во всяком случае, так готовился президент Уго Чавес.
Хотя противники «социализма XXI века» победили в трех штатах из 23, такой результат можно считать большим успехом: один из них, Сулия, является центром нефтедобычи, штат Миранда — самый промышленно развитый и густонаселенный, штат Нуэва-Спарта — центр туризма. Кроме того, мэром венесуэльской столицы избран оппозиционер Антонио Ледесма. В двух штатах — Карабобо и Тачира — результаты неопределенные: «чависты» и оппозиционеры получили практически равное количество голосов.
Чавес отреагировал на результаты выборов грамотно: он признал победу оппозиции, поздравил оппозиционных губернаторов и призвал их к соблюдению конституции. Тем не менее
итоги выборов показали, что оппозиция, ослабленная и расколотая, еще далеко не сломлена. Победителей на выборах нет, но нет и проигравших. Значит, напряженность в стране будет нарастать, и предстоящие парламентские выборы чреваты для Чавеса неожиданностями.
Уго Чавес не скрывал, что для него местные выборы имели огромное значение. В конце октября он пригрозил посадить в тюрьму оппозиционного губернатора штата Сулия Мануэля Росалеса, бывшего кандидата на президентский пост, — тот якобы планировал его убийство. Правда, информации о его аресте так и не появилось. 9 ноября Чавес пригрозил в случае победы оппозиции вывести на улицы танки «для защиты революционного правительства и народа», откровенно заявив, что «23 ноября будет решаться судьба революции, социализма, революционного правительства, а кроме того, и будущее Уго Чавеса». Правда, затем Чавес пообещал признать результаты выборов, но подчеркнул, что «оппозиция знает, что проиграет выборы... Затем они не признают нашей революционной победы и попытаются развязать волну насилия». В нефтедобывающей Сулии президент распорядился разместить 5 военных баз: официально — для «противодействия наркомафии», реально — для угрозы оппозиционерам и соседней Колумбии. Венесуэльский лидер вдруг взялся утверждать, что граничащий с Сулией колумбийский полуостров Гуахиро раньше принадлежал Венесуэле и теперь пора вспомнить об этом. Одновременно армия взяла под контроль аэропорт Карупано в оппозиционном штате Сукре — якобы из-за противодействия местных властей использованию местного аэропорта в интересах нефтяной госкомпании Petroleos de Venezuela. Губернатор штата Рамон Мартинес утверждает, что местные власти не чинят госкомпании никаких препятствий.
Оппозиция пришла к выборам расколотой. Демократический блок Росалеса противостоял не только чавесовской Единой социалистической партии Венесуэлы (ЕСПВ), но и левой партии Podemos («Мы можем»), которая раньше поддерживала Чавеса, а затем перешла в непримиримую оппозицию. От этой партии на выборы пошла бывшая жена Уго Чавеса, что придало выборам дополнительную остроту.
Трудно поверить в чистоту и демократичность выборов, когда сотни тысяч «чавистов» вооружены и объединены в «боливарианскую народную милицию».
Еще в сентябре «команданте Уго» легализовал неофициальные отряды боевиков, созданные в 2002 году после античавистского путча, — «Силы боливарианского освобождения» (La Fuerza Bolivariana de Liberación), ставшие основой президентской опричнины.
Но дело не в угрозах «чавистов» и даже не в расколе оппозиции. Социальная база античавистских сил — средний класс — постепенно деградирует. До начала «боливарианской революции» его основу составляли мелкие и средние бизнесмены, квалифицированные рабочие, зажиточные фермеры, инженеры, люди свободных профессий; всего примерно треть населения страны. Введение низких закупочных цен на продовольствие, установление фиксированных цен в магазинах, национализация множества предприятий плюс сильная инфляция разрушили прежнюю социальную модель. Однако появился новый средний класс: мелкие наркодилеры, владельцы бензовозов, нелегально гоняющие машины с дешевым горючим в соседнюю Колумбию, торговцы, ремесленники и крестьяне — бывшие люмпены, получившие кредиты, жилье и землю по чавесовским программам помощи беднякам. И, разумеется, чиновники нового режима, «крышующие» бизнес и погрязшие в коррупции.
Этот новый средний класс голосовать будет за Чавеса, причем не только бюллетенями, но и дубинками, а понадобится — и «калашниковыми».
Неоднократно отмечалось, что Уго Чавес эволюционирует в сторону классической модели «реального социализма». В течение нескольких лет он пытался проводить некую собственную линию: его политику справедливо называли мешаниной из социал-демократии, марксизма, троцкизма, «теологии освобождения» и дзэн-буддизма. Мексиканский писатель Карлос Фуэнтес отмечал, что голова Уго Чавеса — одна большая «мусорная свалка». Среди его наперсников были такие разные люди, как троцкист Хосе Рамон Риверо, аргентинский неонацист Норберто Сересоле, бывший сотрудник Штази Хайнц Дитрих, маоистка Марта Харнекер, арабский мыслитель Хайман аль-Труди.
Троцкисту Рамону Чавес говорил, что он сторонник «перманентной революции», студентам и преподавателям Пекинского университета — что он маоист с детства, Александру Лукашенко — что белорусская модель лучше всего подходит для Венесуэлы. Вся эта шелуха постепенно сошла на нет, но неизменной осталась суть чавесовского режима, точнее всего сформулированная Сересоле: «Народ Венесуэлы порождает лидера — каудильо. Сердцевину власти составляют отношения между лидером и массами... В этом сущность созданной модели. В этом ее величие, но также и слабость. И такие отношения народа и власти должны быть защищены любой ценой. Необходимо противиться всяческим поползновениям, преследующим цель демократизировать власть». Аргентинец уловил
суть «чавизма»: это классический латиноамериканский каудильизм, который, по сути, одинаков что в левом, что в правом варианте. Проклиная «правых» каудильо венесуэльского прошлого (Висенте Гомес, Перес Хименес), Уго Чавес практически точно копирует как суть, так и стиль их правлений.
Каудильизм — это система, в которой каудильо (вождь), окруженный клевретами, правит, опираясь на низшие слои населения, подбрасывая им «косточки» в виде льгот и ссуд, земельных участков и прочих подарков. При этом каудильо может называть себя поклонником хоть Маркса, как на кастровской Кубе, хоть Муссолини, как Ихинио Морено в Парагвае, хоть Будды, как Эрнандес Мартинес в Сальвадоре, или Господа Бога подобно эквадорскому тирану Гарсии Морено.
Однако левый каудильизм более живуч, чем правый: последний оставляет многочисленные ниши, из которых, как трава сквозь асфальт, вырастают граждане, не желающие бесноваться на митингах, а стремящиеся свободно жить и работать. Уго Чавес методом проб и ошибок пришел к выводу, что незыблемость его власти зиждется на максимальной «зачистке» социального поля, в превращении общества в однородную массу люмпенов. А для этого лучше всего подходит марксизм в кубинском варианте: он предполагает полную ликвидацию «эксплуататорских классов». Поэтому и ушли в небытие его прежние метания: Маркс, Ленин, Фидель Кастро и Че Гевара вытеснили прежних богов из чавесовкого пантеона.
Чавес торопится — оттого он и придавал местным выборам такое значение. Ведь крепость каудильистского режима зависит от двух вещей — возможности подбрасывать подачки революционным толпам и слабости тех групп населения, которые могут и хотят жить самостоятельно, без вождей и «национальных лидеров».
Сейчас против Чавеса работает кризис: денег на раздачу «подарков» и на помощь союзникам становится все меньше, инвестиции из России, Китая и Ирана вряд ли будут осуществлены. Окончательно сломать, вбить в землю остатки прежнего «среднего класса» не получается — количество «античавистов», во всяком случае, не уменьшается. Коррупция достигла чудовищных масштабов, что вызывает негодование даже твердых «чавистов»; инфляция бьет по ним не слабее, чем по оппозиционерам. Чудовищный взрыв наркомании (кокаин в Венесуэле самый дешевый в мире) заставляет дрожать от страха за своих детей все слои населения; разгул преступности таков, что в безопасности не чувствует себя никто. Плюс ко всему этому полный развал коммунального хозяйства в городах. Кубинский эмигрант Карлос Альберто Монтанер, написавший ряд статей о «феномене Чавеса», справедливо вопрошает: «Каким образом Чавес намерен претворить в жизнь глобальные планы, если власти Венесуэлы не в состоянии решить проблему уборки мусора?» А ведь «ароматы» загаженных улиц вдыхают и «чависты»…
Поэтому Чавес и опасался, что местные выборы могут стать для него началом заката. Однако, невзирая на все свои страхи, развязать насилие против оппозиционеров он не решился. Скорее всего, «команданте» действительно счел итоги выборов своей победой: если исходить из арифметических данных, «чависты» победили. Только простая арифметика не всегда отражает сложные социальные процессы, происходящие в обществе. Потеря влияния «боливарианцев» в самых населенных и развитых регионах страны показывает, что без насилия и крови окончательно повернуть Венесуэлу на путь социализма вряд ли удастся. И это самый важный результат выборов.
