Цивилизация
Фильм наместника Сретенского монастыря «Гибель империи. Византийский урок» вызвал немалое смятение в российском обществе. Прежде всего, тем, что к исторической Византии никакого отношения не имел. Перед удивленными зрителями вставал облик страны, до неприличия похожий на сегодняшнюю Россию со всеми ее стабфондами, преемниками и беглыми олигархами. И стране этой грозил жуткий враг, который так и норовил ее извести. Нет, это были вовсе не турки, а католическая Европа. Именно она в пароксизме животной ненависти и погубила древнюю империю.
Архимандрит не намекал, а говорил открытым текстом: стратегический враг России не дремлет, дадим слабину и отправимся вслед за Византией в историческое небытие.
Пока возбужденная публика судила и гадала про коварные планы Запада, одна инстанция хранила загадочное молчание — Русская православная церковь. Создавалось впечатление, что священноначалие фильма не видело, а монах, свободно разгуливавший в кадре по улочкам ненавистных ему Венеции и Рима, не имеет к церкви ровно никакого отношения. Вроде тех ряженых, которые собирают пожертвования на несуществующие храмы в московском метро.
Между тем отец Тихон — фигура знаковая. И его конспирологические страхи не являются откровением. Он охотно делился ими с публикой и раньше. В том числе и по телевизору в передаче «Русский дом». В этом ему помогали отставной генерал КГБ и еще пара-тройка людей со столь же экзотическими взглядами. «Дом» в конце концов прикрыли, но
горстка радикальных ненавистников Запада с обочины переместилась в мейнстрим, а бойкого архимандрита людская молва вообще вознесла на апокрифический пост «духовника президента».
Наконец, мхатовскую паузу прервал главный церковный дипломат – митрополит Кирилл. В последние год--два у РПЦ наметилось потепление с Ватиканом. Консервативный папа Бенедикт XVI не вызывает в Москве той неприязни, что вызывал его не менее консервативный, но слишком харизматичный предшественник. С таким папой можно запросто найти общий язык по поводу волны безбожия, захлестнувшей современную Европу, но при этом не потеряться в лучах его популярности. Чем митрополит Кирилл успешно и занимается. Было крайне любопытно услышать, что он думает по поводу злобных католиков, погубивших Второй Рим и теперь подбирающихся к Третьему.
Митрополит, как и положено по должности, высказался дипломатично.
Апокалиптическая версия архимандрита — его личное мнение и не отражает официальную позицию церкви. Более того, отечественное православие всегда избегало официально комментировать историю и научную картину мира.
Вот католики не избежали и до сих пор отдуваются за осуждение Галилея. Открестившись от прыткого архимандрита и бросив камешек в католический огород, митрополит не удержал баланса и закончил рассказ своей любимой присказкой: интеллигентная публика разгневалась так сильно, потому что спорные взгляды были высказаны человеком в рясе, а она (публика) не терпит вторжения церковного люда в общественную сферу.
Что скрывается за осторожными словами церковного дипломата? Люди сведущие помнят, что он никогда не питал теплых чувств к наместнику Сретенского монастыря. Ведь именно тот сопровождал Путина во время визита в 2003 году в Нью-Йорк, когда президент самолично инициировал процесс сближения РПЦ и зарубежной церкви, закончившийся воссоединением двух ветвей православия. Конечно, опытный митрополит сумел быстро включиться в переговорный процесс и активно поучаствовать в самой большой победе церковной дипломатии последних лет. Но подобные нарушения субординации не прощают.
Однако можно ли все свести к личной неприязни? Митрополит Кирилл весьма энергичен и на внешнем, и на внутреннем фронте. Причем на внутреннем не чуждается антизападной и имперской риторики вполне в духе архимандрита Тихона. Недавно, к примеру,
митрополит обозвал слово «российский» уступкой западной политкорректности, с упоением призвал не бояться слова «русский», поскольку оно-де не имеет этнической окраски, и объявил о принадлежности к «русскому миру» всех народов, населяющих Россию.
Всемирный русский народный собор с большой помпой проводится в Москве именно под его прямой опекой. Прозвучавшая на соборе молодежная доктрина, призывающая новое поколение россиян (пардон, «русских») опираться на традиционные православные ценности, а не оглядываться на загнивающий Запад, вышла из-под пера его соратников. Получается, что митрополит и архимандрит играют на одном поле, и более опытный игрок просто не хочет, чтобы младший путался под ногами?
Нет, дело не только в конкуренции.
Тихон не просто поделился на экране собственными конспирологическими страхами. Он подобострастно выразил паранойю тех властных структур, которые считают, что Запад спит и видит, как ему лучше уесть встающую с колен Россию.
Дал ей, так сказать, православную санкцию и завернул в пропагандистскую обертку. То есть принял на себя подсобную функцию агитатора. Чиновные единомышленники сретенского агитпроповца именно так и представляют себе место церкви в нынешнем политическом раскладе. И архимандрит Тихон с ними совершенно солидарен.
Митрополит Кирилл со товарищи также выполняет своего рода заказ. Государство хочет переложить на плечи церкви проблемы общественной морали, полагая, что самому ему с этим делом никак не справиться. В чем же разница между пропагандистом архимандритом и моралистом митрополитом? А она есть и не маленькая. Митрополит Кирилл ратует за самостоятельность церкви и совсем не желает, чтобы она была пятой спицей в колеснице госаппарата.
Он историю, в отличие от отца Тихона, знает неплохо. И тот
урок, который российское государство преподало своей церкви, заточив ее сперва на два столетия в синодальный плен, а потом еще на 70 лет в большевицкую темницу, митрополит выучил отменно. И снова наступать на те же грабли не желает.
Но именно такая самостоятельная и независимая церковь как раз и не будет вызывать аллергии у просвещенной публики, какие бы консервативные идеи она ни выносила на обсуждение общества. Зря митрополит считает, что эта публика с испугом смотрит на всех без разбору людей в рясах, которые проявляют повышенный интерес к социуму. Вот церковь как пропагандистский придаток авторитарного режима ее действительно пугает. И когда публика поносит «ползучую клерикализацию», то сознательно или бессознательно имеет в виду именно этот жуткий симбиоз. А церковь как один из независимых институтов здорового гражданского общества, отстаивающий наряду с другими свой уникальный взгляд на мир, вряд ли способна напугать даже самого нервного интеллигента.
