Цивилизация
Новый музыкальный комплекс, так называемый Дом музыки, в первый раз принял гостей 26 декабря. Это было еще не открытие: для публики концертный зал откроется только в марте. Это была презентация для президента, мэра, номенклатуры и журналистов. Последним было не позавидовать: в презентации приняли активное участие пресс-служба президента и ФСО (только очень наблюдательный человек может понять, где кончается первое и начинается второе), а это всегда означает жесткое чиновничье хамство, даже если дело касается презентации такого мирного места.
Дело в том, что полностью стеклянный концертный зал – это нонсенс. Стекло – самый худший материал с точки зрения акустики, и печальный пример Концертного зала Чайковского это доказал уже навсегда. Тем не менее у нас построили еще один концертный зал со стеклянной крышей (атриум Гостиного двора), теперь вот полностью стеклянный концертный зал, а скоро еще будет Геликон-опера, которую построят, по слухам, накрыв стеклянным куполом дворик на Никитских воротах. Тогда у нас будет целых четыре единственных в мире стеклянных концертных зала с соответствующей акустикой.
При более близком знакомстве со стеклянным цилиндром, вписанным в один из самых вычурных архитектурных комплексов новой Москвы, всплыли новые недоумения. К циклопическому залу-стеклотаре ведет грандиозная пешеходная эстакада с электрическим фонтаном посередине. Огромная продуваемая со всех сторон лестница должна заранее создать у публики праздничное настроение. На этой лестнице имеется пандус для инвалидов, что делает это заведение одним из немногих в России, оборудованных по европейскому стандарту. Однако внутри Дома музыки после беглого осмотра не обнаружено ни пандусов, ни специализированных лифтов, ни подъемников.
Зато в Доме музыки огромное количество дверей – со всех сторон, у каждой лестницы, внизу, под эстакадой и еще много-много. Так требует современный стандарт противопожарной безопасности, да и публике удобнее.
Публика вполне соответствовала зданию.
Больше всего на презентации этой загадки было, разумеется, охраны. Официальных чиновников тоже присутствовало более чем достаточно: презентацию кроме президента посетили еще мэр Лужков и министр культуры Швыдкой. Кроме того, были еще многочисленные чиновники самых разных рангов, один из рядов на балконе был полностью зарезервирован для методического кабинета комитета по культуре правительства Москвы.
Кроме того, на презентации была, наверное, вся московская музыкальная элита – Ростропович, Вишневская, Башмет, Рудин и еще многие другие. Особо Путин выделил Ростроповича, поздоровавшись с ним за руку и расцеловавшись три раза по русскому обычаю. Его супруге Путин не поцеловал даже руки…
Стоит ли говорить, что на торжественном открытии весь поток шел через одну дверь? Некоторые московские традиции в городе блюдутся жестко. Налаявшись с секьюрити, намерзнувшись и протиснувшись в эту дверь, ты обнаруживаешь интересную вещь:
Дом музыки очень маленький.
.
Даже его фойе – самое большое, что есть в здании, не считая парковки и громадной эстакады, невелико. Зал же вообще такой, что симфонический оркестр умещается на сцене с трудом, и девочки, несущие цветы, балансируют на самом краю. Зрители прижаты друг к другу, как маринованные селедки, расстояние между креслами рассчитывалось на карликов. Величиной главный зал Дома музыки (есть еще два, их осмотреть не удалось) оказался примерно с концертный зал Чайковского, хотя выглядит он похуже, а акустика здесь несколько лучше.
Помещение очень угловатое (интересно, просчитано ли влияние всего этого на звук?), с балконами, почти замыкающими кольцо за сценой, каким-то не то цветочком, не то кукурузным початком на заднике и непонятной деревянной выпуклой штукой на потолке. Есть только один ярус балконов. В целом же, несмотря на угловатость, зал напоминает отделанную светлым деревом вторую банку, вставленную в первую.
Акустика оставляет желать лучшего, впрочем, отделка готова не до конца. Кроме того, может быть, дело в общей неподготовленности концерта: во время исполнения Второго концерта Рахманинова не было слышно рояля, в оперных ариях оркестр забивал певцов. Проблема ли это солистов, оркестра или архитектора, осталось неясным.
Презентация тем не менее была вполне успешной. Задержали ее всего на пятнадцать минут (президент уложился в преподавательский стандарт). Когда глава государства российского вошел, все встали – кремлевская протокольная традиция входит теперь в сердца не только чиновников, но и музыкантов.
В первом отделении выступал оркестр Мариинского театра под руководством Валерия Гергиева. Это действительно лучший оркестр в России, не поспоришь. «Рассвет на Москве-реке» был блистателен, пара арий, довольно невнятно спетых сопрано Ольгой Буряковой из Театра Станиславского и баритоном Василием Герелло, выигравшим конкурс «Би-Би-Си» в Кардиффе, были симпатичны, хотя когда оркестр звучит гораздо интереснее певцов — это дурной знак. Лучше всего звучала «Шехерезада» Римского-Корсакова: с правильным темпом, правильным драйвом и без технических проблем (это так непривычно, когда у оркестра нет технических проблем).
Зато потом Гергиев, претендующий на вакантную роль главного дирижера страны, облажался. «Болеро» Равеля он продирижировал без помощи рук, которые прижимали к груди букет: только носом, пятками и задом. Нельзя сказать, что эта клоунада прошла успешно: оркестру нужны были дирижерские руки, без них вступить вовремя получалось не у всех и не всегда.
После антракта, в котором показали самое жалкое, бессмысленное и малобюджетное лазерное шоу в мире, выступил РНО, один из последних выходов под руководством Владимира Спивакова. Маэстро сам играл на скрипке «Молитву» Альбинони, потом с Денисом Мацуевым – первую часть Второго концерта Рахманинова, и тут рояль тонул в оркестре: то ли инструмент глухой, то ли акустика никуда не годится. По Мацуеву было видно, что он не отлынивает.
А дальше началось страшное. Российский национальный оркестр играл музыку из балета «Щелкунчик» в течение доброго часа. То есть, конечно, определенный драматизм был в их интерпретации великого русского мелодиста, и оркестр играл хоть и более расхлябанно, чем Мариинский, но тоже хорошо. Но слушать это было невозможно.
А вот бис, вальс Арама Хачатуряна из «Маскарада», музыка глубоко советская и необычайно красивая, вышел на славу.
Далее можно бесконечно описывать и искрометное остроумие господина Бэлзы, который вел концерт, цитировал философов, притягивал за уши сравнения и порол чушь, и то, что музыкой организаторы решили заполнить дом под завязку (по камерному ансамблю на каждой лестнице), плюс музыка через колонки, плюс телевизоры над стойкой буфета (пока не работает), плюс в фойе было слышно все, что происходит в зале (слава Богу, не наоборот), — такую какофонию трудно себе представить.
Все это неважно. Новый зал, что бы там ни говорил президент, это всегда приятно, особенно теперь, когда в консерватории, единственном в Москве зале с хорошей акустикой, поправили все как следует.
