Цивилизация
Прогрессивная общественность с негодованием встретила недавнюю новость об увольнении из Третьяковки искусствоведа Андрея Ерофеева. В данном административном акте усмотрено было не просто персональное устранение заведующего отделом новейших течений, а проявление нетерпимости к этим течениям как таковым. Не зря же директор ГТГ Валентин Родионов посулил, что отдел с большой вероятностью будет упразднен, а коллекцией займутся другие подразделения музея.
Интересно знать, какие именно? В нашей национальной сокровищнице работает множество уникальных специалистов – одни собаку съели в древнерусских иконах, другие с закрытыми глазами отличат Шишкина от Шильдера, третьи помнят каждую трещинку на «Черном квадрате» Казимира Малевича. Интересы и области знаний самые разные, но у большинства этих людей есть одно общее качество – в гробу они видали ерофеевскую коллекцию. В лучшем случае, она им безразлична. Можно, конечно, раскидать вещи по хранителям, добавить каждому три копейки к зарплате и закрыть тему. Коли экспонаты на месте, значит, все в порядке. Пару раз в год по настоятельным запросам будут выдавать что-нибудь на выставки. И при этом вздыхать про себя: ходят тут всякие, мешают работать.
Перспектива вполне реальна, только не торопитесь осуждать сотрудников Третьяковской галереи за равнодушие к современному арт-процессу.
Они не обязаны его любить, у них другая специализация. В конце концов, адепты актуального искусства часто платят им ответным наплевательством. Проблема эта, кстати, не относится к числу неразрешимых. Мировая практика знает немало примеров, когда удавалось избегать взаимного стравливания традиционалистов и актуалов. Для этого создаются специальные музеи современного искусства вроде Центра Помпиду в Париже. Или еще так: разделилась же лондонская галерея Tate на две автономные части, которые друг друга не раздражают. По крайней мере, внутренние конфликты до публики не доносятся. Музейщики занимаются каждый своим делом, а уж история потом рассудит, чьи взгляды на искусство были прозорливее.
К сожалению, у нас другой случай. Для простоты назовем его последствием тоталитарного мышления. Коли уж имеется главный музей национального искусства, так давай в него набивать все, что отражает этапы и характеризует периоды. Чтоб художественная биография страны улеглась, как на ладони, – от Андрея Рублева до Ильи Кабакова. Хорошо еще, экспозиция ХХ века расположена географически отдельно от парсун, дворянских портретов и символистских композиций, а то у случайного посетителя шарики за ролики могли бы заехать. Михаил Врубель и Владик Мамышев-Монро, конечно, оба могут считаться художниками странными и своеобразными, но не все готовы воспринимать их в общем контексте.
Надо все-таки дать людям шанс постепенно привыкнуть к Мамышеву – или хотя бы отвыкнуть от Врубеля.
Запихивать же того и другого в условно единую экспозицию попросту негуманно по отношению к населению.
Между тем приблизительно это и происходило все годы, пока новатор Ерофеев бодался с ретроградом Родионовым. А бодались они постоянно – начиная с момента, когда в фонды ГТГ передали коллекцию нонконформистских произведений из царицынского музея декоративно-прикладного искусства. Дело было в 2001 году. Теперь уже, задним числом, становится понятно, что зря Ерофеев соглашался. Мог бы еще выждать, наверное, и добиться-таки отдельного статуса – для своего собрания и для себя лично. Но мечталось о быстром взлете. Кому еще, как не энергичному, знающему и относительно молодому кадру поднимать заскорузлый местечковый музей до мирового уровня? Позволим себе озвучить распространенную гипотезу насчет того, что Родионов довольно скоро почуял претендента на кресло хозяина всей лавки.
Так или нет, но на свежего завотделом посыпались один за другим приказы с объявлением выговора.
К сегодняшнему дню выговоров набралось пять штук, что и дало директору ГТГ формальные основания для увольнения Ерофеева. Не надо быть пройдохой-юристом, чтобы догадаться: взыскания копились на крайний случай, который и наступил в итоге.
Оставляя в стороне идейные принципы, нельзя не признать: Ерофеев склонен к провокациям. Сунуть палку в муравейник, покидаться камнями в стеклянном доме – метафоры подойдут любые. С одной стороны, позиция плодотворная. Как говаривал поэт Сергей Михалков, скромность – прямая дорога к забвению. А с другой стороны, можно крепко нарваться в условиях нетолерантного общества. Правда, история с гастрольной выставкой «Соц-арт», где целовались милиционеры и происходили прочие эстетические беспорядки, куратору вроде бы сошла с рук.
Более того, на нервной почве директор Третьяковки даже вздумал судиться с министром культуры Соколовым.
Только не стоит полагать, что делалось это Родионовым ради защиты подчиненного. Скорее всего, взыграло ретивое, повздорили два номенклатурщика. Судебную тяжбу потом отменили (сверху воскликнули: «Break!»), а те самые пять ерофеевских выговоров по-прежнему взывали из глубин персонального досье.
И вот настал заветный час: завотделом всунул очередную палку в муравейник, устроив выставку «Запретное искусство» в Сахаровском центре. Не станем сейчас вдаваться в детали возбужденного уголовного дела и, тем более, в художественную сторону вопроса. Важна реакция непосредственного начальника: он тут же увольняет Ерофеева по 81-й статье КЗОТа за недолжное исполнение обязанностей.
Говоря простыми словами, это свинство.
Будь ты трижды не согласен с позицией коллеги, в подобной ситуации сдавать его нельзя. Не смог уволить недруга вовремя – так будь добр, защити его теперь от уголовных обвинений или просто законсервируй статус-кво на время судебного процесса. Уволить можно хоть на следующий день после оправдательного вердикта, буде таковой случится.
Есть надежда, что суд действительно закончится мирно – бывали прецеденты. Впрочем, имели место и обратные случаи: порубщик икон Авдей Тер-Оганьян до сих пор обретается в эмиграции, уклоняясь от встречи с постсоветским правосудием. Лично я бы дал ему за содеянное суток пятнадцать административного ареста – чтобы немного очухался и подумал, во что влезает со своими радикальными художественными стратегиями. Но кое-кто в России желал бы этого авангардиста подвергнуть публичной казни, привязав за ноги к двум согнутым березам.
Очень цивилизованный подход и истинно христианское отношение.
Собственно, претензии к выставке «Запретное искусство» тоже поступили в прокуратуру от общественных организаций с ориентацией на православие. Любопытны встречные доводы. Дескать, актуальные художники же не врываются в церковь, чтобы сорвать богослужение – так почему религиозные фанатики имеют право вторгаться на территорию искусства и диктовать свои условия? Типа, столкнулись две конкурирующие религии – христианство и контемпорари арт.
На самом деле проблематика несколько иная: позволено или не позволено светскому искусству использовать символы веры в собственных целях. Прямого запрета не существует, но есть негативная реакция части социума на такие эксперименты. Поди пойми, в какой момент и по какому поводу чувства этих людей окажутся оскорбленными. Наверное, художникам и кураторам не стоит прятаться в кусты, отказываясь от попыток работать с рискованными дискурсами. Но думать на ход вперед было бы все-таки полезно.
Возвращаясь к конфликту директора ГТГ с уже бывшим подчиненным.
Едва ли стоит рассматривать увольнение Андрея Ерофеева как начало официального «джихада» против современного искусства.
Слухи о чем-то подобном муссируются много лет и никогда не находят реального подтверждения. И впредь не будут находить – по крайней мере до тех пор, пока для наших властей формулировки типа «интеграция в мировой культурный процесс» остаются бальзамом на уши. При таком политическом раскладе российскому современному искусству ничего всерьез не угрожает. Если, конечно, оно само не станет постоянно совать голову в петлю – на манер акционистки Лены Ковылиной.
Так вот, без команды сверху директор ГТГ войну против всего контемпорари арта развязывать не станет – кишка тонка. Вероятнее же всего, у него вообще нет собственного мнения на сей счет. А строптивый завотделом его просто достал своей неуемностью. Плюс чиновничья боязнь попасть под раздачу в результате судебного процесса с непредсказуемым финалом. Дескать, почему столько лет держали на работе потенциального государственного преступника?
Избегать любых стратегических и конструктивных решений – уже привычная политика Третьяковской галереи. Многолетнее директорство Родионова, увы, не стало для заведения эпохой расцвета. Страсти вокруг ерофеевской коллекции – только вершина айсберга, то есть наиболее пропиаренный аспект. В действительности же творческий застой охватил почти все подразделения музея. Шансов встроиться в эту систему у Ерофеева не было с самого начала – но и разрушить ее не удалось. Раздражающий фактор убрали с глаз долой, и какое-то время директор может позволить себе не париться насчет современного искусства. Скорее всего, с чудовищным запозданием эту проблему (как и другие накопившиеся) будет решать уже преемник на посту главы Третьяковской галереи. Хотелось бы надеяться, что у него хватит ума и квалификации, чтобы вывести ситуацию из ступора.
