Цивилизация
Фильм вышел на экраны одновременно ста копиями, что равняется общероссийской премьере. На него было потрачено $3 млн – сумма огромная для отечественного кино. Для него были построены уникальные декорации старой Москвы — таких на «Мосфильме» не строили лет двадцать. Оппоненты Шахназарова упрекали его в том, что он использует свое служебное положение гендиректора «Мосфильма», потому что никто другой такой роскоши позволить себе не может. Шахназаров по большей части отмалчивался, улыбался и нехотя проговаривался, что фильм снимается на частные деньги, а декорации никто разбирать не собирается, они еще себя покажут в других картинах.
Впрочем, грандиозность «Всадника» выражается не только в столбцах цифр финансовых отчетов.
Такие картины делаются как личный нравственный, гражданский и творческий манифест. Может быть, подведение итогов. Может быть, ответ самому себе на собственные вопросы. В любом случае для Шахназарова «Всадник» станет ключевым пунктом в режиссерской биографии, к которому он шел без малого тридцать лет.
У «Всадника» две истории. Первая – это история терроризма в России начала прошлого века, когда страну наводнили боевые организации, революцию путали с бомбометанием, а бомбы метали по 600 раз в год. Российская империя содрогалась. Общее число жертв достигло тогда 17 тыс. человек. Первым не по времени, а по значимости террористом был один из лидеров партии эсеров — Борис Савинков, одержимый идеей личного террора, которого Сомерсет Моэм назвал одним из самых удивительных людей и о котором Уинстон Черчилль вспоминал как о великом современнике.
Савинков открыто жил с женой лучшего друга, мечтал построить самолет, который спикирует на Петергофский дворец и покончит с царской фамилией, убил великого князя Сергея Александровича, был арестован в 1924 году во время нелегального перехода советской границы, писал из тюрьмы покаянные письма, разочаровался в терроре и белом движении и выбросился из окна ГПУ в 1925 году.
В 1909 году он опубликовал повесть «Конь бледный» о террористе Жорже, в котором читаются черты самого автора. «Конь бледный» — не только подробное пособие по подготовке и проведению теракта, но и исповедь, и покаяние, и сборник вопросов «по-достоевскому», и тяжкое разочарование в терроре.
История вторая – история терроризма в России начала этого века. «Всадник» появился как раз в тот момент, когда самолеты уже построены, спикировали и взорвались, политзаключенные пишут из тюрьмы покаянные письма, количество жертв переваливает за десятки тысяч, а человека, снявшего об этом фильм, можно спокойно обвинить в конъюнктуре. Разница, быть может, в том, что у нынешнего террора нет этики, а у террора прошлого века она была. Нынешние террористы не задают вопросов. Они убивают невинных. Террор ХХ века уничтожал только тех, кто считался реакционером.
Путь Шахназарова к этой теме – отнюдь не погоня за злободневностью.
Этот путь отмечен вешками всех его фильмов, снятых за последние полтора десятка лет. Он давно смотрит в прошлое. В своих картинах он смещает времена, передвигает героев, как шахматные фигуры, из одной эпохи в другую, иногда оставляет в безвременье, как в «Городе Зеро», не брезгует переселением душ. В «Цареубийце» пациент захудалой провинциальной психлечебницы превращался в убийцу царской семьи Юровского, а его врач – в Николая П. Собственно, в «Цареубийце» Шахназаров уже начал тему террора. Только тогда был террор красный, а во «Всаднике» — белый. Здесь Шахназаров больше не жонглирует временами. Он делает прямой слепок прошлого, снимая кино такой пугающей достоверности, что, глядя на картонные фасады, опереточные наряды и умело наложенный грим, веришь в реальность происходящего. С дьявольской хитростью человека, всю жизнь занимающегося реконструкцией и интерпретацией, он выдает маскарад за жизнь. Маскарад виден невооруженным глазом, декорации остаются декорациями, грим плавится под софитами, весь мир – театр, а актеры у Шахназарова по обыкновению виртуозны.
Шахназаров мог бы сделать крепкий – нет, не триллер, хотя бы экшн с погонями на пролетках, взрывами, самоубийствами, филигранным изготовлением бомб, конспиративными квартирами.
Повесть Савинкова просится в боевик, как шар в лузу, но ни погони, ни взрывы Шахназарова не интересуют.
Он не торопится прогибаться под желания зрителя. Кажется, при всех потраченных деньгах он не слишком озабочен успехом проката. «Всадник» вообще кино довольно скучное, даром что в нем каждые пятнадцать минут пляшут канкан, а в финале зрителя отсылают прямой наводкой к Акунину. На брусчатке валяется оторванная женская кисть. Шахназаров не делает бокс-оффиса, он делает кино про террор как смертельную болезнь, передающуюся из поколения в поколение. И про страсть. И про крах. И про страх. И про сомнения. Его герои говорят мало, а если и говорят, то фразами, почти списанными у Достоевского.
«Кто дал тебе право убивать?» — «Я сам дал себе это право!»
Вопросы, на что человек имеет право и где ему ставить запреты, что выше, личность или государство — так вот, вопросы, которыми люди мучились сто лет назад, сегодня имеют очевидный ответ, давно ставший общим местом. Раскольниковы уже ответили на них. Наши права заключены в рамки Гражданского кодекса и Декларации прав человека. Фильм Шахназарова возвращает нам давно забытые вопросы и давно забытые сомнения. Может быть, это гораздо важней, чем давать очевидные ответы.
