Мертвый молчит

Мне жаль, что Шамиль Басаев убит. И это не потому, что я не желал ему смерти. Я последовательный противник смертной казни, но Шамиль Басаев был одним из немногих людей на земле, которым я желал смерти много раз вопреки своим гуманистическим убеждениям. Я просто ничего не мог поделать с этим своим желанием. Уж как минимум в Буденновске, когда никаких сомнений не было, что больницу захватил действительно Шамиль Басаев. Это было сильнее меня. Каким бы последовательным противником смертной казни я ни был, я желал ему смерти.

А теперь он мертв, и я не испытал облегчения. И я знаю почему. Потому что мне не надо видеть голову Шамиля Басаева привезенной в Москву. Мне не надо видеть его голову ни идентифицированной судмедэкспертами, ни наткнутой на кол посреди Красной площади. Мне надо, чтобы Шамиль Басаев говорил в суде. У меня очень много к нему вопросов, и вопросы эти, естественно, возникали бы в ходе судебного разбирательства. Даже прокурор Шепель, у которого огнеметы ничего не поджигают, хотел бы я посмотреть, как не задал бы подсудимому Басаеву следующих вопросов.

Во-первых, надо было бы спросить у подсудимого Басаева, как ему удалось освободиться из тюрьмы в начале девяностых, когда, угнав самолет в Турцию, он был передан турецкими властями российским властям. Он что, сбежал из подвалов Лубянки?

Во-вторых, я хотел бы знать про Буденновск. Как выбрал Шамиль Басаев этот ни в чем не повинный город? Или город виноват был в том, что расположен на Ставрополье? А зачем было именно тогда захватывать больницу именно на Ставрополье? А как проник Шамиль Басаев в Буденновск и почему его не остановили по пути ни милиционеры, ни войска, ни казаки?

В-третьих, я хотел бы знать про дома в Москве. Я хотел бы видеть, как прокурор предъявляет Шамилю Басаеву обвинение во взрыве московских домов, и, главное, я хотел бы видеть, как Шамиль Басаев защищается и какие аргументы приводят его адвокаты. Мне почему-то кажется, что в подобного рода открытом соревновательном процессе мы очень много узнали бы о том, за что на самом деле погибли мирно спавшие москвичи.

В-четвертых, я хотел бы знать, почему Шамиль Басаев так вовремя напал на Дагестан. Как он выбирал момент для нападения? Почему Шамиль Басаев напал, а в ответ на его нападение низкорейтинговый премьер-министр начал войну, которая принесла ему президентский рейтинг?

В-пятых, я хотел бы знать, как именно Шамиль Басаев выходил из окружений. Пусть бы подсудимый Басаев рассказал хотя бы, как ушел из Грозного в то самое время, когда путинские генералы утверждали, будто Грозный блокирован и Шамиль Басаев в Грозном окружен тройным кольцом.

Еще я хотел бы знать, откуда Шамиль Басаев получал деньги и оружие. Я хотел бы знать, что это было за оружие и что это были за деньги.

Вот почему мне жаль, что Шамиль Басаев убит. Даже дело немотного Кулаева, даже в исполнении российского следствия, российского обвинения, российской защиты и российского суда серьезно попортило победные реляции, которые чуть было не заменили нам полностью правду о захвате бесланской школы. А Шамиль Басаев не был немотен. Он мог бы говорить. Мне было бы противно, как всякому нормальному человеку противно было слушать Кулаева. Я желал бы подсудимому смерти вопреки своим гуманистическим принципам, просто повинуясь инстинкту сохранения рода. Но самые омерзительные его слова и самые чудовищные факты в его устах больше давали бы сохранению моего рода, чем его оторванная взрывом голова.

Он мертв и ничего не скажет. Остается утешать себя тем, что современное российское правосудие так устроено, что превратило бы процесс над Шамилем Басаевым в фарс, а современное российское телевидение так устроено, что сделало бы этот фарс пропагандистским. Возможно. Но тогда я бы оскорблял суд публично, пока меня не признали бы экстремистом по новому закону об экстремизме. А теперь не могу же я предъявлять претензии за сокрытие правды взорвавшемуся «КамАЗу». Или могу?