Цивилизация
Трагические события осени 1993 года будут сейчас вспоминать много и со вкусом. Не только дата юбилейная, но и тема для многих удобная. Одни могут сокрушаться о попранном народном представительстве — уж после того, что случилось тогда, чего уж на нынешние времена сетовать. Все ничто перед былым. Другие станут указывать на опасность ослабления государства, следствием которого и стала октябрьская пальба. Вот если бы была жесткая президентская вертикаль, то ни о каком противостоянии и говорить не пришлось бы. Не может же принтер всерьез взбунтоваться против компьютера.
Вполне можно ожидать и сетования об отсутствии в те времена полноценных духовных скреп: были бы они, и брату не пришлось бы пойти на брата. Также стоит рассчитывать на многократное повторение фразы о том, что «революция пожирает своих детей». Эту фразу любят представители всех идеологических течений: она красивая и не обязывает к анализу.
Вольность интерпретаций во многом обусловлена отсутствием на первых ролях не только участников событий 1993 года, но и их прямых наследников. И сторонники Бориса Ельцина, и те, кто оборонял Верховный Совет, сегодня на пенсии. 20 лет политической турбулентности были безжалостны к ним вне зависимости от занятой стороны. Кого-то из ветеранов могут посадить в почетный президиум, но, как правило, только чтобы место не пустовало. Между тем стоило бы их и расспросить, хотя бы в прикладных целях.
Узнать, например, что, несмотря на грозную риторику, вопреки неустанной игре мускулами, и ельцинисты, и их враги считали, что обойдется. Что не случится полноценного перехода от слов к делу.
До какого-то момента, судя по рассказам очевидцев, непримиримые оппоненты ухитрялись не просто общаться, но и проводить вместе досуг. Один мой приятель рассказывал, как Руслан Орехов, возглавлявший Главное правовое управление администрации президента, приходил в гостиницу «Мир» в гости к Олегу Плотникову, одному из важнейших для Верховного Совета депутатов. Они играли в модную на тот момент «Цивилизацию», выпивали и обсуждали, что собираются делать дальше. В этом не было ни капли цинизма или коварного расчета. Знакомы, общались.
Условное миролюбие непосредственных участников конфликта двух ветвей власти компенсировалось ожесточением рядовых сторонников. То, что для одних было игрой, для других оказалось жизнью. Торговля эмоциями оказалась слишком эффективной, массы поверили, что все это по-настоящему. В сентябре 1993 года обе стороны были вынуждены догонять уходящий поезд. Миротворческие усилия, которые предпринимались целой группой авторитетных по тем временам людей, не имели существенных шансов на успех.
После октября 1993 года и проигравшие, и победители сделали должные выводы. Из политики ушли эмоции. Только после этого всерьез взошла звезда Владимира Жириновского — зато можно было не опасаться того, что рядовой гражданин воспримет банальный риторический прием как руководство к действию.
Во второй половине 90-х политики точно знали, что если что, то не обойдется. И поэтому умели останавливаться перед самым краем. Не отменять президентские выборы. Не призывать сторонников осаждать избирательные участки. Не обращаться с призывами, которые могут вызвать неконтролируемую реакцию. Не бить, а обозначать удар.
Бесконтактное карате, возможно, не лучший способ вести дела, но люди, помнившие, как толпа сминает цепи ОМОНа и танки, ведущие огонь прямой наводкой по Белому дому, не могли себя вести как-то иначе. А тех, кто считал, что все было правильно тогда, осенью 1993 года, и можно так делать снова, — из политики выдавили. Не то чтобы сразу, но планомерно. И сторонники, и противники. Отсюда, кстати, и отсутствие наследников.
Только вот воспоминания не могут жить вечно. Постепенно в первые ряды вышли те, для кого октябрь 1993 года был не более чем аргументом в споре. И к ним снова пришло ощущение того, что можно делать что хочешь — обойдется. Пронесет. Возможно, этот расчет имеет под собой некоторые основания. Другой-то надежды и нет.
