Цивилизация
По мнению многих исследователей, в исторические моменты критически важную роль для выживания Франции играло осознание собственного величия — реального или выдуманного. Именно возрождением этого чувства дважды занимался величайший из французских лидеров XX столетия — Шарль де Голль. После разгрома в 1940-м и краха империи в начале 1960-х генерал добивался того, чтобы униженная нация вновь ощутила себя великой и могучей.
Современная Франция по большинству параметров отстает от мировых лидеров, она не способна в одиночку двигать не только мировую политику, как в былые эпохи, но даже и европейскую, она не осуществляет внешней экспансии, и у нее очень много внутренних проблем. Но ничто не мешает французам жить с чувством своего морального превосходства, благодаря которому общество и страна сохраняют психологическую устойчивость.
Что стало с нашим величием? Этот вопрос встал теперь перед Россией.
В уходящем году под прежним типом российского влияния — точнее, под доживавшим последние дни фантомом — подведена окончательная черта. Постсоветское пространство как политическая общность, естественным центром которого была Москва, прекратило свое существование.
«От Украины до Украины» (то есть от президентских выборов в конце 2004-го до нынешнего газового конфликта) Россия пришла к выводу, что попытки обмена экономических преференций на политическую лояльность больше не работают.
Жесткий экономический курс может вызвать различные последствия в странах-соседях, но едва ли приведет к возврату в российскую орбиту тех, кто стремится ее покинуть. Как заметил один из ветеранов отечественных реформ, Киев совершит чудовищную глупость, если не использует ситуацию для радикального экономического оздоровления — это тот благоприятный для реформаторов случай, когда ответственность за большую часть издержек необходимой шоковой терапии можно переложить на внешнюю силу. Так преобразования начала 1990-х проходили в странах Балтии, потому что иного выбора не было.
Нужно ли на самом деле России ощущать себя великой державой? Кажется, ответ очевиден: а как же? конечно, нужно! Но результаты двух опросов, проведенных в минувшем году Центром Юрия Левады, заставляют как минимум усомниться в бесспорности подобного ответа. В мае выяснилось, что главными врагами России ее граждане считают Латвию, Эстонию и Грузию. Если население всерьез верит в таких врагов, то свою страну оно уже воспринимает как угодно, но только не как великую державу. В ноябре же оказалось, что «великой державой» Россию хотят видеть 36% граждан, а просто «благополучной страной» — 62%.
Конечно, это не свидетельствует о том, что постимперские боли у российского общества уже прошли — процесс это длительный и неприятный. Но граждане демонстрируют, тем не менее, способность адаптироваться к новому статусу родины.
Это здорово, потому что в противном случае нам по мере экономического выздоровления (то есть когда населению уже не приходится в буквальном смысле бороться за выживание) грозил бы полномасштабный «веймарский синдром». И умело насаждаемая сейчас пропагандой ностальгия по СССР — вещь опасная. Во-первых, сравнения не в пользу нынешней власти, во-вторых, тоска по тому, что заведомо невозможно вернуть, — ощущение, чреватое фрустрацией: «А, собственно, куда делась та великая держава, которая у нас была?» Ведь если смотреть на события последних лет с геополитической точки зрения, любимой нашим народом и правящим классом (и в данном случае совершенно неуместной), то результаты президентства Владимира Путина выглядят плачевно, пожалуй, даже плачевнее, чем результаты деятельности предыдущего главы государства.
Кремль то ли сознательно, то ли неосознанно стремится избежать подобной угрозы, создав в сознании россиян иной образ величия. Но что такое величие в современном мире?
В начале уходящего года журнал «Профиль» опубликовал любопытное интервью со Збигневом Бжезинским. На вопрос, является ли Россия, по его мнению, великой державой, профессор ответил встречным вопросом: «А сколько Россия выделила пострадавшим от катастрофического цунами в Юго-Восточной Азии?» Такое общепринятое сегодня проявление величия, как щедрость в форс-мажорной ситуации, в головы россиян просто не приходит. Послать самолет МЧС, продукты и одеяла — само собой разумеется. Выделять миллионы долларов? У нас своих проблем хватает. Срабатывает синдром 1990-х годов, когда мы априори считали свою страну очень бедной. Но сегодня количеству денег, обрушившихся на Россию, могут позавидовать многие из наиболее развитых государств мира. Однако, выдели правительство сколько-нибудь существенную сумму на ликвидацию последствий бедствия, реакция общественного мнения была бы однозначной: сами едва концы с концами сводим, а тут азиатам сколько отвалили…
В нашем понимании величие — это, прежде всего, возможности добиться своего, а не ответственность за других.
К концу года стало понятно, как Российское государство намерено возрождать свой великодержавный статус. При молчаливом одобрении ведущих западных партнеров энергетический рычаг заработал на полную мощность. Почему США и Евросоюз не бросаются защищать своего любимчика Виктора Ющенко от имперских амбиций России? Да потому, что прекрасно понимают, что истинная независимость Украины рождается именно теперь. Если Киев выстоит, то он по-настоящему оторвется от Москвы. Если нет, то нахлебник такого масштаба, который, если его извлекают из тепличных условий, не способен обеспечить собственное выживание, едва ли кому-то нужен.
Конечно, глупо не использовать естественные преимущества России, доставшиеся нам стараниями поколений строителей империи. Однако кажущаяся почти безграничной мощь ресурсного потенциала (тем более что ситуация в мире складывается на удивление благоприятно) может оказаться опасной иллюзией.
Ведь энергетическое доминирование имеет и оборотную сторону — зависимость от конъюнктуры, технологического прогресса, наконец, потребителей, ведь конкурентные рынки развиваются во всех сферах деятельности. А главное — ресурсноориентированная экономика и политика деформируют сознание.
«Энергетическая сверхдержава», «мировой энергетический лидер XXI века» — эти формулировки ласкают слух, но оставляют осадок. Мол, в таком сохранении влияния нашей заслуги вроде бы и нет, как-то даже стыдно, что из всех форм воздействия остался только сырьевой рычаг. А как же наши великие история, культура и наука?.. Неужели все это перевешивает одна лишь труба?
Наверное, россиянам, как и французам, для нормального развития все-таки нужно чувствовать себя великой нацией. Для поддержания такого чувства есть разные способы. Осознание себя гигантом, вся сила которого спрятана в нефтегазовом вентиле, — не лучший из них, по крайней мере, с точки зрения национальной психологии.
