Цивилизация
Я никогда не видел своего дедушку. И очень жаль. Ему бы нашлось, что мне рассказать. Он, если кто не знает, был шпионом. Правда, недолго. Его с этой интересной работы довольно быстро поперли, но кое-что он все же успел. Они с бабушкой и маленькой дочкой, впоследствии ставшей матерью известного поэта, в двадцатом году оказались в Праге. Как они там оказались — это отдельная история. Долгая и довольно запутанная.
Не буду утомлять подробностями. Согласно семейному преданию в 1918 году дедушка приехал из революционного Петрограда, где успел за несколько месяцев заметно покраснеть, в Симбирск к родителям. Его молодая жена с маленькой дочкой в это время гостили у них. Тут аккурат грянул белогвардейский мятеж. Поднял его соскучившийся от вынужденного безделья, вызванного содержанием в плену у красных, чешский экспедиционный корпус. Мой сообразительный дедушка не стал дожидаться момента, когда ему представится возможность украсить собой фонарный столб и той же ночью, подхватив под мышки жену и ребенка, рванул на восток, поскольку в Москву и Петроград путь был отрезан. Хамство на чехов дедушка, думаю, затаил, но время отмщения, как показала история, было впереди. По дороге он, скрыв свое позорное красное прошлое, успел послужить в прокуратуре у Колчака.
Пригодился юрфаковский диплом Петербургского университета, предусмотрительно зашитый за белую подкладку. Потом бывшие дедушкины кореша шлепнули адмирала, и очумевшая от стремительных перемещений семья оказалась во Владивостоке. Там дедушку чуть не расстреляли японцы, непонятно каким образом дознавшиеся о тщательно скрываемом красном периоде. Но тут власть опять поменялась. Легендарная дивизия, пройдя по пресловутым долинам и взгорьям, взяла-таки Приморье. Теперь уже белое дедушкино прошлое стало не только позорным, но и, мягко говоря, стремным. Семейство в спешном порядке погрузилось на американский пароход «Президент Грант», почему-то шедший в Триест, — пожелтевший билет до сих пор хранится среди оставшихся от родителей бумаг — и покинуло сумасшедшую родину.
Поболтавшись какое-то время в Триесте, дедушка, соскучившийся по русской речи, решил перебраться куда-нибудь поближе к соотечественникам, но, желательно, не в Россию. Так оказался он в Праге, набитой под завязку братьями-эмигрантами, с одной стороны, и огепеушниками — с другой. Там-то его те последние, видать, и вербанули. Предъявить им, сами понимаете, было что. Так мой авантюрный дедушка стал настоящим шпионом. Молодая Советская республика с целью устроить козу молодой Чехословацкой республике приобрела дедушке фотоаппарат. Мать рассказывала, что гостеприимные аборигены нередко удивлялись, почему хорошо одетый господин снимает свою очаровательную дочку на таком неказистом фоне, пренебрегая находящимся буквально в двух шагах памятником средневековой архитектуры. Спустя примерно год соответствующие службы едва не прихватили дедушку за место, на которое он всю жизнь столь самозабвенно искал приключений. Однако каким-то чудом колобок умудрился укатиться и на этот раз. Увы, в Советы.
Шпионская карьера на этом закончилась, из органов его погнали. С бабушкой они спустя короткое время развелись. Он поработал следователем, затем адвокатом и в тридцать с небольшим лет завершил свой авантюрный жизненный роман, пустив себе пулю в лоб по причине несчастной любви. Думаю, это был один из наиболее рациональных дедушкиных поступков – мало кто из его тогдашних коллег уцелел в тридцатые.
Как же скучно на этом приключенческом фоне выглядит затеянная американцами нынешняя тягомотина. Ни погонь тебе, ни выстрелов, ни ампул с ядом, ни постельных сцен с женщинами вамп. Ушла в далекое прошлое романтическая эпоха Маты Хари, Лоуренса Аравийского и моего непоседы-дедушки. И в Вашингтоне, и в Москве сидят в своих офисах корректные клерки, всё друг про друга давно знающие и менее всего расположенные к бурному выбросу адреналина, сопровождающему внештатные ситуации. Все необходимые сведения добывают из местной прессы или скачивают с одних и тех же интернетовских сайтов, которые сами же время от времени пополняют. Цивилизованная разведдеятельность сочетается с традиционно приязненным отношением к стране пребывания, т. е. той, против которой эта деятельность, собственно, и ведется. Их шкала ценностей — Достоевский, Суздаль, водка. Наша, соответственно, — Пресли, Диснейленд, бурбон. Все тихо и спокойно. Никто никому не мешает. Ну уберут с каждой стороны по пятьдесят человек, выдернут людей с насиженных мест. Потом точно таких же пришлют. Поскольку других все равно нету. Эти поначалу на новом месте начнут дергаться, изображая служебное рвение. Потом, конечно, остынут, но дров по первости могут наломать. Кому от этого хорошо? Никому. Кому от этого плохо? Всем.
Мой дедушка вряд ли бы это одобрил.
