Цивилизация
Фильм «Сердца бумеранг», в прошлом году участвовавший в конкурсе Московского кинофестиваля, вышел в прокат на единственном экране в кинотеатре «Пионер». Именно там можно будет посмотреть красивое и печальное кино о молодом машинисте метрополитена, узнающем от врача, что его сердце может отказать в любой момент. Режиссер картины Николай Хомерики, один из главных лиц российской «новой волны», рассказал корреспонденту «Газеты.Ru» о прокатной и фестивальной судьбе фильма, о рождении картины в монтажном процессе и про то, как в его фильме связаны Москва с Петербургом и прошлое с настоящим.
— Николай, почему ваша картина выходит в Москве всего одним экраном?
— Обычно кино такого рода, как «Сердца бумеранг», выпускают в прокат в пяти кинотеатрах — в трех в Москве плюс пара кинотеатров в Питере. Может быть, один в Новосибирске, один еще где-нибудь. По стране пять-семь итого. У нас будет еще один кинотеатр в Питере, насчет остального не знаю. Для меня особой разницы между одним кинотеатром и тремя нет — я пошел на один, потому что мне пообещали, что фильм не снимут с проката через пару недель, а подольше будут показывать. Мне показалось, что это важнее: хочется, чтобы твои фильмы какое-то время стояли в расписании и люди могли их смотреть. А то делаешь фильм, потом проходит две недели — и всё. Дальше уже только DVD, а с ними тоже не так просто.
--В сети будут смотреть.
— Но это уже совсем не то. Если снимаешь на фотоаппарат или на что-нибудь еще, в принципе, наверное, тебе без разницы. Но кино, снятое на пленку, предназначено именно для кинопоказа. Хочется, чтобы с пленки его и смотрели. И на большом экране.
<1>
--Еще такое кино долго по фестивалям можно возить.
--«Сердца бумеранг» был в конкурсе Московского кинофестиваля, так что его уже не могли взять другие фестивали класса «А» (Каннский, Венецианский, Берлинале — «Газета.Ru»). Поэтому я съездил на несколько фестивалей поменьше: в Севилью, например. В Карловых Варах фильм включили в программу показов. В Тбилиси был показ в рамках недели российского кино. Еще был Турин — достаточно хороший фестиваль: считается вторым, вроде, в Италии после Венеции. И основная часть фестивальных гастролей завершилась в Роттердаме, наверное, где было несколько показов и хорошо принимали картину. Не сказал бы, что плохо сложилось — просто, наверное, все привыкли, что я в Канны езжу. А я как-то решил, что пусть премьера на Московском будет. Не знаю, правильно ли я сделал — учитывая некоторые, скажем так, высказывания.
— А что насчет небольших альтернативных площадок?
— Да, есть такие небольшие залы: на «Красном октябре», например. Есть кинотеатр «Фитиль», где можно в любое время организовать такой показ. Еще где-то начинает что-то появляться. И предложения такие есть — звонят и зовут. Но пока идет прокат, я бы скорее предыдущие фильмы какие-то показал.
--Я бы с удовольствием «977» на большом экране сейчас пересмотрел бы. В свое время в кинотеатр «Эльдар» пришлось для этого отправиться.
— В «Эльдар»? Не знал, что он там шел. В общем, спустя какое-то время интересно снова посмотреть на то, что сделано раньше.
— Проверить ощущения? Мне вот на вашей «Сказке про темноту» показалось, что вы сначала снимаете материала часа на три-четыре, а потом безжалостно режете, ну или, говоря мягче, отсекаете все лишнее. Для фильма с неспешным развитием сюжета хронометраж у «Сказки» вышел нехарактерный — чуть ли не 80 минут?
— Кажется, 86. Ну да, это вы верно подметили. Если бы я поставил в «Сказку» все уже смонтированные сцены, она бы длилась два с половиной часа. В рамках бюджета и возможностей снимается много дополнительных сцен — если позволяет время и техническая выполнимость. Потом на монтаже что-то остается, что-то уходит, порой меняется последовательность сцен. Фильм даже может закончиться не так, как написано в сценарии. Так случилось в картине «Сердца бумеранг» — в сценарии был другой финал, но я решил его поменять.
— Сценарный финал со смертью героя и какими-то последующими эпизодами тоже ведь был снят?
— Да, мы его сняли. Кто-то из классиков говорил: «Съемки — это набор материала для монтажа». Для меня это, наверное, так.
— То есть ваши фильмы рождаются на монтаже?
— Режиссеров зачастую можно поделить так: одни любят съемки и не любят монтаж, другие наоборот. Я все-таки больше люблю съемки, хотя на монтаже приходится придумывать кино, потому что там есть какая-то жизнь. И когда ты снимаешь, кажется, что вот сейчас что-то такое живое происходит, творческий процесс такой. А монтаж — это уже мозговой процесс. Там тоже есть эмоциональная составляющая, но большую часть времени сидишь и думаешь. Это если в двух словах.
--Вы постепенно пришли к фильму по собственному сценарию, но и предыдущие так сильно переиначивали, что, наверное, можно сказать, делали их своими?
— Со сценариями каждый раз по-разному выходит. «977» лежал у продюсера, написанный совершенно незнакомым мне на тот момент сценаристом, и я его очень сильно переписал — мало чего осталось.
— Там же чуть ли не научно-фантастический боевик изначально был?
— Да. Бывает так. Идея «Сказки...» возникла у нас с Алисой (актрисой Алисой Хазановой, которая и сыграла главную роль — прим. «Газеты.Ru») как-то — сидели и придумали. А потом уже с идеей этой начали общаться с Родионовым (сценаристом Александром Родионовым — прим. «Газеты.Ru»). В основном это разговоры, в которых Саша выясняет, что важно, что не важно. Такая интересная работа получается, потому что зачастую сценаристы начинают предлагать сюжетные повороты или какие-то истории, а с Сашей хорошо, потому что он, в основном, спрашивает про жизнь, про то, что беспокоит. Потом уже как-то из этих разговоров вроде бы об общем вырастает сценарий. А с «Сердцем...» получилось так, что, поскольку это была очень личная идея, то я сам в одиночестве практически написал синопсис, и Саша помог мне с диалогами и где-то, уже потом, со структурой сценария. Каждый раз по-разному выходит, в зависимости от ситуации. Хотелось бы писать самому, но с кем-то. Как это сказать?
— В диалоге?
— В диалоге находиться, да. Потому что все-таки совсем одному тяжеловато.
— А вот когда в монтаже отсекается лишнее, там, кажется, выпадают какие-то привычные драматургические связки, последовательности и возникают фигуры умолчания, что ли? Ну это мне так кажется, а вы к чему стремитесь, сокращая сцены?
— Это дает цельность. Как бы ни была хорошо снята сцена... зачастую приходится ее выкидывать. Понятно, почему выкидываешь сцену, когда она не удалась. Удачные сцены выкидываешь, потому что в монтаже прорисовывается ритм фильма, которые некоторые сцены могут нарушать. Они становятся лишними. Следует оставлять ровно столько, сколько нужно для того, чтобы картина производила желаемый эмоциональный эффект.
— В «Сердце...» есть два момента, связанные со временем и пространством. Черно-белая пленка создает интересный эффект: кажется, что время на экране это какое-то прошлое, но не конкретные десятилетия, а эмоциональное, психологическое прошлое. Или настоящее, которое воспринимается и проживается как прошлое. Второй — это географические парадоксы: герой садится в трамвай у трех вокзалов в Москве, а под землей оказывается в Питере — с его жетончиками вместо магнитных карт. Получающаяся в итоге картинка кажется более чем уместной и удачной в контексте общего настроения фильма. Как это сложилось?
--Мы, конечно, не от хорошей жизни вынуждены были снимать метро в Питере. Но в итоге мне тоже кажется, что что-то в этом есть. Когда предложили попробовать совместить города из-за финансовых дел, я подумал, что это может быть интересно. У меня же даже одно время были мысли снимать этот сценарий в Нью-Йорке или в Берлине. Сам город не был важен — больше внутреннее ощущение. Эту историю вполне можно представить и в другом мегаполисе: с той же мамой, с той же девушкой, с тем же папой.
— Кстати, если бы сцены в метро все-таки удалось бы снимать в Москве, пришлось бы вычищать картинку? Московское метро гораздо больше нагружено приметами времени: рекламные щиты, терминалы оплаты, банкоматы...
— Не думаю, что сильно пришлось бы. Черно-белое изображение и так чистит.
