Карнавал

— Идите домой, нечего здесь стоять, по телевизору все увидите! – багровый майор яростно наступал на толпу. Рядом с ним крутился энергичный старлей.

— Освободите проезжую часть! Отступите на тротуар! Не мешайте артистам, все увидите, все же для вас делается.

Артисты, всевозможные китайцы, итальянцы, французы и, разумеется, наши, покорно, хотя и с некоторым изумлением, грудились в центре Тверской. Отдельные клоуны и клоунессы все-таки преодолевали робость перед милицейским кордоном и подходили к публике поближе, пытаясь без особого успеха вовлечь ее в действо. Да представительницы солнечной Бразилии задорно покачивали оголенными ягодицами, не выходя, впрочем, за рамки дозволенной к шествию зоны. Атмосфера праздника, знаете ли, должна быть праздничной. Но не злоупотребляя.

Молоденькие ментики с цыплячьими шейками, скорбно торчащими из серой униформы, уныло повторяли вслед за своими командирами: здесь проходить запрещено, отойдите с проезжей части. И воровато стреляя у публики сигареты, курили в кулак.

«Это называется — происходит массовое мероприятие карнавал, шествие уличных артистов с последующим выступлением. Участок Тверской улицы от Триумфальной площади до Тверской площади является зоной формирования колонны. Здесь происходит построение. Сюда запрещено выдвигаться. Гражданам следует проходить в направлении Тверской площади, где осуществляются массовые гулянья и представления. Вопросы есть? Вопросов нет.— Вальяжный капитан, любезно разъяснивший мне суть события, отказался, впрочем, назвать конкретных авторов и организаторов ментовской аранжировки празднества: — Было указание обеспечить проведение и порядок. УВД обеспечивает и охрану порядка, и вашей безопасности, между прочим. Что вас не устраивает? Хотите беспорядка и хаосов?»

Хаосов я не хотел. Я хотел этого, как его, праздника, сиречь карнавала, с шествием и выступлением уличных артистов, а также массовыми гуляньями публики промеж указанных артистов, с песнями и сопутствующими плясками. Но не ментов, заметьте, не ментов, а исключительно артистов и публики, публики и артистов.

Хренушки. Это там, у них, бывают карнавалы. Здесь по преимуществу осуществляются массовые мероприятия. Казалось бы, ведь десять лет уже прошло, а со времени начала отдельных свобод и того больше. Но нет. Нельзя нам, дорогие товарищи демократы и почти что капиталисты, доверять. Ибо чуть ослабь вожжи, и запляшут злые хаосы с беспорядками, и прости прощай, общественная безопасность.

Кстати, что до безопасности, то я решительно не понимаю, как бы могли менты, охраняющие исключительно карнавал от публики, уберечь самое публику, буде какой злоумышленник вздумал разместить за спинами упомянутой публики любое мыслимое количество взрывных устройств. Или как бы могли те же самые стражи порядка уберечь пацанов, сидящих на стеклянных крышах троллейбусных остановок, от членовреждения, могущего проистечь вследствие разрушения оных крыш под давлением молодежных масс. Так-то ведь, по уму, выпороть бы перед строем организаторов мер безопасности и разжаловать к чертовой матери за безответственность и разгильдяйство. Впрочем, это так, к слову. Не будем о грустном.

Я вот другого понять не могу. Мне-то уже не двадцать, и стремление к покою, соединенное с леностью, оказывает себя все больше и больше. Но ведь еще три-четыре пятилетки назад я не долго и думая завязал бы рубашку узлом на башке и, одолжив у первой попавшейся девицы губную помаду, разрисовал бы себе физиономию по-клоунски. И распевая во всю глотку что-нибудь бодрящее, пустился бы в самую гущу шествия – крутить колесо, ходить на руках и валять дурака любыми доступными способами. И все мои друзья-однокурсники сделали бы ровно то же самое. Больше того, именно так мы себя и вели и в снотворные брежневские годы, и в дисциплинированные андроповские. И не из сомнительного чувства протеста против тоталитарного режима, а просто потому, что были молоды и деятельны, веселы.

Почему никому из толпившихся на обочине карнавала не пришла в голову подобная мысль, даже и вообразить не могу. Может, от привычки к свободам… Так «пусть ответит блеск глаз твоих: свободным для чего называешь ты себя?»