«Активистка Грета Тунберг и президент Трамп – хедлайнеры Всемирного экономического форума в Давосе» – убежденно докладывали СМИ и увлеченно пели соцсети. Само-собой. Ведь Трамп – персонаж не только новостей, но и культовых комиксов «Дунсбери». А альбом «Грета и великаны» заполняет витрины... Вот вам и хедлайнеры.
«Повальный тренд – вместо чтения смотреть картинки, – пишет соотечественник Греты прозаик Пер Валё в романе «Гибель 31-го отдела». – Это мозговая лень – следствие телевизионного века».
А заодно – инструмент создания управляемого «единого общества», где большинство людей имеют сходное мнение о ключевых проблемах.
А формируют это мнение искусства – в том числе масс-медиа и литература. По заказу гражданской и военной бюрократии, нефтегазовых и энергетических компаний, торговых и иных сетей и т.п. То есть – элит.
Потому им и ценен писатель – производитель продукта, не побуждающего потребителя думать над проблемами и искать собственные решения, а «удовлетворяющего его потребность в уходе от реальности». В книге Валё в издательском концерне висят памятки: «уход от реальности» и «обман» – это то же, что «поэзия» и «воображение». Они «служат созданию единого общества».
А создать его – знают заказчики книг, сценариев, песен, статей и т.п. – можно лишь сочетая разные продукты. Те, что радуют, и те, что будят тревогу и страх. И направляя их на нужные мишени. Радость – на поддержку своих планов и действий. Тревогу и страх – на тех, в ком видят врагов.
Разве сложно вообразить современную повесть (сценарий, роман), славящую «Западный поход Красной армии», занявшей в 1939 году немалую часть Польши? Или юношу-разоблачителя шпионов (хакеров, диверсантов) и сдающего их властям? А стихи и воображать не надо. Вот Юнна Мориц, цикл «Дурка»:
Скифы мы и азиаты,
И мозги у нас лохматы,
Гегемонов бьем дубьем…
Автор видит «гегемонов» в «наших западных партнерах»…
– В наши дни писатель тот, кто напишет марш и лозунг! – Маяковский рифмует перо и штык. А Троцкий пишет: «Кто вне октябрьских перспектив, тот опустошен насквозь и безнадежно. Мудрецам и поэтам, которые с этим «не согласны» или которых это «не касается», просто-напросто нечего сказать».
Меж тем, писатели тусуются в десятках групп – от ОБЭРИУ до «Перевала».
Конструкторы сталинской системы решают: они нужны, но так их оставлять нельзя. Надо свести в боевой отряд. А тех, кто не пойдет – сбросить с корабля революции. И создают Союз писателей – спецназ красных букв.
С тех пор и до «Гневных строк» Безыменского, «Заговора обреченных» Вирты, «Тли» Шевцова и дальше-дальше-дальше идет «неустанная работа над идейным вооружением». Без нее, учит секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов, нельзя «переделывать сознание читателей и быть инженерами человеческих душ».
Итак: переделка сознания – вот задача. Не случайно в СП готовят план «Мероприятий по усилению антиамериканской пропаганды» за подписью Константина Симонова – автора пьесы «Русский вопрос», которую пародирует в «Голубом сале» Сорокин:
«Миша ставит перед ней стакан с кровью… а свой придвигает к себе…
МИША. Надо... чтобы... (пауза) все шло... плавно... плавно... (Отпивает).
РИТА (поднимает свой стакан и залпом выпивает). Почему – только русская кровь?
МИША. Никто не знает.
Симонов – лауреат Сталинских премий, член Верховного Совета СССР. Как и Айтматов, Гамзатов, Шолохов... А Фадеев – еще и член ЦК КПСС. Но их главное дело – будить любовь к Сталину, злобу к врагу и вести в бой за коммунизм. Получается? Вроде да. Но в «едином обществе» главное декор – очаг с котлом на рогожке папы Карло, шоу Карабаса Барабаса – культурный досуг, герои, флаги, ордена, клубы, трубы, пашни, лагеря…
Впрочем, входить в советы не обязательно. Как и клеймить «владык Уолл-Стрита» и «торгашей-паразитов». Есть у писателей и дома дела. Скажем – оттепель рубежа 50-60-х. Тогда новое поколение авторов ломает прежние каноны. Мечтает о свободе слова. Но «Нет, мальчики!» заявляет поэт Грибачев. Стоп! Сотрем в пыль! А Рождественский ему: «Да, мальчики!» Не бойтесь сталинистов. Стойте на своем.
Новая литература овладевает умами. Еще бы! Такие тиражи! Фрондер и будущий эмигрант Анатолий Гладилин удручен: 15000 экземпляров его повести «Первый день нового года» – это мало. «Вечная командировка» – 30000, «Идущий впереди» – 65000… У «Коллег» его друга Василия Аксенова – 150000… Их мигом сметают с полок.
Власть это пугает. Крамольников ругают. И даже сажают – Синявского и Даниеля, Гинзбурга и Галанскова… В ответ – протест и самиздат. Писатели становятся героями читателей. Что за приличный дом без запретных книг?
«Эрика» берет четыре копии, вот и всё!...А этого достаточно», – поет Галич. Публика в восторге.
Но его, Гладилина, Довлатова, Максимова, Некрасова выдавливают из СССР. Гонят Солженицына. В 1980-м бомбой гремит самочинный альманах «Метрополь». Публика рукоплещет, а Аксенов, Владимов, Войнович – уезжают. За границей выходят и едут в СССР яркие книги – «Архипелаг ГУЛАГ», «Ожог», «Верный Руслан», журналы – «Континент» и «Грани». Говорит радио «Свобода»... Писатели и тексты – ориентиры ищущих, мыслящих, деятельных людей.
Парадокс: читатель славит тех, кого сильней гоняют. Их роль в крахе Советов ждет описания…
А помогает им пропаганда, штампуя книжную макулатуру и заполняя СМИ скукой и ложью: «Народ и партия едины!», «Все для блага человека!», «Выше знамя мира!» на фоне бессменного старичья, пустых посулов и афганской войны это звучит дико. А критика, вольное слово и смех над глупостью – веско.
Потому-то перестройка и становится эрой триумфа литературы. Возвращаются уехавшие авторы, приходят новые... Читатель привыкает, что можно все. А тем временем плавно, но быстро осваивает Сеть. А та «ловит» все больше текстов, и вместе с табу почти отменяет большие тиражи. В начале 60-х у журнала «Юность» – миллион. В 1989-м – три миллиона… А сейчас? 3500 экземпляров. Тираж «Нового мира» – около 2000. «Знамени» – 1300. «Октябрь» закрылся.
Падают и гонорары. А это – вызов профессии. Потому что хотя писательство, по Водолазкину, как «пение об увиденном» и «превращение степи в текст» – не гибнет, но жить-то на что? На деньги за колонки в периодике? А почему – нет? В них удобно обсуждать яркие идеи, острые проблемы и «вечные вопросы». То есть влиять на умы. А то и светить маяком.
И Аксенов ошибся, объявив роман жанром для узкого круга. Сорокин и Пелевин доказали: его можно продавать. И больше того – лепить мировоззрения и образы жизни. А то и идеологии транслировать – от имперской до либеральной.
Вот навскидку – «Виват император» Злотникова или «Делай, что хочешь» Иваницкой. Злотников грезит державным величием. У Иваницкой вольный труд лучше принудиловки, свобода передвижения лучше «прикрепления к месту», а творить и думать лучше, чем дрожать и водку пить.
Да, литературная жизнь непроста. Но писатель живуч. И охоч до воли не меньше, чем до денег. Пусть он не в первой линии продаж, но помнит завет Писарева – пишет, предлагая читателю новый опыт, живую мысль, оригинальный взгляд, а то и идею. А если их нет, то зовет текст пустым. А автору «с искренним доброжелательством советует, чтоб он принялся шить сапоги или печь кулебяки».
И даже граждански протестует. Борис Акунин, Александр Архангельский, Виктор Есипов, Дмитрий Быков, Людмила Улицкая и другие замечены на митингах и в Ассоциации «Свободное слово». А иные – напротив: служат в Госдуме или колдуют, превращая театр в «инкубатор национального героя», создают партию «За правду». Так в 60-х вожаки комсомола куют положительного героя. А писатели ведут их в сад, где под елкой спит собрат: вот он.
– А почему – положительный?
– А на все положил.
И идут писать остросоциальные вещи. Их за это пинают. Но чем сильней, тем любезней они читателю, как к образцы и лидеры мнений.
Вот и теперь читатель, желая видеть в писателе пример, спрашивает: а где у вас сочные сцены жизни? Гнев против лжи, коррупции, произвола и комедии суда? Вскрытие конфликта между высотой технологий и нищетой масс? Срывание масок?.. Где?
А ему: у Льва Толстого, Гоголя и Салтыкова-Щедрина – у тех, кому наследует наша литература. И у нас, конечно. И будет впредь.
О ком поет Гребенщиков: «мне нож по сердцу там, где хорошо; я дома – там хе…во»? О русской литературе. И чем туже «единое общество», шибче «национальный герой», гуще запреты, гаже пропаганда и жестче попытки разделить информационное пространство в России и вне ее, тем выше интерес к тем, кто критично и с сарказмом пишет про жизнь, нравы, культуру и политику.
Нужно ли для этого участвовать в протестах? Или становиться героями комиксов? Это не помешает. Но главное – хорошо писать и держать удар. Это и делает писателей в России героями и хедлайнерами.