Победа, которой никто не хотел

Эпопея с обретением Косовым государственного суверенитета близка к кульминации. По словам премьера Хашима Тачи, Приштина уже согласовала с ведущими странами Европейского союза и США дату провозглашения нового статуса. Вскоре после второго тура президентских выборов в Сербии (источники в Евросоюзе называли даже дату: 5 или 6 февраля) косовары объявят о независимости, после чего она будет быстро признана большинством столиц ЕС (предполагается до 25 из 27) и Вашингтоном. При этом

косовские политики говорят не об одностороннем, а о «скоординированном» провозглашении независимости.

Так и есть – вопреки опасениям, Приштина не допускает самодеятельности и демонстрирует лояльность западным патронам.

Развитие событий, связанных с определением статуса Косова, парадоксально. Хотел ли кто-то из ответственных политиков Старого Света, чтобы на европейской карте появилось второе албанское государство – еще более слабое и проблемное, чем первое? Нет, никто не считал подобный сценарий желательным. Когда в НАТО принималось решение начать воздушную кампанию против Белграда, задачи продолжить дробление бывшей югославской территории не ставилось. Мотивы были разные – от стремления остановить этнические чистки с потоками беженцев в развитые страны и желания наказать опротивевший всем режим Милошевича до намерения опробовать на практике модную тогда концепцию «гуманитарных интервенций». Главным итогом войны стало, однако, фактическое отторжение территории от Сербии.

Собирались ли европейские политики содействовать национальному реваншу одного из народов и дать ему возможность отомстить за гонения? Ни в коем случае. Речь шла о восстановлении справедливости и цивилизованном разрешении этнических проблем. И даже если большинство политиков в это не особенно верили, ооновская резолюция 1244, установившая в крае международный протекторат, провозглашала, что вопрос о статусе может быть поставлен только после выполнения гуманитарных стандартов. Но когда стало понятно, что стандарты недостижимы, от этого условия решили просто-напросто отказаться. В результате

вразрез со всеми идеалами современной Европы торжествует чисто этнический принцип государственного строительства.

Мог ли, наконец, Европейский союз, организация, построенная на неукоснительном соблюдении многочисленных законов и юридических норм, представить себе, что независимость Косова придется признавать в обход Совета Безопасности ООН, то есть вне рамок международного права? Как сетовал один из европейских дипломатов, еще два года назад такого никто и вообразить не мог. Произойдет же именно это, причем под лозунгом: «А что еще мы можем сделать?».

Почему все получилось так странно?

Косовская проблема «провисла» между стремлением Евросоюза служить всеобщим моральным ориентиром и нежеланием вкладывать в это серьезные ресурсы

(как интеллектуальные, так и материальные), а также отсутствием у организации политической воли и подлинно самостоятельной политики.

Когда европейцы ужасались тому, что творилось на Балканах в последнее десятилетие прошлого века, они были вполне искренни. Средневековые массовые убийства, замешанные на религиозной почве, выглядели совершеннейшим анахронизмом по соседству с объединенной Европой, совершившей прорыв в эпоху без войн, угнетения и насилия. ЕС видел свою миссию в умиротворении и наставлении на путь истинный «диких» (на собственном фоне) народов. При этом, однако, Старый Свет демонстрировал полное бессилие и неспособность к действию.

На помощь, как всегда, пришли Соединенные Штаты, у которых уверенность в собственной правоте всегда сочеталась с готовностью использовать силу для ее доказательства. Американцы, правда, вдаваться в нюансы застарелых европейских конфликтов, конечно, не собирались – определив на свой вкус плохих и хороших парней, США наказали одних и помогли другим.

В конечном итоге получилось, что при решении исключительно внутриевропейской проблемы (а расхлебывать плоды косовской независимости придется Евросоюзу) ключи оказались в руках держав, строго говоря, интересов в регионе не имеющих и ответственность брать не собирающихся. Соединенные Штаты хотели быстрее разделаться с остатками наследия социалистической Югославии, Россия же использовала косовскую тему как свидетельство изменения своего международного статуса.

Теперь европейцам действительно некуда деваться. Существовал ли иной сценарий после войны 1999 года? То, что Сербия потеряла Косово, ясно было уже тогда. Однако в ту пору всем хотелось найти промежуточное решение, которое позволило бы зафиксировать ситуацию и хотя бы на время отвлечься от всей этой неприятной истории.

Очевидно,

шанс ввести процесс суверенизации Косова в правовую и управляемую колею был в первые годы нынешнего десятилетия.

После падения режима Милошевича перед Сербией открылись новые перспективы. И активная европейская дипломатия вкупе со стимулированием Белграда, начнись они уже тогда, могли бы привести к более удачному результату. Тем более что еще пару лет назад Россия вела себя иначе – скорее всего, она просто активно не вмешивалась бы в ситуацию. Либо вступила бы в торг с ЕС, чтобы обменять уступку по Косово на что-то другое.

Однако все отчего-то рассчитывали, что коллизия разрешится сама собой. Возиться со строптивыми сербами и албанцами, по большому счету, никому не хотелось. Тем более что Европа вступила в сложный период, связанный с масштабным расширением и конституционным кризисом. Изменение подхода Москвы стало неприятным сюрпризом и хорошим поводом свалить все проблемы на Россию. Тем более что формально так и есть –

если бы не неуступчивость Кремля, Косово, скорее всего, стало бы независимым в соответствии с планом Ахтисаари по решению СБ ООН еще прошлой весной.

Каков результат косовской баталии для России?

В западных комментариях звучит мнение о том, что неотвратимое провозглашение независимости Косова станет очередным внешнеполитическим поражением Москвы. Чем-то вроде расширения НАТО, против которого Россия страстно боролась, но в результате вынуждена была смириться.

Если считать, что Кремль и вправду сражался за единство Сербии и против независимости Косова, то случившееся станет проигрышем. Однако будет Приштина столицей суверенного государства или нет, России, в общем-то, безразлично. Москва попросту удачно дистанцируется от ответственности за последствия косовского самоопределения. Тем более что

косовский прецедент открывает для России новые возможности игры, не связанной с Балканами, где российские интересы весьма ограниченны.

Правда, игры с тлеющими этническими конфликтами, как и пренебрежение ими, никогда не доводили Европу до добра. Но раз за разом азарт одних великих держав, амбиции других и высокомерие третьих берут верх над здравым смыслом.