Идеальный тандем

Два юбиляра этого года — Андрей Сахаров и Вацлав Гавел — олицетворяют крайне редкий, невероятно трудный в реализации, но единственно достойный подход к устройству государственной и общественной жизни. В основе этого подхода человечность и максимально возможный в нашем несправедливом мире уровень справедливости.

Случившееся 90-летие Андрея Сахарова и предстоящее 75-летие Вацлава Гавела — повод напомнить, прежде всего себе самому, а уж потом сильным мира сего, что политика не обязательно грязное и кровавое дело. Что политические убеждения могут базироваться не на припудренных пафосом популистской, социальной или националистической риторики шкурных интересах рвущихся к власти и меряющихся размерами амбиций алчных политиканов.

Траектории жизни двух этих людей поначалу были диаметрально противоположными, но сошлись в общей точке представлений о политике как территории совести.

Гавел — человек искусства, писатель и драматург — достаточно рано стал диссидентом и оппозиционером. А потом, в том числе и благодаря его личному участию, история вознесла его сначала в последние президенты Чехословакии, а затем в первые президенты избавившейся от коммунистического морока Чехии. Хотя даже абсолютно бескровный распад Чехословакии стал личным поражением Гавела: он выступал за единство страны. Сахаров — человек науки, был вполне интегрирован в советский строй как выдающийся физик-ядерщик, очень рано стал академиком и мог бы прожить вполне благополучную жизнь привилегированного представителя советского общества. Но внутренняя душевная организация этого человека заставила его принять как личную боль и зону персональной ответственности подавление государством прав и свобод граждан. Так академик превратился в правозащитника, диссидента, политического философа и стал изгоем.

Кроме общего политического донкихотства в этих двух выдающихся политиках ХХ века есть и некоторое внешнее сходство. Оно проявляется в дельфиньей застенчивости их речи. Если вы обращали внимание, у взрослых дельфинов на лице почти всегда выражение такой человеческой интеллигентской застенчивости. Сахаров вообще был очень похож на дельфина, что-то общее с дельфином есть и в лице Гавела. Но, главное, оба они, будучи людьми несгибаемых идеалистических убеждений, говорили одновременно и с уверенностью в своих идеалах, но и с той застенчивой растерянностью, которая свойственна людям истинно либерального толка. Тем, кто не считает себя учителями жизни и записными политическими ораторами-краснобаями. Кто не сомневается в свои идеалах, но столь же убежден в праве на инакомыслие. И еще Сахаров с Гавелом говорили тихо, Сахаров вообще заикался, но их слова часто звучали громче любых криков экзальтированных диктаторов, часто оказывающихся знатными говорунами.

Сахарова нет с нами уже почти 22 года — он умер в самый разгар агонии советской власти, не дожив до ее неизбежного и закономерного конца чуть менее двух лет. Но успел стать народным депутатам и сказать всей стране с высокой трибуны простые слова о базовых принципах, на которых должна строиться цивилизованная государственность, — равенстве людей перед законом и уважении личности. Гавел, сражаясь с многочисленными недугами, дожил до наших дней и в этом году даже дебютировал как режиссер кинофильма. За 13 лет правления сначала в Чехословакии, а затем в Чехии, Гавел провел три амнистии, помиловав почти 2000 преступников — очень много для маленькой страны.

Сахаров — один из самых бесспорных лауреатов Нобелевской премии мира. Гавел — один из самых бесспорных кандидатов на эту премию, номинировавшихся, но не получивших ее. В конце концов, их главная заслуга — именно миротворчество в прямом, буквальном смысле слова.

Они выразители политики, творящей мирную жизнь, покоящейся на протагоровской максиме «человек есть мера всех вещей». Если бы когда-нибудь Россией правил человек с принципами Сахарова, она не вела бы войн, не угрожала бы миру, не истребляла бы собственных граждан в «промышленных» масштабах.

В эпоху казалось бы окончательно победившего цинизма, тотальной коррумпированности политики и хронического обесценения высоких идей идеалистический подход к мироустройству особенно важен. Ведь даже самые прожженные циники безоружны перед болезнями, смертью, глобальными экологическими катастрофами. Идеалисты были, остаются и всегда будут в мире в ничтожном меньшинстве. Но только они дают нам наиболее честный, не замутненный корыстными интересами людей и скрывающими их мнимыми «интересами государств» взгляд на вещи.

Гавел сумел воплотить свой политический идеализм в реальность — добиться мирного рывка своей страны из социалистического варварства к нормальной жизни. Сахаров оставил нам лишь ориентир отношения к стране и миру, от которого мы сейчас бесконечно далеки, но без которого в России никогда не выйдет ничего путного.

Сахаров и Гавел пришли в этом мир, чтобы показать своей жизнью: политика может быть человечной, политики могут оставаться людьми. И горе нам, если мы этого не увидели.