Цивилизация
Для любого сотрудника курьерской службы, например DHL, для любого представителя налоговых органов, для любого банковского служащего существование двух экономик в России не является аналитическим, а так же очевидно, как визуальное отличие автора этих строк от негра преклонных годов. Можно говорить о двух корпоративных культурах в России, можно о двух стилях управления организациями, можно о различных стратегиях развития бизнесов, а можно о «старой» и «новой» экономиках. Тем не менее в России есть организации и компании, управление которыми построено на модифицированных моделях советской системы связей, и есть структуры, управляемые по принципам, импортированным из-за пределов России. Разница между ними принципиальна в той степени, что позволяет двум составляющим экономик России создавать более или менее замкнутые коммьюнити, мало интегрированные друг с другом, де-факто игнорирующие существование друга и развивающиеся параллельно.
Для того чтобы никому не было обидно, назовем первую часть экономикой роста, вторую — экономикой развития.
Экономика роста, которую составляют по большей части бизнес-структуры, созданные на базе приватизированных активов, а также государственные структуры, на сегодняшний день физически много больше блока экономики развития, основа которой — компании, активы которых созданы по большей части в 90-х годах и значительная часть которых являются структурами, полностью контролирующимися западным капиталом. Рост основной цены, котировок на российскую экспортную нефть, в последние несколько лет явно обеспечивает экономике роста преимущества в рентабельности и оборотах в сравнении с экономикой развития. Значительное число российских специалистов-управленцев в течение как минимум пяти лет часто мотивируют уход из отстроенных западных предприятий в российские сравнительно невысокой рентабельностью у своего работодателя. В таком спокойном бизнесе невозможно рассчитывать ни на бонусы, которые зарабатываются в экономике роста, ни на карьерные перспективы.
В экономике развития вообще критичнее относятся к звездным бизнес-проектам, к быстрым успехам, к возврату вложенных инвестиций в размере 30% в год, для экономики роста являющейся едва ли не нижним порогом.
С внешней точки зрения при сохранении высоких цен на нефть, при минимальном смягчении регулирования предпринимательской деятельности, при общем росте доходов населения (а все это происходит на глазах, и нет оснований считать, что до 2007 года это не продолжится) экономика роста обречена на быстрое развитие и на опережение экономики развития. Симптомы головокружения от успехов можно обнаружить практически у любого российского управленца из экономики роста: большая часть слов о том, что Россия стремительно превращается в одного из ключевых игроков на мировых экономических рынках, произносятся именно этими людьми.
Нет оснований считать экономику роста совокупностью бывших партийно-комсомольских деятелей и схваченных за одно место ФСБ бывших спекулянтов валютой.
Напротив, самыми яркими представителями экономики роста являются менеджеры, имеющие блестящее западное образование, опыт работы в крупных консалтинговых структурах, и они являются, как правило, наиболее содержательными критиками экономической политики, проводимой правительством.
Что же касается представителей экономики развития, то из их уст критики окружающей действительности практически не услышишь. Парадоксально, но для действительных лидеров российского зернового, пивного, транспортного, консалтингового, юридического, фондового, банковского рынка правительство Российской Федерации является структурой, с которым в полемику, пусть и негласную, принято вступать реже, нежели посещать спиритические сеансы. Равно как и в дискуссии о том, необходимы ли «национальные проекты» и следует ли ограничивать экспорт капитала из России.
Жизнь экономики развития в России по большей части непублична и вообще как бы не существует.
В ситуации, когда Федеральная антимонопольная служба ведет затяжную борьбу с корпорацией «Евроцемент» Филарета Гальчева за снижение цен на сырье для строительного рынка, его конкуренты на рынке не упоминаются совершенно. Это, напомню, лидеры европейского цементного рынка — швейцарская Holcim, французская Lafarge, немецкая Dyckerhoff. Это уже другой мир. Равно как корпоративные конфликты вокруг ЮКОСа и его активов регулярно приводят к проблемам российских юридических компаний, но совершенно не затрагивают, по крайней мере в публичном поле, западных юристов, работавших и работающих с компанией.
Экономика развития вообще имеет иммунитет к российской экономической политике — она живет с ней параллельно или, по крайней мере, менее страдает от попыток госрегулирования.
При этом неразумно представлять экономику развития несущественным дополнением к могучей нефтегазово-металлургически-машиностроительно-военно-промышленно-строительной экономике роста. Она владеет своей частью национальной экономической инфраструктуры: например, инвестиционный банкинг в России к экономике роста имеет лишь то отношение, что инвестбанки из экономики развития компании из экономики роста кредитуют к своей же выгоде. Ряд критически важных инфраструктурных отраслей, к которым, например, относится логистическая и транспортная отрасли, рынок кадровых, аудиторских, консалтинговых услуг экономикой развития контролируются полностью. Точек соприкосновения экономики роста и экономики развития пока мало.
В этих местах экономика развития оказывается ошеломляюще более эффективна, нежели экономика роста.
Приход в конкретную отрасль представителя экономики развития, как правило, является для экономики роста избиением младенцев. На рынке розничного кредитования банки экономики развития, например Citibank, Raiffeisen, Home Credit, уделывают старые банки со скоростью, превышающей всякое воображение. Есть места, в которые «старой» экономике почти бессмысленно соваться, например на рынок перестрахования, в трейдинг нефти, на рынок экспресс-доставки.
И если для представителей экономики роста вторгаться на территорию экономики развития — практически всегда самоубийство, потеря времени, денег и репутации, то для экономики развития ограничений практически не существует. Даже в стратегически важнейшей нефтяной отрасли западные проекты, как правило, успешны, а все попытки их тем или иным образом к пользе экономики развития прищучить тщетны. Сравните динамику развития западных и российских проектов на Сахалине. Примеры же реального ущемления прав западных инвесторов, работающих по большей части в экономике развития, можно пересчитать по пальцам. Тот же Knauf, о войне которого с кубанскими властями за гипсовый завод написаны сотни статей, остается одним из лидеров рынка стройматериалов, и никакой погром с нагайками тут ситуации не исправит.
Секрет экономики развития выглядит просто. На сегодняшний день среди российских компаний экономики роста практически невозможно найти ни одной, в которой распространенные во всем мире технологии управления, будь то управление финансовой политикой, кадровыми ресурсами, продажами, были бы успешно внедрены и не были бы профанированы. В экономике развития они есть, как правило, исходно и теряются редко.
Российский стиль управления компаниями неэффективен в долгосрочной перспективе и, хотя дает иллюзию большей стратегической свободы для управленца и возможностей решать более масштабные задачи, является проигрышным.
Звезд российской экономики роста в этой игре на длинной дистанции делает любой троечник из экономики развития, особенно не напрягаясь. Это неудивительно: система управления, отрабатывавшаяся в экономике развития на Западе годами (а там она так же велика, как в России экономика роста), в России так же эффективна, как и во всем остальном мире, будь то Ливан, Бразилия или Китай. Речи об особом пути России или национальных особенностях местного рынка неубедительны для специалистов отдела маркетинга Nestle — они, в отличие от теоретиков из Международных ассоциаций по строительству Третьего Рима, отличнейшим образом знают и национальные особенности потребителей, и траекторию особого пути. Они их не измышляют, а считают и к ситуации вокруг ЮКОСа относятся не как к национальной трагедии, триумфу воли или симптому наступления фашизма, а как к явлению, последствия которого должны быть просчитаны. Для экономики роста фигура председателя совета директоров «Роснефти» Игоря Сечина — идол, злой гений или пророк новой эры российской государственности, для экономики развития — ненужный персонаж устного народного творчества или безликий фактор, учитывающийся в соответствующей таблице рисков в проекте. Титанические фигуры Грефа, Кудрина, Фрадкова, Шувалова, Устинова для них, как правило, так же реальны, как Баба Яга или партия «Народная воля» — это не всевластные министры, а составляющие климата. Никому же не приходит в голову убеждать антициклон, который к середине недели принесет в Москву ясную холодную погоду, в аморальности поведения? Просто надо внести в бюджет строчку «Носки шерстяные, три пары».
В значительной части перспективы экономики развития для России гораздо важнее, нежели перспективы экономики роста. Думается, имеет смысл при попытках отвечать на вопрос, что происходит в экономике России, говорить «с одной стороны, с другой стороны...», имея в виду именно эти стороны.
Пока новых угроз экономике развития в России не наблюдается.
И это позволяет предположить, что при любом раскладе сил в экономике роста перспективы нашего благосостояния (а экономика в конечном счете — это про наше благосостояние: в экономике развития это знают лучше, чем в экономике роста) в ближайшие несколько лет неплохи.
