Цивилизация
С текстами молодых драматургов из Екатеринбурга (один — филолог, другой — социолог, оба — преподаватели УрГУ) МХАТ начал работать еще осенью 2001 года. Сначала готовили их пьесу «Европа-Азия», но все же выбрали «Терроризм».
Трагифарс Пресняковых — законное дитя русского критического реализма. Но реальность его фантасмагорична. И несчастье лишено красоты.
То, из-за чего была перенесена первоначальная премьера «Терроризма» в Москве, не будем поминать всуе.
Провинциальный топ-менеджер, вполне приличный человек, летит на переговоры. Его ждут в городе N через три часа. Но аэропорт вроде бы заминирован. На взлетной полосе – пустые чемоданы. Все оцеплено. Спецназ в черных масках деловито ходит вдоль зрительских рядов, и алые «оптические зайчики» автоматных прицелов прыгают по лицам. Разговор менеджера с двумя философствующими, клоунствующими попутчиками примерно таков:
— Что значит «взорвется – не взорвется»? Все это уже взорвалось.
— А где… руины? осколки? жертвы?
— Видите ли, все это уже взорвалось внутри.
Речь, собственно, и идет о взрыве внутри. Вот спальня любовников, где попреки, слезы, крик и игра в насилие похожи на трамвайную перебранку и на настоящее насилие. Вот армейская казарма, где три солдата травят четвертого: от прикола до расстрела. Вот спасатели, собирающие фотографии жертв, чтоб устроить выставку (мало ли было таких продвинутых выставок?). Вот безумный, зачем-то превращенный в рэп монолог роковой женщины из хрущобной пятиэтажки о том, как ее травят соседи, как она отвечает ударом на удар. Вот менеджер боулинг-клуба, который униженно ловит клиента и оттягивается на персонале. Вот сотрудница этого клуба, которая тихо, без записки, повесилась в комнате для психологической разгрузки. Вот ласковый холеный психолог, который, собственно, делал что мог — тестировал. Но она почему-то все равно повесилась...
«Ни о чем не нужно говорить. Ничему не следует учить. И печальна так, и хороша Темная, звериная душа», — меланхолично бубнит со сцены клоунствующая парочка персонажей-резонеров. Ни о чем не говорили вслух, ничему не учили (по семьям разве что), не ставили ограждений и оцеплений, не навязывали ни заповедей, ни запретов, ни воспитательных постулатов довольно давно. И темная, звериная душа проступает в повадках, в реакциях. Даже в лицах. Отнюдь не только на сцене МХАТа.
А ограждения и оцепления выставят потом. После инцидента.
Сквозная сцена пьесы — разборка матери (Кристина Бабушкина) с сыном (Сергей Медведев). Сыну по сюжету девять лет. Он картавит, он не знает дней недели, он почти слабоумен от страха и одиночества. От того, что рожден нелюбимым. От того, что похож на деда, а мать ненавидит своего отца.
— Ты тупарь, да? Ты в-а-ще не как нормальные люди! Сиди читай тихо!
Эта красивая молодая женщина на сцене так похожа на свой уличный, пляжный, магазинный прототип. Кто не видел, не слышал?... Здесь — эпицентр взрыва. Ноосфера озлобления пополняется с каждым выдохом. Актеры МХАТа Марина Голуб, Елена Лемешко, Юлия Чебакова, Владимир Тимофеев, Александр Фисенко, Виталий Хаев естественны в своих ролях до ужаса. И текст трагифарса Пресняковых до ужаса похож на записи в духе документального театра. Кажется, «Терроризм» можно дополнять новыми сюжетами – по кругу, из зала.
Понимаю тех, кто жестко сказал после премьеры: «Это – не моя жизнь». В том и удар, что в «это» может угодить каждый. Как в разборку на рынке. Как в оцепленный спецназом аэропорт. И частотность, похоже, растет. Возможно, плотность крика, попрека, изувеченной речи уже подошла к критической точке. Механизмы самоочистки ноосферы «Европы-Азии» износились и работают из последних сил.
Главное в «Терроризме»: то, что знают все, стало гражданским высказыванием со сцены. Причем высказыванием совсем молодых людей. Жаль, что персонажи их пьесы в Художественный театр не ходят. Воспринимать гражданское высказывание, уходить потрясенными будут те, кто сроду не плевал в лицо родителям и не бил девятилетних детей.
Следующий спектакль 13 ноября в 19.00.
