Цивилизация
Машину времени изобрели в России не физики в секретной шарашке в 1951 году, утаившие изобретение от Берии, не младшие научные сотрудники «почтового ящика» и не подающие надежды студенты 90-х. Устройство, о котором грезил Герберт Уэллс после встречи с Лениным, размещено в Российской Федерации, в Москве, по адресу Орликов переулок, 11/1, и охраняется ведомственной охраной Министерства сельского хозяйства, где, видимо, и изобретено. Пока единственный уверенный пользователь прибора, подпитывающегося со всей очевидностью инфляцией, – руководитель министерства Алексей Гордеев.
Карьера министра в агрокомплексе началась в 1981 году в Министерстве плодоовощного хозяйства РСФСР – он был там главным механиком отдела лесных и строительных материалов. Десять лет назад г-н Гордеев утвердился в Минсельхозе РФ в должности начальника Департамента экономики. В правительстве Виктора Черномырдина молодой агроэкономист, по внешним признакам протеже создателя агрохолдинга «Белая Дача» и экс-министра сельского хозяйства Виктора Семенова, считался умеренным рыночником. Еще года полтора назад господин Гордеев сомневался в эффективности поддержки сахарной индустрии по белорусской модели, три года назад – запускал ипотеку на земли сельскохозяйственного назначения, пять лет назад – приветствовал инвестиции промышленных холдингов в крупное агропроизводство и увлеченно наводил порядок в алкоиндустрии, ни полсловом не заикаясь о реальной госмонополии.
Полгода назад, когда, видимо, машина времени включилась вполоборота, агроминистр активно лоббировал идею ограничения торговых наценок на продовольствие – идея образца 1994–1995 гг. Месяц назад министр, чья риторика уже вполне бы подошла генеральному директору ПТО «Агропромсервис» (этот пост господин Гордеев занимал в 1989–1991 гг.), объявил о разработке законопроекта об индикативных ценах на продовольствие, учитывающих в полном соответствии со второй моделью хозрасчета экономически обоснованные затраты на производство. Три недели назад Алексей Гордеев, уже явно во власти темпоральных завихрений, заговорил о разрабатываемом в дебрях помещения на Орликовом плане «новой целины» — вспашки остающихся необработанными 20–25 млн га агроземель. Не спрашивайте меня, где именно, у меня нет фактов, а есть только подозрения, что это далеко. Известно, что в 1986 году министр работал замначальника управления распределения тары в Госагропроме РСФСР, — ну, думаю, вы поняли, как серьезно происходящее.
А ведь как-то прошлой осенью министр на одном из заседаний правительства говорил что-то неразборчивое и тихое о Продовольственной программе, и все подумали, что он так шутил.
Что произошло с человеком? Было бы странно по-марксистски объявлять, что бытие определяет сознание и бывшего рыночника Гордеева перековала среда, душная и просоветская атмосфера российской власти. Во-первых, духота для развитой системы власти пролетариата и крестьянства под руководством Партии – составляющая, возможно, необходимая, но явно недостаточная. А во-вторых, министра ли, молчавшего, как партизан, о преимуществах колхозного строя в правительствах Евгения Примакова, Владимира Путина, Михаила Касьянова и Михаила Фрадкова, считать замаскировавшимся сторонником единственно верной теории? Уж выдал бы себя в 1999 году неосторожным призывом к коллективизации. Ан нет. Даже когда союз коммунистов и аграриев требовал прекратить спекуляции колхозной землей восемь лет назад, министр молчал. Теперь же глас коммунистов и аграриев почти не слышен на просторах зала заседаний нижней палаты парламента.
И, смею полагать, включение машины времени в Минсельхозе – прямо связанное с этим событие.
В целом о том, что идеологическое единение в российской политике, достигнутое где электоральными, где медийным, где административным, а в основном полицейским способом, приведет к необходимости для единой власти закрывать собой весь идеологический спектр, понимающие люди говорили еще при слиянии партий «Единство» и «Отечество — Вся Россия». Но наиболее зрелые плоды на этом дереве обнаружились именно в момент появления первых признаков структурных проблем в экономике страны. О проблемах военно-промышленного комплекса, более десятилетия тихо продававшего на цветмет и в субаренду огрызки былой роскоши, первую пышную и более или менее услышанную в правительстве речь произнес первый вице-премьер Сергей Иванов – не в разгар второй чеченской, а в мирном 2006 году. Национально-патриотическое воспитание в кинематографе и на телевидении – идея, с которой КПРФ носилась с момента своего основания, но лишь медиагерой шальных 90-х Константин Эрнст и экс-диссидент Глеб Павловский подняли ее на должный уровень, в прайм-тайм. И кому, как не коммунистам в 1995 году, было реализовать идею запрета доступа в геологоразведку агентов мирового капитала? Им не удалось то, что удается при участии главы Роснедр Анатолия Ледовских, министра природы, бывшего пермского коммерсанта Юрия Трутнева и анонимных защитников тундры и шельфа из Федеральной службы безопасности в 2008 году.
Правда, есть еще очаги сопротивления торжеству отдельно взятых позднесоциалистических идей – и в министерствах находится несознательный элемент, как на грех, выглядящий с виду вполне советским кадром.
Например, идею продовольственных талонов равно отвергают и приморский губернатор Сергей Дарькин, и санкт-петербургская градоначальница и в прошлом комсомолка Валентина Матвиенко. Отмечу, у КПРФ в Госдуме идея хлебных карточек энтузиазма отнюдь не вызывает – там настаивают скорее на сокращении налогового бремени для агропроизводителя-капиталиста, поддержке кулака-фермера и льготных микрокредитов мироедам помельче. Впору изучать статью Иосифа Сталина об обострении классовой борьбы в процессе построения социализма: в процессе построения капитализма, правда, она обостряется еще более удивительным образом –
сторонники диктатуры пролетариата становятся более умеренны, представителей класса-угнетателя все больше тянет в «Капитал» Карла Маркса или, на худой конец, к бревну на субботник.
И нет на них диалектика-материалиста, верующие и там, и там. Объективно, иначе и быть не могло. Коммунистическая партия Российской Федерации и ее многочисленные сателлиты-обломки выполняли в политической системе РФ несколько важнейших ролей. В первую очередь речь идет о представительстве в политическом спектре советской идеи: как ни относись к этой идее, а ее существование в головах невозможно отрицать, и оно статистически значимо. Кроме того, расширенная «левая оппозиция», будучи системной, была резервуаром критики правого правительства. Поскольку внутри правительства всегда есть разногласия, а «Справедливая Россия» соответствует термину «оппозиция», примерно как морская свинка — хряку,
социалистическая риторика остается последним прибежищем обиженного чиновника.
Наконец, еще одна роль КПРФ и иже с ней лишь на вид выглядит технической, но крайне важна для поддержания внутривластных дискуссионных технологий. Ранее Алексей Гордеев мог с легкостью рассчитывать – при всплеске потребительских цен вселенский вопль коммунистов потребует от него лишь сокрушенной мины на заседании правительства. Видите, мол, чего хотят наследники КПСС – продразверстка, Госплан, трудодни, а на самом деле решить вопрос можно простым и невидным перераспределением квот на импорт свинины, ну и немного денег Россельхозбанку в капитал, по мелочам поправок в законопроекты, немного земельного вопроса в Белгородской области. Содержательно схема не поменялась за одним «но»:
все теперь приходится делать самому. И пугать, и клеймить, и готовить компромисс, и его оформлять в бумагах, и озвучивать Первому каналу — все, все сам.
Парадоксально, но при всех ухищрениях администрации президента и ее присных правительство России по спектру представленных в ней идеологий все больше соответствуют понятию «парламент». В Белом доме уже равно и в куда как большем соответствии мыслям политологов о распространенности тех или иных учений присутствуют и христианские демократы, и социал-демократы, и более или менее правые либералы, и советские социалисты, и «имперцы»-фундаменталисты, и даже анархисты-«зеленые», если за таковых условно считать замглаву Росприроднадзора Олега Митволя. С ожидаемым к маю появлением в Белом доме несметного числа вице-премьеров (говорят, им ремонтируют аж 16 кабинетов – врать не буду, не видел, СМИ туда уже пару недель не допускают) этот феномен («Единая Россия» у власти законодательной при возмутительном разгуле политического плюрализма во власти исполнительной) будет закреплен институционально. Дело за малым – или втихую сменить вывески на Краснопресненской набережной и Охотном Ряду друг на друга, или ждать, пока министр Алексей Гордеев призовет к посылу 10 тыс. комсомольцев в деревню на помощь бедноте, изнемогающей под гнетом антициклиста Алексея Кудрина и прочей малопонятной Антанты.
В то, что левой оппозиции дадут наконец играть свою где-то даже полезную и нужную роль, верится с трудом – ведь невозможно же поверить, что в Минсельхозе действительно пустили время вспять? В 1997 году, когда КПРФ действительно ограничивала власть в России слева, господин Гордеев был заместителем главы Люберецкого района Московской области, богато прираставшего коттеджным строительством. Вряд ли с тех пор его взгляды сильно изменились по существу.
