Цивилизация
Мой приятель со «скорой», проработавший в аквапарке на Голубинской улице после обрушения шесть часов среди бетонной крошки и морозной плесени, уверил меня, давясь слезами, что умерли они довольно легко, во всяком случае, очень быстро и не очень мучительно; прошедшая жизнь, скорее всего, не пробежала перед их мысленным взором.
Безгрешные дети даже не успели расстроиться несовершенству мира – и в раю теперь.
Хорошо бы с ними соединились там их родители. Была у них эта жизнь и вот кончилась; в ней, наверное, произошли обычные человеческие события: университет, дети, смена специальности, карьера; случилась, надеюсь, счастливая любовь, вызрела теплая дружба; тревожили, должно быть, и другие чувства, в том числе и не очень светлые.
Я не был знаком ни с одним из погибших; мне не восстановить теперь всех подробностей их частной жизни, не пересказать скудными словами надежд скромные, а может, и наполеоновские планы, которые они строили всего лишь на ближайшее лето.
Но среди них были и мои ровесники, а нашу-то жизнь, моего поколения, я изучаю и фиксирую тщательно просто потому, что живу ее.
Это для нас и из-за нас в Ясеневе появился аквапарк – и из-за нас же и рухнул.
Воспитание наше было таково, что у нас не должно было быть никаких личных потребностей – или почти никаких. Личные потребности коммунистического детства не простиралось дальше велосипеда «Спутник» или, как максимум, джинсов американского производства, причем уже само по себе обладание джинсами немедленно делало владельца преступником: где взял-то? В магазинах нет и быть не может, значит, поддержал черный рынок.
Я к тому, что не только иметь ничего было нельзя по причинам и идеологического, и экономического свойства, но и желать чего бы то ни было не следовало, не полагалось, было проявлением свободолюбия.
Поэтому когда политические события 15-летней давности открыли перед нами, бывшей молодежью, широкие потребительские перспективы, когда выяснилось, как разнообразно соблазнительна жизнь, как много в ней всего можно попробовать и приобрести, мы растерялись. Никто не научил нас правильно желать и разумно потреблять желаемое.
Отсюда, от неумения разумно руководить своими потребностями, от невозможности быстро научиться правильно тратить деньги, от жадности к неведомым удовольствиям, от желания счастья и исключительности и родился московский потребительский бум. Здесь то зерно, из которого пророс ясеневский аквапарк.
Если бы можно было с аквапарками обойтись так же, как с иномарками, то есть просто взять его где-нибудь в Европе и ввезти, попутно научиться техническому обслуживанию и наладить снабжение запчастями, ничего страшного в Ясеневе не случилось бы. Для тех европейцев, кто всю жизнь занимается аквапарками, в их существовании нет ничего необычного: такой же точно объект, требующий определенного комплекса хорошо известных мероприятий. И особая русская погода здесь ни при чем, просто под нее должен появиться чуть более строгий технический регламент.
Но бывшие пионеры и комсомольцы уже не очень молоды, а еще не все переняли из того, что хотелось бы перенять у опытных потребителей. Им надо поскорей, пока еще есть возможность испытывать острые положительные эмоции, которых им так не хватало, им надо сейчас, пока заботы и болезни не поглотили окончательно все свободное время. Потому что на пенсию, как в Европе, им рассчитывать не приходится. Да и доживут ли они до этой пенсии?
Рыночная экономика, как считается, отвечает на малейшее движение потребителя; одновременно она же всячески стремится сократить издержки. Из этой комбинации может родиться какое угодно развлекательное чудовище, способное погубить сколько угодно народу.
Но во всяком случае нельзя, как нечестиво делали после трагедии многие, винить людей в том, что им счастья хочется, что они голодные гости на богатой свадьбе.
