Цивилизация
— Расскажите о своих эмоциях от участия в «Вечернем Урганте».
— Я люблю радоваться жизни. И эта радость жизни, конечно, очень примитивная. Но тоже краска в моей палитре. Это всего лишь, на самом деле, способ передачи информации. Телевидение — оно не плохое и не хорошее. Если показывают нечто яркое талантливое, доброе — это очень здорово. Если, наоборот, убожество и что-то мерзкое — это плохо. В данном случае это всего лишь еще одна демонстрация радости бытия.
— С какой целью вы пришли на шоу?
— Думаю, что очень важно привлекать новую аудиторию к каким-то серьезным, интересным темам. Сейчас идет такая дебилизация населения — в том числе телевидением. И если есть возможность хоть на секунду или минуту прорваться туда, чтобы показать книги, рассказать об истории, эстетике, ушедших эпохах, поэзии, — этим надо пользоваться. Я считаю, что я смог это сделать на 100%, потому что, наверное, никто из моих коллег-ученых не прорывался к самой широкой аудитории с книгами, научными открытиями. Это уникальная ситуация.
— Насколько вы довольны своими выступлениями в эфире Первого канала?
— Скажу честно: я очень доволен. Потому что в дикой суете современного плебейского телевидения, когда все делается в античеловеческих условиях, в ритме, спешке и 40 градусах жары, — это практически невозможно, что я сделал.
— Почему вам не нравится песня «Ride It»?
— В том варианте, как она изначально звучит, — это стиль то ли гоп-стоп, то ли хип-хоп, что, в общем-то, одно и то же. И, поскольку там как бы слова про человеческие чувства (как бы), все это в таком рваном виде, в котором, простите, даже собачки не сношаются, то это убожество. Поэтому когда мне ночью редакторы сообщили, что у Ивана такая идея это исполнить, я сказал, что, во-первых, без репетиций это сделать невозможно (а мы делали это спонтанно), а во-вторых — только если он это сделает в каком-то классическом элегическом ключе, что он и постарался сделать.
Я вам открою небольшой секрет — этот момент вырезали. Я рассказал, что несколько дней назад был по делам в Петербурге. Это город, который я очень люблю. Я гулял по набережной Невы, вспоминал самые прекрасные стихотворения прошлого, посвященные Неве и городу. И вот одна из моих поклонниц, девушка, меня заметила и неожиданно включила на телефоне эту, простите, музычку. Я думал, что я ее выброшу в Неву — я имею в виду не музычку, а девушку. Но вокруг было, в общем-то, людно — очень много свидетелей. И, памятуя Уголовный кодекс, я воздержался и дал автограф. Хотя когда я давал автограф, у меня было огромное желание эту поклонницу притопить в реке в городе «Петра творенья».
— Поделитесь своими впечатлениями от общения с Иваном Ургантом.
— Ургант мне представляется продуктом современной телевизионной эпохи — он ровно такой, как допускают до телевидения. Для него это бизнес (но и тщеславие, конечно, тоже). И он подобное делает вполне успешно. То, что допустили меня, — это с позиции современного телевидения крайне вынужденная мера для рейтинга, потому что все тонкое, интеллектуальное, эстетское вырезается и не допускается до народа. Необходим выхолощенный, клиповый, плоский продукт, чтобы ни в коем случае у населения не включалось мышление. Чтобы не допустить этого ни на секунду — потому что иначе люди будут менять и жизнь, и государство.
Иван как человек мне кажется просто достаточно реалистичным, он старается полностью играть в игрушки и жить по законам современного российского телевидения. Я эти законы всегда разношу в пух и прах своим появлением. Потому что мне они кажутся отвратительными. Я считаю, что люди должны иметь возможность научиться мыслить и чувствовать, но их спешкой, бредом и похабщиной с этого пути сбивают. И, в общем-то, зомбируя телевидением, не дают ни думать, ни ощущать.
— На передаче вы сказали, что вам «пишут приматы». Но ведь это тоже часть вашей аудитории. Не боитесь ли вы ее обидеть?
— Я открою вам страшную научную тайну: все люди — приматы. Вообще все. И это все обязаны знать со школы. Приматы, которых я несколько отделяю от тех, кого мы так литературно, ненаучно, мечтательно оторвавшись от реальности, называем людьми, не являются моей аудиторией. Они могут что-то написать на заборах или в интернете, что сегодня является забором. Это не моя аудитория. Они навсегда останутся на том уровне, на котором они рождены, как и люди, которые всегда жили на другом уровне. И это не пересекающиеся линии. Хотя в геометрии Лобачевского все пересекается — может быть, на Первом канале люди вкуса, эстетики, воспитания, смогут пересечься с аудиторией в том числе плебейской. И вы знаете, в этом нет ничего плохого — это всего лишь честный научный подход к реальности. Я никогда не гнался за количеством — меня интересует только качество. Поэтому если мне удастся из значительной аудитории привлечь внимание тех, кому надо понять что-то прекрасное и умное, — очень хорошо. Это могут сделать только сами люди, если им это дано. Если в человеке этого нет, то никакие семена моих знаний и идей не прорастут.
